– но Майк не обнаруживал никаких эмоций.
В лифте Тоби мысленно сказал себе: «Ну и ладно! Делай свое дело! Уложи меня в постель, и покончим с этим».
Улыбнувшись, он кивнул Генри Льюсу. Генри Льюс улыбнулся и кивнул в ответ.
Открылись двери лифта, они вышли в застеленный ковровой дорожкой коридор. Генри отпер дверь:
– Дом мой вдали от дома.
Тоби последовал за ним. Серые и белые тона, в одной комнате высилось какое-то зловещее металлическое сооружение, Тоби не сразу сообразил, что это такое:
– У тебя собственный «Наутилус»?
– Сначала это казалось разумной идеей. Удобно. Занимаешься дома. Зато в тренажерном зале я мог бы познакомиться с людьми… Попробуй, прокатись.
Тоби вошел в комнату, однако направился не к тренажеру, а к большим окнам. Пятнадцатый этаж, со всех сторон высокие дома, залитые светом вершины, словно дымящиеся в струях дождя.
– Ого! Словно из фильма про Бэтмена.
– Уверен? – переспросил Генри. – Не из «Бегущего по лезвию бритвы?»
Тоби застыл, глядя то ли на вид за окном, то ли на собственное отражение и отражение Генри Льюса в дверях, позади него. Он ждал: сейчас подойдет, обнимет сзади и…
– Я быстро, – отражение Генри повернулось, двинулось в сторону соседней комнаты – спальни. Дверь за ним закрылась.
Тоби ничего не понял. Он даже обиделся. Что такое? Генри Льюс передумал? Не собирается соблазнять его?
Подойдя к двери спальни, Тоби осторожно постучал.
– Генри!
– Да?
– Есть предложение: забыть про ресторан, и заказать на дом пиццу или что-нибудь китайское.
Дверь распахнулась. Генри стоял босиком, в джинсах и безрукавке. Позади сияла наготой неприбранная постель.
Вместо похотливой усмешки на лице старшего из мужчин – растерянность.
– Ты думаешь? Я хотел сводить тебя в «Жан Жорж». Говорят, хороший ресторан. У меня редко бывает возможность поужинать в компании.
– Пустая трата времени, – заявил Тоби. – Времени и денег. Сейчас поздно. К тому же я не голоден.
– Можно остаться здесь, – вслух размышлял Генри. – Тут неподалеку отличный китайский ресторанчик. – Он издал долгий, театральный вздох. – Ты спутал все мои планы. Я собирался накормить и напоить тебя, ошеломить, привести сюда, показать грязные картинки и злоупотребить твоей невинностью. Полагаю, ничего этого тебе не нужно?
Генри улыбался. Нарочно несет вздор, подражает своему Хакенсакеру. Тоби не знал, как ответить.
– Вижу-вижу. – Что такое он видит, недоумевал Тоби. – Ладно, все по порядку. – Он провел Тоби в кухню, достал меню китайского ресторана. – Ты как знаешь, а я проголодался.
Он позвонил и сделал заказ:
– Блинчики. Прозрачные клецки из креветок. Цыпленок по рецепту генерала Цзо. Брокколи под чесночным соусом. – Каждое название, произнесенное глубоким бархатным голосом, казалось сказочным, необычайным. – Этого хватит, как ты думаешь? – обратился он к Тоби. – Через пятнадцать минут? Большое спасибо. – Он положил трубку. – Ну вот. С ужином разобрались. Выпить хочешь? Извини, забыл, ты пьешь только горячий шоколад.
– Нет, сегодня я выпью.
Генри посмотрел на Тоби удивленно, даже разочарованно.
– По-моему, не стоит.
– Почему? – Он что, издевается?!
– Если мы оба начнем пить, то забудем, кто мы есть, и к чему это приведет?
– Разве не к тому, чего ты хотел? – усмехнулся Тоби.
– Разумеется. Но мне показалось, ты этого не хочешь.
Что-то шевельнулось у Тоби в штанах.
– А может, хочу. Сегодня хочу.
– Из вежливости? – вздохнул Генри.
– Ты понятия не имеешь, чего я хочу, – нервно посмеиваясь, настаивал Тоби.
– А ты сам знаешь? – задал вопрос Генри.
Тоби стоял возле холодильника, Генри у плиты. Он не выглядел старым, хотя в распахнутом вороте нижней рубашки виднелись седые волосы. Тоби шагнул вперед. Просунул большие пальцы в петли на поясе джинсов. Притянул Генри к себе. Не учел, насколько он выше ростом.
