Они представляют наиболее отвлеченные, творческие воплощения Айн Соф, также известные как Высшие таинства. Только один человек полностью овладел ими, и, как гласит Библия, в результате этого он вознесся на небо.
– Кто это был? – спросила Морган.
– Его звали Енох, – ответил мистер Чизвик, – и о нем известно, что, когда он овладел тайной мудростью, позже названной каббалой, он стал архангелом Метатроном. Нижние пять сефирот представляют телесное воплощение Божьей воли и являются источниками тех таинств, которые наградили вас вашими дарами.
– И посему каждая из сефирот представляет собой сторону человеческой души, – подытожил Эрик.
– Все верно. Вы схватываете на лету.
– Расскажите мне о таинствах, – сказал Эрик, не приняв комплимент.
– Десятая сефира дает начало таинству Адонай Мелех, его еще называют Нефеш, или животный дух, – пояснил мистер Чизвик. – Нефеш – это жизнь внутри нас, наша связь с физическим миром, или, с чем некоторые поспорили бы, с землей. Адептам Адонай Мелех, таким как Рэйчел и Джеймс, Дарована способность изменять силу и форму физических объектов. Это невероятно мощный дар.
Эрик впитывал знания молча, хотя мысль о том, что Джеймс обладает подобным даром, встревожила Морган.
– Девятая сефира является источником таинства Шад-Дай эль-Чаи. Поррик и Эшвин – братья в этом таинстве. Руах, который некоторые ошибочно принимают за воображение на самом деле есть разумность, отличающая нас от животных. Это способность к осмыслению, предугадыванию идей и воплощению их в реальность. В отличие от таинства Адонай Мелех, направленного на связь с физическим миром, адепты Шаддай эль-Чаи имеют дело с возможным, вызывая к жизни никогда не существовавшие явления и предметы. Опасный и зачастую непредсказуемый дар.
Вполне правдоподобно, подумала Морган. Эшвин уходил в себя и был непредсказуем с того самого момента, как они обнаружили развалины. Это было очевидно, хотя бы для нее: в нем шла внутренняя борьба.
– Восьмая сефира отвечает за таинство Элоима Саваофа – дар, общий для нас с вами, Эрик. Нешамах – или наивысший разум среди человечества, как его называли ранее, – проистекает из этой сефиры. В наши дни его назвали бы логикой, или, возможно, рационализмом. Адепты Элоима Саваофа владеют навыком размышления, рассуждения, поиска решений и общения. Они мыслители, их рассудительность – важный баланс для таинства Шаддай эль-Чаи.
– Вне всяких сомнений, – откликнулся Эрик. Мистер Чизвик сдержанно ему улыбнулся, после чего продолжил:
– Из седьмой сефиры проистекает таинство Иеговы Саваофа. Хая – это живой дух, связующий нас с Господом. Поэтому Марджи и Элиз могут ощущать ауры окружающих их людей. Они воспринимают физическое и эмоциональное состояние человека. Адепт Иеговы Саваофа – эмоциональное средоточие любой каббалы, или объединяющая сила любой группы, если хотите.
И снова Морган поразила точность данного определения. Элиз была единственным человеком в их компании, который со всеми ладил. Она ставила интересы любого из них выше собственных, что было и ее силой, и ее ахиллесовой пятой.
– Шестая сефира есть источник таинства Элох Ве-Даат. Она является проводником Йехида, той части человеческой, которая отличает нас от других. Адепты Элоха Ве-Даа-та способны проникать в сознание других, что уже явили миру Ричард и Морган. Йехида, наверное, самый абстрактный и наименее изученный из всех пяти элементов.
– Они, кажется, становятся тем отвлеченнее, чем выше забираешься по Древу жизни, – заметил Эрик. Он посмотрел в окно и произнес спокойно: – И что произойдет, если соединить эти пять таинств в одну каббалу?
Мистер Чизвик ответил не сразу, и, когда он заговорил, Морган почувствовала, что говорит он с опаской.
– Великая сила, великая простота и великая ответственность. – Мистер Чизвик отвернулся, отвергая тем самым дальнейшие попытки обратиться к той же теме.
Они замолчали, и Морган стала смотреть на мелькающий за окном пейзаж. Солнце клонилось к горизонту, и розовые оттенки заката окрасили небо. Дневной свет уже почти померк, когда Ричард свернул с Ml на проселочную дорогу. Дорога становилась все хуже и хуже, пока наконец не перешла в грунтовую. По обеим ее сторонам росли деревья, поэтому до самого конца пути, когда свет фар осветил его, они не могли разглядеть фермерский дом в конце дороги.
Он был больше, чем ожидала Морган. Массивные каменные стены и узкие бойницы окон придавали ему сходство с крепостью, хотя входная дверь была жизнерадостного зеленого цвета и сад вокруг дома был весьма ухоженным. Внутри дома было темно, так что Морган не удалось больше ничего разглядеть. Ричард остановил машину на полукруглой подъездной дорожке, и Поррик остановился прямо за ним.
