Он старался направлять струю ближе к краю унитаза, чтобы никого не разбудить. И воду сливать не стал из тех же соображений, но сидение опустить не забыл, а то девочки обидятся.
Проходя по коридору, он услышал громкое перешептывание в комнате Аллегры и Боаза. Боаз на чем-то настаивал, Аллегра всхлипывала.
Тоби негромко постучался.
– У вас все в порядке? – шепнул он через дверь.
Молчание.
– Все в порядке, Тоби, – отозвалась, наконец, Аллегра. – Иди-ка ты спать. Тебе послышалось. Или вообще приснилось. Спокойной ночи.
– Хорошо, – прошептал он в ответ. – Извините. Спокойной ночи. До завтра.

Пятница
50
Задребезжал будильник. Джесси проснулась.
Старый дорожный будильник с настойчивым, пульсирующим звонком. Шесть часов утра. Она спала на диване, укрывшись простыней. За огромным окном в соседней комнате виднелась белая полоса неба и оранжевый горизонт. Она проснулась в квартире Генри. И сразу вспомнила, почему она здесь.
Проворно вскочила, подошла к двери в спальню, постучала.
– Генри! Представление начинается!
– Спасибо! – прокричал он в ответ. Наверное, уже проснулся, лежал в постели, глядя в потолок.
В нижнем белье Джесси прошла на кухню и поставила на плиту кофейник. Впереди – напряженный, безумный день. Вот почему ей пришлось остаться здесь на ночь. К восьми утра они должны попасть на студию «ЭТ», потом, в полдесятого, их ждет «Рози». В полдень ланч с Адамом Раббом в «Роялтоне» – мужчины будут обедать наедине, но доставить туда Генри должна Джесси, а дальше работа с фотографом и интервью с Камероном Дитчли из «Пост». Дневной сон, потому что вечером Генри, как всегда, играет в «Томе и Джерри». Вечерний спектакль, а после спектакля – вечеринка у Калеба. Подумать только, Джесси не забыла, что ее брат празднует день рождения!
Плеск воды в ванной. Кофеварка булькает, как пловец-подводник. Джесси налила себе чашку. Распахнулась дверь ванной, вышел Генри во фланелевых брюках и льняной куртке – если это можно назвать курткой.
– Ванная в твоем распоряжении, – сообщил он, усаживаясь пить кофе.
Прямо престарелые супруги.
Джесси обошлась без душа – все равно никто и не глянет сегодня в ее сторону. Натянула колготки, голубой костюм – бесполая чиновница, – причесалась. Усевшись на унитаз, она воспользовалась тем, что руки свободны, и набрала на мобильнике номер Саши.
– Ты уже внизу? Молодец, Саша. Ты просто дар Божий. Дала отбой и слила воду.
Вот где ее призвание. Сегодня Джесси вся обратилась в действие, так и кипела энергией, многорукий и многоногий директор-распорядитель. Разумеется, и это всего-навсего роль, но роль всепоглощающая. Нет времени подумать, нет места сомнениям и колебаниям, ни к чему эмоции.
Они подошли к лифту. Джесси нажала кнопку.
– Такой странный сон мне приснился, – заговорил Генри. – Про экзамены. Не староват ли я для снов о школе? Я сидел в классе, вокруг одни юнцы, на доске – какая-то математическая формула. Поначалу она показалась несложной, «икс плюс игрек делить на икс-квадрат», что-то в этом роде, но чем дольше я смотрел, тем меньше понимал. Формула словно разрасталась на глазах. Лабиринт чисел. Даже прочесть невозможно, как будто все время сворачиваешь в очередной тупик. Я понимал, что это сон, но оказался в ловушке, боялся, что не смогу проснуться, пока не решу это чертово уравнение.
Лифт остановился на площадке, они вошли в него.
– Нервничаете из-за телепередачи? – посочувствовала Джесси. – Не о чем беспокоиться. Покажете себя во всей красе – уж я-то знаю.
