Фрэнк на собственном опыте убедился, что «синие воротнички» матерятся только от гнева или боли. В воскресенье, когда идиотизм актеров, копавшихся в своих «псюхе», доконал Фрэнка, он утешался мыслью, что в понедельник снова окажется среди реальных людей. Но достаточно провести час наедине с Джоном Черчилем, чтобы понять: большинство «реальных» людей еще менее реальны, чем актеры.
– Слабаки! Овцы! Люди делятся на тех, кто командует, и тех, кто подчиняется. Ты – малый неглупый, но тебе легче подчиняться, чем командовать. – Фрэнк не сразу сообразил, что Черчиль закончил разговор по телефону и теперь обращается непосредственно к нему. – Чего тебе?
– Ты меня звал, – напомнил Фрэнк.
– А, да. Верно. Хотел спросить… – Он порылся в бумагах. – Мы слишком много платим за Штейн. Временный сотрудник – это разорительно. Черт! Дорогая, как ты?
Новый звонок – и Черчиль тут же преобразился.
– Ну, малышка! Ты же знаешь, это не в моем ведении. Ты сейчас где? Не звони мне из класса. Дождись перемены. Хочешь, чтобы миссис Катлер снова отобрала телефон? Мы поговорим с мамой. Домашние животные – это по ее части. Я тебя люблю, крошка. Идиотское агентство. – Он снова схватил счет от «Тайгер Темп». – Штейн у нас уже четыре месяца, а ты все еще платишь проценты? Глупо, Фрэнк! Очень глупо.
– Ты прав. Извини. С этим надо что-то делать. Можно взять ее в штат, а им заплатить за рекрутинг. – Фрэнк предлагал это сделать три месяца назад, но об этом лучше промолчать.
– Я бы этим вымогателям ни цента больше не дал! А она останется? А то заплатим за нее, а она возьмет и уволится.
– Ей у нас нравится, – заверил его Фрэнк. – Дадите ей прибавку, и еще сэкономите. – Фрэнк тоже так начинал: его взяли на время, а потом выкупили у агентства, словно арендованный «Лексус».
– Так и сделай, так и сделай, – зачастил Черчиль. – Давно следовало. Зря мои деньги тратишь.
– Извини, – повторил Фрэнк. – Сейчас все улажу. – И он побрел на свое место через просторную белую комнату.
Должность его именовалась «офис-менеджер», а на самом деле он был просто секретарем. В «Таурус Кэпитал» работало шесть человек, все, по сути дела, секретари. Они анализировали ситуации в новых компаниях и обрабатывали статистические данные, но все решения Черчиль принимал единолично. Как раз для Фрэнка: тот предпочитал действовать по чужой указке, во всяком случае, на работе. Желанная перемена после жизни актера, в которой некого винить за неудачу, кроме себя самого. Хорошо иметь босса, жаловаться и ворчать на него.
Дональд, Ким, Тони и Павел стучали по клавиатуре компьютера и что-то бормотали в микрофон. Лесли Штейн сидела в дальнем от окна углу.
– Привет, Лесли! У меня хорошие новости от мистера Ч.
Не оборачиваясь, Лесли приподняла один палец – попросила подождать, пока она закончит. Фрэнк остановился вполоборота к столу, так, чтобы не видеть монитора. Кто знает, может быть, Лесли вовсе не работой занята – он не хотел ее смущать.
Лесли отнюдь не походила на «типичного» работника инвестиционной фирмы. Одевалась в черное, красила губы темной помадой, а ногти – ярко-красным лаком; все лицо в мелких колечках. Интересно, а внизу она тоже пирсинг сделала?
– Отлично, Фрэнк! Готово! Что наш Черчик?
Фрэнк сообщил, что Черчиль дозрел, наконец, и берет Лесли в штат.
– Тоже мне! Но это кстати. Деньги пригодятся. Заплачу типографии и получу, наконец, свою книгу со склада.
