– Это отпечаток руки. Он светится красным. Я не верю, что вы его не видите. Он горит ярче фонарика.
– Секундочку, – сказал Эрик. – Я вижу, но он не красный. Он синий.
Эрик проскользнул в комнату, а Эшвин не успел схватить его. Пытаясь дотянуться до Эрика, Эшвин разглядел что-то в комнате.
Оно было оранжевым.
Ярко-оранжевого цвета нечеткий отпечаток руки примерно на высоте плеча. Как он мог этого не заметить?
Эшвин даже не задумался, что делать. Он пошел к светящейся руке без промедления. Рядом с ним прошла Морган, за ней шла Элиз, но только Эшвин направлялся прямо к руке. Ему нужно было непременно прикоснуться к этим пальцам. Сейчас же.
Ничто больше не имело значения.
Осмотрительная сущность Эшвина оставалась за пределами его тела, она наблюдала, предупреждала. Эшвин не обращал ни на что внимания, он тянулся к свету... И он наконец прижал руку к оранжевому отпечатку. На ощупь он был прохладным, и кожу от прикосновения покалывало.
А потом отпечаток зашевелился.
Пальцы согнулись, переплелись с его пальцами и крепко сжали руку. То противоестественное спокойствие, которое владело Эшвином, улетучилось, остался только ужас. Он дернулся, изо всех сил стараясь вырвать руку, но не смог преодолеть удерживающую его силу. Голубые языки пламени выбились по краям комнаты, наполнив ее странными тенями. Наблюдатель внутри его отметил остальных четверых – каждого в своем углу, – пытающихся спрятаться от огня, танцующего возле их ног.
Пламя лизнуло ноги Эшвина и охватило тело целиком, коронуя его пылающим венцом. Остальные четверо тоже стояли горящими столпами, и, когда Эшвин закричал, из его уст также вырвалось пламя. Но никакой боли не было, огонь не обжигал. Голубой огонь побежал в центр, соединяя Эшвина с другими горящими фигурами, образуя пылающую пентаграмму.
Центр зала ярко вспыхнул, и огонь замерцал разными оттенками – голубым, зеленым, ультрамариновым, оранжевым, красным, – пока не сменился сверкающим серебром. Его сияние становилось все более невыносимым, оно едва не ослепило Эшвина. В зале прозвонил колокол, от которого задрожали стены.
Тишина.
Огонь словно ушел в землю, оставив только угли, едва тлеющие, словно янтарь. Нечто материализовалось в центре пентаграммы. Эшвин не хотел смотреть. Он не хотел этого признавать, но его тело больше не повиновалось приказам разума. Эшвин повернулся, чтобы посмотреть на это, по-прежнему прикованный к оранжевой руке.
Оно выглядело почти как человек. Голова имела форму сглаженного конуса сверху, где макушка, и снизу, у подбородка, а кожа была бледно-золотистой. Существо окружал нимб оранжевого света, из-за чего видение казалось размытым и нечетким. Раскосые, фиалкового цвета глаза, изучали его, в их немигающем взгляде светились проницательность и разум.
Эшвин оцепенел. Бояться он не мог – слишком далеко был сейчас от самого себя.
Видение двинулось к нему, сверху светясь золотым, а внизу соединяясь с синим пламенем пентаграммы. Оно остановилось перед Эшвином меньше чем в полуметре. Его рот не двинулся, но слова высвечивались внутри черепа.
«Я Габриэль, могущественный слуга Господа. Прими его – благословение Эль Шаддай».
Габриэль подался вперед и коснулся пупка Эшвина. Золотой перст проник сквозь одежду без сопротивления, коснувшись места глубоко внутри живота. Огонь занялся внутри, в животе Эшвина, и оранжевые языки пламени пронизали все его тело. Боль озарила каждый нерв, каждый орган, каждую вену, пока свет не взорвался внутри его глазниц и его не охватила геенна огненная, затмившая солнце.