– Я и не беспокоюсь, – рассмеялся Генри. – И сон меня не пугает. Ведь я все-таки проснулся. Но все же – странно это. Чаще всего я сразу забываю свои сны.
Двери лифта открылись.
– После вас, – галантно произнес Генри, и Джесси прошла впереди него через вестибюль к парадной двери. – Чудесный денек.
Снова сияло солнце, дождь прекратился. Начало восьмого, в центре тихо, можно сказать, идиллическая тишина. Узкая лента воды в канаве блестит на солнце. В конце улицы на фоне голубого неба выделяется красная клетка лесов – строят новый дом. На подножке припаркованного на углу желтого экскаватора весело распевала скромная коричневая птичка.
– Чудесный, чудесный денек! – повторил Генри, вглядываясь в Сашу.
Водитель прислонился к машине – высокий, ширококостный славянин лет тридцати с небольшим, с короткой стрижкой. Подавшись вперед, Саша распахнул дверцу автомобиля.
– Доброе утро! – он приветливо улыбнулся им обоим.
Джесси уже пыталась прощупать Сашу накануне, при первой встрече, но так и не поняла, в какой команде он играет. Красавцем его не назовешь, но скуластое лицо весьма симпатично.
– Едем на «ЭТ»? Знаю, знаю, – он наизусть повторил адрес студии. Она располагалась всего в нескольких кварталах.
– Ты действительно дар Божий, Саша! – повторила Джесси. С помощниками нужно обращаться ласково.
Она скользнула внутрь, Генри следом, расположились удобно на черных кожаных сиденьях.
Затренькал мобильный телефон.
– Алло? – произнесла Джесси.
– Доброе утро. Хотела убедиться, что вы вовремя поднялись.
– Долли? Доброе утро. Конечно. Уже едем. – В Англии сейчас около полудня. – Хочешь поговорить с Генри?
– Если он в состоянии.
Генри наблюдал за Джесси, не хмурясь, но без улыбки. Принял из ее рук маленький телефон, повертел в руках, соображая, какой стороной поднести к уху.
– Доброе утро, милочка! – слишком громко заговорил он, наконец. – Как поживаем? Ясно-понятно. Что? Да. И мы того же мнения. Но если Рабб и прижал нас к стенке, это тоже неплохо, а? Вроде той порнушки, когда женщину насилует любимый мужчина. Конечно-конечно, это твоя заслуга. Только твоя. И мое везение. Счастье дурака. Мне повезло, что у меня есть ты – вот в чем моя удача. Ага-ага. Пока. – Он опустил руку с телефоном и всмотрелся в загадочную вещицу. – А как его выключить?
Джесси забрала телефон и нажала кнопочку.
– Старая корова просто счастлива. Еще бы ей не быть счастливой. Пятнадцать процентов от трех миллионов это… в общем, куча денег.
– Значит, она остается вашим агентом?
Генри недоуменно свел брови.
– Разве я когда-нибудь говорил, что брошу Долли?
– Вы вели переговоры с Риццо. Не забыли? Из «Ай-Си-Эм».
– А, с ней. – Генри поморщился. – Прощупывал почву. Разнюхивал, чем пахнет. Долли я ни за что не брошу. Мы очень близки. Вроде брата с сестрой.
– «Энтертейнмент Тунайт»! – провозгласил Саша, притормаживая. Он вышел, чтобы открыть дверь пассажирам, но Генри уже сам потянул ручку и начал выбираться.
– Не знаю, сколько мы тут пробудем, – предупредила Джесси водителя, – но через час ты должен быть здесь. Если станет ясно, что мы освободимся раньше или позже, я позвоню.
Саша закивал.
– Наш босс – знаменитый актер? – шепотом спросил он.
– О, да! В Англии он более известен, чем здесь. Он играл в «Гамлете» и в «Антонии и Клеопатре». В шекспировских драмах. И в пьесах Чехова тоже, – добавила она.
Саша снова кивнул. Для него это что-то значило.