Лесли действительно выглядела богемной поэтессой и в самом деле публиковала стихи. Но при этом она хорошо управлялась с числами и телефоном. А главное – ей на все плевать. Непрошибаемая, как будто у нее в прошлом несколько романов и разводов, а ведь ей всего двадцать пять.
– Извини, что так долго, – продолжал Фрэнк. – Черчиль все боялся, как бы ты не надумала уходить, но я заверил его, что тебе тут нравится.
– Попала, как свинья в грязь, – проворчала она. – Ладно, не хуже любой другой работенки. К тому же имеется артист, чтобы составить мне компанию.
– Бывший артист, – уточнил он.
– Слушай, вечером я иду с ребятами в клуб. Пойдешь с нами? Отпразднуем мое повышение.
– Спасибо, у меня сегодня репетиция. Твои друзья ходят в клуб по понедельникам?
Лесли пожала плечами:
– У них график свободный. Я обычно где-то в час сматываюсь. Но сегодня будет перформанс. Начнется рано, часов в десять. Ночной клуб навыворот.
– «Перформанс»! – проворчал Фрэнк. – Не слишком ли пышно для недоделанной труппы?
– Ну-ну! Твоя больно доделанная! – Лесли громко фыркнула проколотым носом. – Сходить, что ли, посмотреть твой спектакль?
– Слишком пресно для тебя.
– Черт с ним. Хотела ближе с тобой познакомиться.
– Только если ты дашь мне взглянуть на свой поэтический сборник.
– Не думаю, Фрэнк. Еще испугаешься.
Они часто флиртовали в такой манере – без огонька, лениво, ради практики. В другой ситуации, не познакомься он с Джесси, Фрэнк мог бы приударить за Лесли. Он был ее начальником, но не намного выше по статусу. Правда, от нее ничего не получишь, кроме секса, однако и это хорошо. В офисе Фрэнк становился сексуально озабоченным – ни актерская, ни режиссерская работа не вызывали подобного искушения…
– А как поживает твой детский театрик? – спросила Лесли.
– Поживал-поживал и отжил, – вздохнул Фрэнк. – Премьера в пятницу, последнее выступление в субботу. Конец.
– Жаль, пропустила, – равнодушно произнесла она.
– Было здорово, – воодушевился Фрэнк. – Очень здорово. – Он готов был отстаивать свое шоу, но к чему бросать слова на ветер.
– Наверное, это огромное облегчение для тебя. С мистером Роджерсом покончено. Хватит с тебя Страны Жевунов.
– Да. Эта пьеса сыграна, осталась вторая. Глядишь, жизнь придет в норму. Поздравляю с продвижением по службе. Если тебя это радует. До скорого.
Фрэнк вернулся к своему столу, спеша уйти от Лесли, пока не сморозил какую-нибудь глупость насчет своего любимого «Плавучего театра». Он был влюблен в свою работу. Лесли этого не понять. Плевала она на все.
Подвинув стул, Фрэнк уселся в своем углу. Одна пьеса сыграна, одна впереди. Слава богу. Сумасшедший месяц, метался, как заяц, между работой и двумя постановками. Теперь с «Плавучим театром» покончено. Не придется отпрашиваться во второй половине дня на два часа, чтобы сбегать в школу № 41. Хватит с него лихорадочной деятельности, суеты и спешки. Жизнь станет проще. И Фрэнк загрустил. Ему уже не хватало той сумасшедшей гонки. Вот же глупость! А что же будет на следующей неделе, когда и «2Б» придет к концу?
Нужно было позвонить в «Тайгер Темп», но сперва Фрэнк набрал номер Джесси. Соскучился по ее голосу. Она терпеть не могла, если ее отвлекали во время работы, но на этот раз у Фрэнка имелся предлог, даже два: Джесси оставила сообщение на его автоответчике, и он должен выполнить поручение Аллегры.
На втором гудке трубку уже взяли.
– Генри Льюс! – прозвучал энергичный женский голос.
– Привет, Джесси. Это Фрэнк.
– А, привет!
– Извини, что не перезвонил тебе вчера. Репетиция затянулась допоздна.