– Что это? – спросил Генри. – А это? А это…
Тоби закрыл ему рот поцелуем. Наткнувшись на горячий, активный язык, он слегка испугался, но не отступил, а еще сильнее прижал к себе Генри. Не задумываясь, проник рукой в трусы знаменитого актера, принялся гладить прохладную, волосатую задницу – не такую волосатую, как у Калеба, и не такую упругую, как хотелось бы, но отнюдь не дряблую, не жирную.
Прервал поцелуй, мысли путались.
– Ого! Вот это да! Не могу поверить – я пересплю с великим актером. Ты потрясающе играешь!
– Мальчик мой, если уж ты собираешься лизать мне задницу, не удобнее ли заняться этим в постели?
33
Персиковая кожа. Светлый пушок. Веснушки. Тело, распростертое перед ним на уровне взгляда, львиного цвета пейзаж, Сахара плоти. Вдали к нижним ребрам подходит мускулистый живот, пупок подобен колодцу в пустыне, а ближе, прямо перед носом – можжевеловая поросль в паху.
Не прошло и получаса, и секс сделался безличным. Пришлось напомнить себе, что нечто резиновое у него во рту – это пенис Тоби Фоглера. Генри попытался представить себе верхнюю часть Тоби, по ту сторону выступавшей грудной клетки – голова на подушке, рука под головой, хмуро смотрит в потолок. В постели мальчик оказался не слишком усердным помощником, только постанывал иногда с хрипотцой, будто пес, которому приснилась охота на кролика.
Тоби или не Тоби. То be or not to be. Вот в чем вопрос.
Вот он, лучший Гамлет своего поколения, стоит на четвереньках между мускулистыми американскими ногами, пытаясь извлечь гармоничный звук.
Тоби приподнял бедра, резко вдохнул, начал набухать во рту у Генри. Нет, это он просто переменил позу, наверное, ягодицы онемели.
– Положи руку сюда. Нет, сюда, – скомандовал он.
У Генри эрекция давно спала. Сейчас он добивался одного – услышать стон и увидеть, как Тоби взорвется. Довести его до оргазма – дело чести.
Ничего удивительного. Тоби застал его врасплох – едва переступили порог, мальчик начал бросать намеки, «легкие», как гаечный ключ. Дождаться не мог, пока Генри накинется на него. Это немного пугало, словно пешка ожила и стала двигаться сама по себе, но вместе с тем, у Генри появилась надежда. А потом они целовались, и Тоби прятал язык. Генри пришлось шарить по всему рту мальчика, пока он нащупал язык. Актер открыл глаза, гадая, что не так, и встретил взгляд широко раскрытых глаз Тоби. Юноша перепуганным жеребенком косился на него. Поскорее закрыл глаза, словно «уснувший» понарошку ребенок. Ему что меня целовать, что Гитлера, – содрогнулся Генри.
И все же Тоби не обратился в бегство. Позволил Генри уложить себя в постель. Позволил себя раздеть. Но в одежде он выглядел сексуальнее.
Брюки не такие свободные, как в прошлый раз, складка на заднице тоже двигается взад-вперед на ходу, но быстрее, словно щенок виляет хвостом. Под брюками обнаружились трусы, белые, а на поясе какая-то математическая формула, можно подумать, дружок-сценарист записал второпях. Генри в восторге опустился на колени, потерся лицом об эту белизну, стянул трусы и высвободил член, не уступавший готовностью его собственному. А потом все пошло наперекосяк.
Если б я был в его возрасте, думал Генри, и если б мой петушок оказался во рту у Оливье или хотя бы Гилгуда, от одной этой мысли сразу бы кончил. Как там звали мальчишечку, который сидел у него на коленях в чем мать родила, и просил обслужить его рукой под видеозапись «Гамлета»? Вот была забава!
Зазвонил телефон.
– Взять трубку? – предложил Тоби. Ему легче было дотянуться до тумбочки. – Алло? Принесли наш заказ. Сказать, чтобы несли в квартиру?
Генри забыл про ужин. С тех пор, как он сделал заказ, словно сутки прошли. Он кивнул. Хотя рот его освободился, язык онемел. Актер разучился произносить слова.
– Ага, пусть идет, – проговорил в телефон Тоби. Он даже не запыхался.