Морган отвела Элиз в сторону, пока мужчины разгружали машину, и спросила, как прошло путешествие. Оказалось, что в обоих автомобилях ничего существенного не случилось, при этом Поррик и Марджи отказались – даже без подробностей – обсуждать Храм.
Через несколько минут мистер Чизвик проводил их в дом. Солнце скрылось за свесом крыши, и сразу похолодало.
Голоса во сне Морган были непостоянны, как море: то нахлынут, то отступят, покачиваясь на звуковых волнах. Сначала она едва осознавала их присутствие. Они были недостаточно громкими, чтобы привлечь осознанное внимание, поэтому им внимала низшая часть ее сознания, а высшую ничто не тревожило.
Модуляции голосов были странно искажены. Некоторые голоса были приглушенными и едва слышными, другие – визгливыми и резкими. Ее бессознательное сосредоточилось больше на звучании голосов, чем на словах, пытаясь уловить нюансы звучания каждого в отдельности. Они все ускользали от нее, колеблясь на грани слышимого спектра. Но они приближались.
Тон голосов изменился. Приглушенный шепот стал резче, агрессивнее, будто спор приближался к драматичной развязке. Ее стали терзать сомнения.
Не разбудить ли ей телесную оболочку? С любопытством, но не без опаски она послала на разведку свое новое шестое чувство. Теперь оно было гораздо более сильным, его не сдерживали страхи и препоны сознания.
Элиз беспокойно спала на второй кровати в комнате, отведенной им двоим, во сне ее тревожил Джеймс, снова и снова появлявшийся в сновидениях. Все остальное казалось обычным, и Морган ушла из снов другой женщины, в которых та отчаянно пыталась кого-то защитить.
Ее восприятие заскользило прочь из темной спальни в пустой коридор.
Она почувствовала Эрика и мистера Чизвика в гостиной возле камина. Эрик был сама сосредоточенность, он изучал каббалу, а мистер Чизвик смотрел на него и с опаской, и с гордостью. Эрик был близок к тому, чтобы совершить прорыв, но Морган не могла понять, какой именно.
Ни один из них, казалось, не замечал приближения все более отчетливо звучащих голосов.
Она оставила их наедине с их непростыми размышлениями и осмотрела другие комнаты дома.
Эшвин спал во второй спальне. Сны его были живыми и яркими, и он вздрогнул из-за какой-то привидевшейся ему опасности. Она подтолкнула его сознание глубже в царство сна, где оно было недоступно страхам, и отправилась дальше.
Марджи спала одна в маленькой спальне, непомерная усталость окутывала ее, как кокон. Эмоционально и физически эта далеко не молодая женщина была измождена до предела, она даже не шевельнулась от легкого прикосновения сознания Морган.
В расположенном рядом кабинете, временно превращенном в спальню, Поррик спал тем же неспокойным сном, что и Эшвин. К нему Морган не приближалась, опасаясь бушующих в нем эмоций.
Ричард также нашел пристанище в кабинете. Он спал лишь наполовину, часть его сознания рыскала вокруг, но она еще не определила источник его беспокойства. Она поприветствовала его, но не стала делиться своими тревогами, предпочитая сначала завершить бесплотный «обход» дома. Звучание голосов становилось все слышнее, но они точно не были внутри дома.
Во всяком случае, пока не были.
Морган попыталась распространить свое восприятие за пределы дома, но неодолимая стена тишины преградила ей путь. Высшая часть ее разума обнаружила этот феномен еще тогда, когда они прибыли к дому, потому что ей не удалось мысленно проникнуть вовнутрь. По всему ее телу пробежала дрожь, когда она переступила через порог, и в кончиках всех пальцев ощущалось покалывание.
Мистер Чизвик объяснил феномен тем, что вокруг дома воздвигли мистическую защиту. Удалось создать такой барьер, который не пропускал сквозь себя высшие силы, позволяя проникать вовнутрь только физическим объектам. Морган было интересно, как этого удалось добиться, но эту тайну ей предстояло разрешить как-нибудь в другой раз.
Она снова мысленно обратилась к несмолкающему хору голосов. Как она могла слышать их?
Если они не были внутри дома и не могли проникнуть снаружи, то откуда же шел звук?
Теперь каждый голос можно было различить: некоторые из них мычали, некоторые завывали. Понять слова было невозможно. Она напрягла все силы, чтобы перевести их гортанный говор, но сначала ей удалось уловить лишь тональность этого языка. Безумие и страшное отчаяние проскальзывали в их голосах, отчего их речь искажалась почти до нечленораздельности. Похоже, только проклятые могли так говорить.
Даже обессилевший Ричард мог теперь их расслышать.
Она перенесла свое внимание с отдельных личностей на всю группу. Каждый голос звучал, будто мучимый демонами, но все они выкрикивали одно и то же. Это было чье-то имя.