– Не беда. – Похоже, она не рада его звонку. Сердце у Фрэнка сжалось. Слишком уж он чувствителен к перепадам ее настроений.
– Как прошел визит к матери?
Как обычно. У меня сейчас нет времени разговаривать.
На заднем плане послышалась музыка, джаз сороковых годов, и клацанье, как будто кто-то бил железякой по батарее.
– Генри уже встал?
– О да! Весел и бодр. Упражняется на тренажере. Я не могу сейчас разговаривать.
– Я по быстрому. Аллегра спрашивает, не приведешь ли ты брата на спектакль. Хочет получить хороший отзыв.
– Ох уж эта Аллегра! – вздохнула Джесси. – Я его уже приглашала. Он обещал прийти. Только не в эти выходные. В пятницу у него вечеринка. Не забыл? Наверное, в следующий уик-энд.
– Ладно, я так ей и скажу. – Фрэнк удивился, услышав, что Джесси по собственной инициативе пригласила Калеба, но сейчас его больше волновал другой вопрос.
– Значит, и ты не придешь в пятницу?
– Я постараюсь. Кто знает, может, придется помочь Калебу.
– Я думал, мы идем к нему вместе.
– Да-да. Конечно. Я забыла о спектакле. Значит, ты не успеешь к началу вечеринки?
– Может, я не сумею прийти, – заявил он.
– Ну что ты, Фрэнк! Приду я на твой спектакль. В субботу. А ты приходи в гости к Калебу. Приходи обязательно!
– Постараюсь. Слушай, мне пора. – Он боялся сказать лишнее. И что с ним творится сегодня? – Потом поговорим. Хорошо? Встретимся как-нибудь на неделе. Договорились?
– Ладно, – без особой уверенности в голосе откликнулась она. – Я тоже спешу. Ой, еще одно. Пока не забыла. Как прошло в субботу?
– Отлично. Даже лучше, чем в пятницу.
– Вот и хорошо. Замечательно. Они там все в восторге от тебя, правда? И дети, и родители. Извини, мне пора. Созвонимся. Пока.
Щелчок в трубке.
Он не успел ни поблагодарить, ни остановить ее, ни хоть что-то добавить.
Фрэнк был влюблен в Джесси и знал, что она заслуживает любви, но как же с ней трудно! Он замахнулся трубкой, словно дубиной, но опустил ее на аппарат бережно-бережно. Фрэнк такой – и мухи не обидит.
22
– Ох уж этот Фрэнк! – вздохнула Джесси, положив трубку. Опять она сказала что-то не то, знать бы еще, что именно. Начинается: пойдет к Калебу на вечеринку, не пойдет к Калебу на вечеринку. Глупыш Фрэнк! И ведь знает, сюда звонить не положено.
Выбросив Фрэнка из головы, Джесси вернулась к своей работе.
Генри пыхтел и стонал, работая на «Наутилусе». Диски штанги гремели, как инструменты кузнеца, из проигрывателя лилась старая мелодия «Жемчужной нити».
Понедельник – выходной. Генри имел обыкновение спать до полудня. Сегодня в два был назначен завтрак с Адамом Раббом, и Джесси думала, что ей придется будить босса, однако утром, когда она открыла дверь, Генри был уже на ногах, носился по квартире в тренировочных штанах и футболке.
– Джесси, друг мой! Как поживаете в столь прелестное утро?
Он включил танцевальную музыку сороковых годов и занялся утренней гимнастикой. Джесси принюхалась – вроде бы травкой не пахнет.
Она любила понедельники. Генри спал допоздна, она спокойно делала свою работу, а потом, проснувшись и зная, что вечером он свободен, Генри становился общителен, охотно болтал с ней. Сегодня все пошло наперекосяк. Джесси раздражало все, даже почта.