Джесси нагнала Генри в вестибюле. Охранник сделал контрольный звонок наверх и проводил их к лифту. Они отразились в надраенных медных панелях – звезда и личный помощник. Неразлучная парочка, подумала Джесси. Двери раздвинулись, вышла типичная студентка престижного университета, сплошь зубы и волосы.
– Мистер Льюс! Рада вас видеть! – Она обеими руками ухватила руку Генри. – Спасибо, что сразу откликнулись на приглашение. Я – Луиза Паркер Дэвис, помощник продюсера студии «ЭТ». Буду вести интервью с вами. А это ваша…
– Личный помощник, – представилась Джесси. – Джесси Дойл.
Рукопожатие на лету из раскаленной лавы превратилось в замороженную рыбу.
– Вас ждут в гримерной, мистер Льюс. Выглядите вы просто замечательно, но при нашем освещении… А вы, Джессика, можете подождать в фойе. Там найдется кофе, а возможно, пончики. А теперь, мистер Льюс… – И она повела его прочь.
Джесси осталась в одиночестве посреди изогнутого коридора, где и стены, и ковровая дорожка пестрели логотипами «ЭТ». Она побрела, не зная дороги, заглядывая в распахнутые двери, пока не вышла в серое фойе. Здесь она выпила очередную чашку кофе с пончиком «Данкин донатс».
Абсурдность происходящего занимала ее. Честное слово, это даже смешно. Ей-то что перепадет из всего фейерверка? Ничего. Весь успех – его, а она получает удовольствие как зритель, через Генри. Подглядывать за чужим успехом – словно в замочную скважину за любовниками подсматривать. Генри в любой момент избавится от нее, как хотел избавиться от Долли. Доверять ему – все равно, что полагаться на английскую погоду. Но ей было хорошо. Весело. Вот и надо наслаждаться сегодняшним днем, словно первым солнечным деньком в начале весны.
Снова задребезжал телефон.
– Алло?
– Я хотел бы побеседовать с мистером Льюсом.
– Он занят. С вами говорит его помощница, Джесси Дойл. – Жаль, нет для нее звания попышнее. – Представьтесь, пожалуйста. Чем могу помочь?
– Кеннет Прагер. «Нью-Йорк Таймс». Я готовлю статью о мистере Льюсе. Мне нужно переговорить с ним как можно скорее.
– Кеннет Прагер? – переспросила Джесси. – Критик.
– Да. Это будет короткая статья. Для «Обзора недели» в воскресном номере.
Ох, думала Джесси. Кеннет Прагер. Человек, прикончивший пьесу моего брата. И в моей власти согласиться или отказать?!
– На сегодня у мистера Льюса очень плотное расписание.
– Не найдется минутки во второй половине дня? Я готов подъехать.
– Нет. Вся вторая половина дня забита.
– В таком случае, я мог бы поговорить с ним по телефону.
– О, нет. Мистер Льюс никогда не дает интервью по телефону.
– В таком случае, после вечернего представления?
«Таймс» во что бы то ни стало рвется заполучить Генри.
– После спектакля он приглашен на вечеринку. Возможно, он уделит вам полчаса в гримерной, – предложила она. – Все-таки «Таймс».
– Да-а, – мрачновато протянул Прагер.
– Спектакль заканчивается в десять двадцать. Подходите к задней двери, вас впустят. Я предупрежу директора.
Поколебавшись, он выпалил:
– Хорошо. Приеду.
– Но у него вечеринка, – холодным, высокомерным тоном напомнила Джесси. – Он не будет вас дожидаться.
– Сказал, приеду.
Джесси наслаждалась каждым мгновением. Не следовало злоупотреблять ситуацией, но она не удержалась и добавила:
– Больше не пишете рецензий, мистер Прагер? Вас понизили в звании?
– Нет, – проворчал он. – Подменяю коллегу. Срочно нужен материал, а я – большой поклонник, – последние слова он произнес жестко, с какой-то непонятной горечью. – Буду в десять двадцать. Всего доброго.