ДЖЕЙМС
Джеймс вздрогнул и очнулся. Его охватил ужас: могут заметить, что он пришел в себя. Но зал был пуст и недвижим. Под его щекой был холодный камень. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было его прерывистое дыхание. Он открыл глаза, надеясь увидеть остальных или разглядеть дверь, но тьма была кромешная.
Тихий зал оставался недвижимым, и страх уступил место беспокойству. Его дыхание выровнялось, и непрошеные воспоминания заполнили собой все: светящаяся красным рука, приковавшая его к стене горящими пальцами; языки пламени, появившиеся из воздуха, горящие ультрамарином; звон колокола, потрясший зал и возвестивший появление золотистой фигуры. Она заставила его посмотреть ей в глаза, и в ее голове появились словно выгравированные слова.
«Я Сандалфон, Длинный ангел. Прими его – благословение Адонай Мелех».
Сандалфон склонился ниже пояса Джеймса. Его тонкий золотистый перст проник сквозь одежду и плоть, чтобы дотронуться до глубин в его паху. Там появилось огненное колесо, рассыпающее красные языки пламени по всему телу, и Джеймс, не переставая кричать, провалился в забытье.
Действительно ли все это было?
Единственный способ узнать – поговорить с остальными. Стоит ли их позвать?
Низкое гудение вторглось в его мысли. Джеймс не мог решить, звук это или вибрация, но казалось, что гудение идет от пола. Он замер, пытаясь обнаружить источник. Источник был под ним, он был в этом уверен, но звук был настолько повсюду, что его было трудно соотнести с конкретным местом. Усугубляло странность ситуации и пугающее осознание: он скорее чувствовал звук, чем слышал его. Он ощущал и понимал его внутри себя, тем местом, к которому прикоснулся Сандалфон. Страх снова набросился на него.
Что за дьявольщина тут происходит?
Вибрация, или что бы это ни было, казалось, исходила от самого пола. Нервные окончания его рук подтверждали, что пол тверд и недвижим, но место между ног говорило ему, что именно пол издает непрерывный гул. Невозможно, конечно. Разве что он внезапно приобрел нечто, выходящее за рамки пяти чувств.
Была такая же кромешная тьма, но теперь Джеймс почему-то мог видеть. Пол и стены стояли на месте, они были монолитны и легко определимы. Возле них текли потоки воздуха, волнуясь и колышась так, что Джеймсу это напомнило о море. А из углов комнаты до него доносились сложные, давящие на психику мелодии. Каждая из них была уникальной и гораздо более замысловатой, чем камень или воздух. Он инстинктивно понял, что остальные были живы.
Джеймс пополз по полу в отчаянной попытке убедиться, что с остальными все в порядке и что он не сходит с ума.
Сначала он добрался до Морган. Он не мог видеть ее лица, но знал, что это она. Может, из-за колючего ощущения, которое она излучала и которое, в свою очередь, ограждало богатую и мощную изначальную мелодию. Он не понимал, что все это означает, но чувство было такое, будто сама ее сущность поет в ее теле. В тот момент он почувствовал, что понимает Морган так, как никогда не понимал раньше.
– Морган! Очнись! – Он легонько ее встряхнул, и она застонала. – Скажи что-нибудь.
Она не ответила, но позволила Джеймсу поднять себя.
Что-то зашаркало во тьме. Джеймс надеялся, что это всего лишь шорох обуви по камню.
– Эрик? Это ты?
– Нет причин для паники, Джеймс. – Голос Эрика звучал вяло и бесстрастно, но в нем, как и прежде, звучало обычное язвительное превосходство.
Джеймс схватил Морган за руку и пошел к Эрику.
– С тобой все в порядке?
– Абсолютно, – ответил Эрик.