«Ричард».
И он их слушал.
Мистический барьер, окружавший дом, вдавился вовнутрь. Несколько мгновений он выдерживал натиск, прогибаясь все больше, но наконец поддался. Гомон голосов, выкрикивающих то восклицания боли, то вопли радости, пронесся по жилым комнатам и прогрохотал по коридору. Вошедшие протопали мимо двери в комнату, где съежилась она, и ввалились в ставший ныне спальней кабинет. Крики сгустились до оглушающего крещендо: «Ричард! Ричард! Ричард!» – и тут дом снова погрузился в тишину.
Но она знала, что они уже не одни.
Что-то примкнуло к ним.
Зло.
Она разбудила свое тело, впрыскивая в кровь адреналин, чтобы быстрее начать действовать. Последнее, о чем успела подумать спящая Морган, передавая бразды правления высшей части сознания, была надежда, что она не опоздала.
В спальне Морган царила тьма, тяжелая и плотная, как черный бархат. Она лежала неподвижно, только сердце стучало да уши прислушивались, пытаясь уловить тот звук, что ее разбудил. Дом был тих, но его переполняло напряженное ожидание.
Она потянулась к лампе, стоящей возле кровати, лишь на короткое мгновение испугавшись, когда поняла, что она не у себя в квартире. Она была на ферме Чизвиков, вдали от ярких лондонских огней. Ночи здесь, в деревне, были черны и безмолвны.
Сознание собственной беззащитности окатило ее будто холодной водой.
Она вспомнила, что выключатель на стене возле двери, и стала нащупывать его, не выбираясь из безопасной постели, потому что ей все еще казалось, что что-то может накинуться на нее из темноты. Лампа без абажура внезапно зажглась, заставив ее сощуриться.
Элиз спала на второй односпальной кровати. Она застонала, когда зажегся свет, потом повернулась и с головой укрылась одеялом.
Казалось, что в комнате все в порядке. Пустовато немного, но ведь это всего лишь гостевая спальня. Морган посмотрела на настенные часы. Эта мерзкая штуковина не давала ей уснуть, но наконец доказала свою пользу, показав, что сейчас только двадцать минут четвертого.
Она проспала меньше четырех часов. Морган выбралась из постели и надела шерстяной свитер. Она спала в джинсах и в футболке, не слишком доверяя своим так называемым хранителям. Эрик сказал, что ложиться не будет и всю ночь не спустит с них глаз, но она все равно оставалась в полной готовности.
На случай чего? Каббала Чизвиков ведь не собиралась их убивать.
Морган выключила свет, чтобы он не мешал Элиз, и приоткрыла дверь. В дальнем конце коридора был виден камин с тлеющими в нем углями. Камин отделял кухню-столовую от гостиной. Эрик и мистер Чизвик, должно быть, там со своими книгами.
Остальные двери были закрыты, в том числе и дверь в кабинет, в котором спали Поррик и Ричард. В доме царили мир и покой, но Морган не могла отделаться от ощущения, что нужна Ричарду.
Словно под воздействием силы мысли, дверь кабинета открылась. Что-то в ее осторожном, медленном движении насторожило Морган. Она оставила щелку в собственной двери и стала смотреть. Было плохо видно, она рассмотрела только, что кто-то крупный вышел из комнаты. Похоже, это был Ричард, но двигался он какими-то рывками, будто координация его была нарушена, и Морган вспомнила кукольные представления, на которые ходила в детстве. Почему он так идет? Не случился ли у него приступ сомнамбулизма?
Морган выбралась в коридор и плотно закрыла за собой дверь в спальню. Она нащупала выключатель и щелкнула им, наполнив узкое пространство резким искусственным сиянием.
Ричард застыл.
– А, вам тоже не спит... – Слова замерли на ее губах.
Черные фурункулы испещряли голую грудь Ричарда. Мышцы его лица свело судорогой, от чего глаза и рот причудливо искривились. Морган почувствовала уже знакомое покалывание во лбу, когда он прибегнул к таинству Элох Ве-Даат. Когда открылся его третий глаз, он был черен, как ночь за окном.
Яростный рык вырвался из горла Ричарда. Он сделал к ней три нетвердых шага. Не веря своим глазам, она смотрела, как его ладонь взлетает и, описав широкую дугу, врезается в ее щеку. Пол стремительно подался ей навстречу, и боль пронзила щеку.
Удар разрушил ее оцепенелое удивление, и она закричала.
Ричард наклонился, чтобы сгрести ее в охапку, но застыл, затряс головой и захныкал. Он закатил глаза и дернулся всем телом, как рыба, пойманная на крючок. Остался открытым только его третий глаз, но он больше напоминал черную дыру, пустую и безжизненную.
– Помнишь меня, сучка? – Голос был знаком ей, но это не был голос Ричарда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50