Джесси положила трубку. Покрутила телефон, злорадно посмеиваясь, словно вертела в пальцах самого Прагера.
Человек, напрочь лишенный чувства юмора. Ему следовало прикрыться шуткой, когда Джесси издевалась над ним. Такой надутый, такой обидчивый, такой «Нью-Йорк Таймс», на хрен, важнючий.
51
Кеннет недоумевал. Секретарша долго мытарила его, а под конец еще и оскорбила. За что? Он искренне любил ее босса. В прошлом месяце похвалил его как лучшего актера в неплохом спектакле – лучшем, можно сказать, на данный момент в городе. В воскресном обзоре он собирался еще раз облизать его. Но секретарша посмеялась над ним, и Кеннет обиделся не на шутку. Он и так с утра дергался.
Кто-то постучал в приоткрытую дверь.
На пороге стоял Тед Бик – красные подтяжки, окладистая белая борода, трость, с которой он не расставался после операции на сердце.
– Привет, Тед. Заходи, садись. Чем могу?…
– Ничего не нужно, Кен. Заглянул извиниться. Использую тебя, как репортеришку. Типа Джимми Олсона. – Он рассмеялся. – Но для воскресного обзора позарез нужен Льюс, а то мы сядем в лужу. Кого же послать, если не тебя?
– Ничего не имею против, – сказал Кеннет. – С удовольствием. Давно пора пройти за четвертую стену и пообщаться с актерами. Мне этого не хватало.
– В самом деле? – усомнился Тед.
– Точно. Обожаю беседовать с актерами. Сплетни, всякие истории, анекдоты.
– Хорошо. Тогда хорошо, – без особой уверенности проговорил Тед. – Значит, я не ошибся в выборе. Отлично. Наслаждайся. – И он захромал прочь, опираясь на трость, явно не вполне удовлетворенный.
Черт бы побрал Бика, выругался про себя Кеннет. Дал мне это поручение, чтобы поставить на место. Театральным репортером Кеннет работал много лет назад, заполнял полстраницы новостей по пятницам. Все радовались его звонку, все уважали, даже заискивали, словно он был Майклом Энтони из «Миллионера», старого телешоу – выдаст чек на предъявителя, и жизнь пойдет по-другому. А теперь он второразрядный критик, которого актеры и режиссеры винят за чужие провалы и неудачи.
Это интервью с Льюсом – только бы дырку заткнуть. Могли послать младшего редактора, стажера, но Тед поручил это Кеннету. Боится, как бы Кеннет его не перерос. Теду скоро на пенсию, потом он помрет, а Кеннет будет себе жить и жить и работать в «Таймс».
52
– Проще простого, – жизнерадостно сообщил Генри в лифте. – Легче легкого. Все, что требуется в этой стране – говорить с аристократическим акцентом, и люди уже готовы задницу тебе лизать.
Джесси засмеялась, и Генри в очередной раз порадовался ее возвращению. Пока рядом с ним есть Джесси, чтобы выслушивать подобные шутки, меньше риск забыться и выпалить что-нибудь в этом роде в эфир.
Они вышли на улицу. Коренастый славянин ждал их у обочины. Похоже, он нравится Джесси не меньше, чем мне, отметил Генри.
– Спасибо, Саша. – Он забрался на заднее сиденье и подвинулся, уступая место Джесси. – Что дальше в программе? Рози ОТрэди?
– О'Доннел, – поправила Джесси. – Очень влиятельная персона. Влиятельная и популярная. Даже моя мать смотрит ее передачи. Умна и ядовита. Разыгрывает хулигана из Куинса, но была неплохой актрисой. Будет вас подначивать, отвечайте тем же. От нее можно не скрывать, с кем у вас роман, почему вы не женаты.
– Я никогда и не скрывал.
– Да, пока не забыла: звонил Кеннет Прагер. Хотел взять у вас интервью. Я обещала ему четверть часа сегодня вечером. После спектакля. Он нахваливал вас в «Таймс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44