– Тогда присмотри за Морган. Я пока найду остальных. Он оставил ее с Эриком и нашел Эшвина, скорчившегося в позе эмбриона. Джеймс потряс его за плечо, и Эшвин, вздрогнув, пришел в себя. Он пронзительно взвыл и пополз прочь.
– Отойди! Не тронь меня! Не приближайся, твою мать!
– Эш, это я, Джеймс. Успокойся, пожалуйста.
– Джеймс? – Голос Эшвина казался бестелесным и слабым, как у ребенка, только что очнувшегося от ночного кошмара.
– Я здесь, дружище, – ответил Джеймс.
– Я вас предупреждал, – сказал Эшвин уже более нормальным голосом, хотя тон его был жестким и холодным. – Нам надо было уйти из этого места.
– Да, ты предупреждал, – ответил Джеймс. – Но у тебя еще будет много времени насладиться своей правотой. Держись за мою руку.
Пальцы Эшвина сомкнулись вокруг его кисти, и в этот миг часть его ужаса передалась Джеймсу – ужаса темного, жуткого по своей силе. Это быстро прошло, и все же обоих бросило в дрожь.
– С нами ничего не случится, дружище, – сказал Джеймс, вкладывая в слова больше уверенности, чем сам ощущал. – Давай найдем Элиз.
Они нашли ее в самом дальнем от Джеймса углу. Подходя, он заговорил – тихо, не желая напугать ее так, как напугал Эшвина.
– Элиз? Ты не спишь? Давай просыпайся скорее.
– Джеймс? – Голос Элиз звучал сонно. – Я здесь. Ты можешь встать?
– Конечно. – Она встала, опершись на руку Джеймса.
– Ты как, нормально? – спросил Эшвин. Его голос все еще нетвердо звучал в темноте.
– Мне кажется, да, – сказала Элиз. – Нам пора идти.
– Я возражать не собираюсь. – Джеймс повел Эшвина и Элиз через тьму, используя свой новообретенный... радар, или, как бишь его там, то, что не давало ему врезаться в стены. Эрик и Морган ждали их в дверях. – Как ты нашел дорогу к двери в этой темноте? – спросил Джеймс Эрика.
– Шел, держась за стену. А ты как думаешь? – И снова Эрик показался чересчур спокойным.
– А, ну да. – Джеймс собрал их в тесную группку и повел всех назад по туннелю. Тьма перед ним словно расслаивалась, открывая светящиеся полосы, которые покалывали кожу. Верно, так и ощущают мир летучие мыши, подумал Джеймс.
Мрак уступил место тусклому серому свету, когда они приблизились к потайной двери. Джеймс застыл у подножия лестницы и сощурился, всматриваясь вверх. Солнца он не видел, поэтому не мог определить, как долго они пробыли там, внизу. Вряд ли это имело теперь значение, он просто хотел выбраться наружу.
Джеймс ступил на лестницу, держа Морган за руку.
– Шагай осторожно, ступеньки узкие.
Эшвин шел прямо по пятам за Морган, а Элиз и Эрик замыкали цепочку.
Пока они поднимались, вибрации изменились. Поверхность дышала жизнью и энергией, все требовало его внимания. Он продолжал идти, пытаясь разгадать новый мотив, но фокусируясь только на ровном ритме ступенек. Голова его была опущена, и он до предела изумился, когда кто-то протянул им руку, чтобы помочь выбраться.
Джеймс хотел отступить, но Морган застыла на ступеньку позади него, и путь назад был отрезан. Мужчина с глубоко посаженными серыми глазами, обритой головой и немного поседевшей бородкой-эспаньолкой смотрел на него. Трудно было сказать с этого ракурса, был ли он высок, но он был коренаст и выглядел внушительно.
– Кто вы, черт побери? – спросил Джеймс.
– Быстро! Нам надо уходить.
Мужчина снова протянул свою широкую ладонь. Джеймс помотал головой и попытался спихнуть вниз стоящую за ним Морган. Второй мужчина вышел на свет и склонился над проемом.