Она читала всю корреспонденцию Генри и отвечала почти на все письма, кроме личных. Отпечатанный на компьютере ответ она скрепляла с посланием и относила на подпись Генри. После премьеры «Тома и Джерри» посыпалось множество писем, но вскоре этот поток иссяк. Теперь почта почти целиком состояла из счетов, приглашений выступить перед группой студентов, театралов или геев и просьб о пожертвованиях. Изредка попадались письм от поклонников или просьбы, замаскированные под письма от поклонников. Теперь никто не просит снимок с автографом, всем подавай совет. Вот и сегодня, например:
Дорогой мистер Льюс,
Я видела Вашу игру на прошлой неделе когда наш школьный драматический кружок ходил на «Тома и Джерри», Ваш замечательный хитовый мюзикл. Вы играли просто замечательно, Я так смеялась!
Я тоже хочу быть актрисой и думаю, что у меня есть талант. Как Вам удалось добиться успеха? Если я пошлю Вам список вопросов, важных для моей карьеры, Вы согласитесь ответить?
Большое Вам спасибо. Вы лучше всех.
Искренне Ваша
Тиффани Бенц.
Сейчас даже семиклассники думают о карьере. Прочитав первое такое послание, Генри не на шутку удивился: «Это у вас в Америке так принято? Как я должен ответить? Кстати, это от мальчика?» Первое письмо действительно пришло от мальчика. «И сколько ему лет? Хм! Может, написать, что я отвечу, только если он пришлет свое фото? В трусах».
Разумеется, это была шутка. Джесси заготовила стандартный ответ: «К сожалению, напряженное расписание не оставляет мне времени… прилежный труд и упорство… в этой стране много прекрасных школ драмы… желаю удачи». Она включила принтер и распечатала ответ для Тиффани, Металлические щелчки прекратились. Генри с озабоченным видом заглянул в дверь, сжимая в руке компакт-диск. Пот лил с него градом, седые волосы и безрукавка прилипли к груди, выкрашенные в черный цвет волосы на голове стояли дыбом. Подтянутый, седеющий, он был похож на старого акробата.
– «Сентиментальное путешествие», – проговорил Генри. – Готов был поклясться, что это Гленн Миллер. Но – ошибся. Меня отчего-то потянуло послушать «Сентиментальное путешествие». Где его можно найти?
– У «Девственницы», – предположила Джесси.
– У какой девственницы? А, в магазине. Да-да, конечно. А как называется диск? Мне подскажут?
Джесси тут же разжалобилась при виде его растерянности.
– По пути домой я могу заглянуть в магазин. Или скачаю из сети.
– Даже так? Нет-нет, не стоит. – Похоже, Генри считает, что музыку из компьютера добывать нечестно. – Обычный диск – это было бы чудесно. Я сам схожу в «Девственницу» ближе к вечеру. Пройдусь и тебе мешать не буду.
– Можете сходить туда после ланча с Раббом, – предложила Джесси.
– А, да. С продюсером. Который час?
И тут зазвонил телефон. Джесси покосилась на определитель: звонили из Англии. Она поспешно сняла трубку:
– Генри Льюс.
Генри жадно следил за ней, точно дожидался важного звонка.
– Доброе утро, Джесси. Наш капризный мальчишка уже вытащил свою жалкую тушу из постели?
– Привет, Долли.
Генри заметно помрачнел.
– Доброе утро. У вас там, скорее, вечер, – Джесси тянула время, пытаясь сообразить, будет ли Генри говорить со своим агентом.
Он замахал руками, отнекиваясь.
– Нет, Долли, извини. Он еще не пробудился к жизни; Хочешь, чтобы он позвонил тебе, когда встанет?
– «Хотеть» и «получить» с Генри не одно и то же. – У Долли Хейс замечательный голос, гортанное мурлыканье, как у Джоан Гринвуд. – Он перестал отвечать на мои звонки. Мы уже несколько недель не разговаривали. Если бы я не знала о его дурных манерах, могла бы подумать, что он избегает меня.
– Он очень занят, Долли. Что ему передать? – Джесси взяла ручку и приготовилась записывать. Генри подглядывал через плечо.
– Поступило отличное предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44