– Джеймс, я мистер Чизвик. Из гостиницы. Вы меня помните?
– Конечно помню. Что вы здесь делаете? Что тут происходит?
– Послушайте меня, – сказал мистер Чизвик. – Мы должны увести вас отсюда прямо сейчас. То, что вы открыли, притянет сюда других, а с ними вы не захотите встречаться, уж поверьте. Это мой друг Ричард, – сказал он, указывая на сероглазого незнакомца. – Пожалуйста, не сопротивляйтесь, и он вам поможет.
Джеймс колебался.
– Джеймс, пожалуйста, послушайтесь Гордона, – сказала миссис Чизвик, заглядывая в проем. – Нам правда нужно идти, сейчас же.
Ее горячая убежденность пересилила сомнения Джеймса. Миссис Чизвик не могла причинить вреда. Он подал Ричарду руку – и тот улыбнулся.
Электрический разряд пронзил Джеймса в тот момент, когда их руки соприкоснулись. Джеймс хотел закричать, но крик так и не вырвался из его уст. Третий глаз появился посреди лба Ричарда, и его сине-серый взгляд впился в глаза Джеймса. Ричард потянул Джеймса вверх по лестнице, и Джеймс был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Другие люди стояли вокруг потайной двери, но он не мог оторвать взгляда от глаз Ричарда.
«Джеймс, не сопротивляйся мне. Я пришел тебе помочь».
Голос Ричарда отозвался эхом в его мозгу, как голос Сандалфона; не так мощно, но не менее отчетливо и непреодолимо. Джеймс хотел разжать руку, но согнуть ее не смог. Разум Ричарда соприкоснулся с внешними оболочками сознания Джеймса, нащупывая что-то. Мысли-пальцы, исследуя, продвигались внутрь.
Ричард углублялся в разум Джеймса, отделяя эмоции от воспоминаний. Он отматывал назад его память, вновь оживляя события, произошедшие в каменном зале. Странным образом Джеймс также ощущал и мысли Ричарда, и он почувствовал мрачное узнавание, когда Ричард услышал слова Сандалфона.
Назад.
Дальше и дальше, пока они не дошли до того момента, когда Джеймс обнаружил заваленную камнем тропу. Там Ричард задержался – и начал делать нечто, что Джеймс даже не мог понять. Он осознавал, что Ричард создавал что-то внутри его разума. Джеймс мог лишь ошарашенно наблюдать, как Ричард колдует над его воспоминаниями. Это было похоже на кольцо света внутри его разума. Ричард воздвиг его и тут же снял, предоставив Джеймсу смотреть на несуществующую стену, которая росла и занимала все пространство перед его внутренним оком.
РИЧАРД
Ричард сплел последнюю нить блокиратора памяти, установил его на место и разорвал связь с разумом Эрика. Усилие для установки пяти блоков сразу было несоразмерным даже для человека столь искушенного в таинствах, как он. Он пошатнулся, и Гордон поддержал его.
– Тебе нехорошо? – спросил Гордон.
– Нет, все нормально. Просто устал. – Ричард отмахнулся. – Ты понимаешь, что эти блокировки памяти долго не продержатся?
– Конечно, – ответил Гордон. – И даже если продержатся, Эрик все равно рано или поздно доищется до того, что здесь произошло. Это просто временная мера, пока мы не испросим указаний у Ипсиссими о том, что с ними делать.
– О чем ты говоришь? – Ричард отер лоб от пота тыльной стороной руки. – Мы знаем, кто они и что им предназначено исполнить.
– Возможно, но Ипсиссими должны решить, может ли наш орден им открыться. Пока это решение не принято, мы отправим их назад в Лондон.
– Мудро ли это? Почему бы не оставить их здесь, с нами?
– И привлечь внимание к Священной реликвии? – Гордон взглянул на дверь и открывающийся за ней туннель. – Думаю, не стоит.
– А кто будет их оберегать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50