Генри сел, задвигал губами, растягивая их, заставляя шевелиться. Посмотрел на своего партнера. Сейчас это уже не физическая задачка, втекает-вытекает, а живой человек, хоть и с эрекцией – торчит ярко-красная, словно дубинка из шоу Панча и Джуди. Тоби не менее пристально смотрел на Генри, примеряя различные выражения лица: загадочную улыбку, печальное движение бровей, смущенную усмешку.
Звонок в дверь.
– Войдите! – хрипловато откликнулся Генри, обматывая чресла полотенцем.
Он распахнул дверь перед пожилым китайцем в желтом плаще, который поспешно отвел глаза.
– Извините, – сказал Генри. – Не дождался вас и решил принять душ.
– Конечно-конечно, – закивал курьер. – Ничего страшного. Двадцать пять десять.
Отсчитывая деньги, Генри заметил, что разносчик исподтишка оглядывает комнату. Генри потянул в себя воздух – может, к нему пристал запах Тоби?
– Спасибо, – сказал курьер, принимая плату. – Желаю всяческого удовольствия. Всяческого. Очень полезно. В нашем возрасте. Всего доброго.
С пакетами в руках Генри возвратился на кухню. «В нашем возрасте!», негодовал он.
Тоби появился в проходе. Голый.
– Прости, – промямлил он. – Сердишься на меня?
– Не за что. Бывает. – Отчего ему так грустно смотреть на этого парнишку из «Гейети»? Вот он стоит обнаженный посреди его кухни. Желания сбываются, и это печальней всего.
– Наверное, меня заклинило от того, что я так восхищаюсь тобой. До ужаса.
– Оставь. Я не твой тип. Все просто. Достаточно нравлюсь тебе, чтобы вызвать эрекцию, но недостаточно, чтобы кончить. – Поколебавшись, он добавил: – Не хочу заострять на этом внимание, но по возрасту я тебе в отцы гожусь.
– Ты мне нравишься. Очень. Беда в том, что я все еще люблю Калеба.
– А, да. В этом все дело. – Конечно, такая отговорка приятнее.
– Хочешь, чтобы я ушел?
– Глупости. Будем ужинать.
– С удовольствием. – Тоби явно успокоился. – Мне одеться?
– Или оставайся, как есть. Как тебе удобнее. – Улыбкой Генри провоцировал Тоби. Пусть походит голышом, хоть Генри и смущает присутствие юного крепкого тела рядом. – Я и сам сегодня превращусь в нудиста, – заявил он, срывая с себя полотенце. С удовольствием похлопал себя по крепкому, как у молодого, животу.
Тоби, поморщившись, отвернулся.
– А ты одевайся, – продолжал Генри. – Как в ту ночь, когда мы встретились – поменяемся ролями.
Это окончательно убедило Тоби.
– Нет, я останусь, как есть, – возразил он. – Только руки вымою.
– Хорошая мысль.
Ему бы обидеться, рассердиться, но Генри чувствовал себя как нельзя лучше. Немного грустно, ничего страшного. Он достиг той поры жизни, когда радуешься и неудачному сексу.
Несколько минут спустя они уже сидели на кухне за столом. Генри хотел было перейти в гостиную, но передумал: пришлось бы любоваться своими гениталиями сквозь стеклянную столешницу.
– Забавный парадокс, не правда ли? – заговорил, расставляя блюда на столе. – Голый актер – противоречие в определении. Два голых актера – еще смешнее.
– Передай соль.
Они приступили к еде. Захрустели брокколи, словно два динозавра папоротником.
– Мы, актеры, не можем быть нормальными людьми, – произнес Генри. – Кто это сказал? Не я же это придумал.
– Я не актер, – возразил Тоби. – Во всяком случае, пока нет.
– Актер, актер, – настаивал Генри. – Мальчик станет мужем. Хотеть значит мочь. И так далее. Впрочем, актеры не так уж отличаются от всех прочих… Тот, кто сказал это, сморозил глупость. Может, в далеком прошлом, когда все «нормальные» люди были набожны и добры, актеры казались чудовищами эгоизма и тщеславия? Тогда мы отличались от всего человечества. А теперь кто не эгоцентрик? Все, кому не лень, работают на публику. Дилетанты!
Генри нес чушь, только бы слышать свой голос, заполнить паузу. В прошлый раз говорил Тоби. Похоже, мальчик не в настроении, молчит, как убитый.
– Ты настоящий актер, – подбодрил его Генри. – Я чувствую в тебе эту великую потребность. Творческий голод. И ты стараешься отточить ремесло. Ремесло – вот что отличает профессионального нарциссиста от любителя.
Тоби тяжело вздохнул.
– Я сегодня виделся с Калебом. С моим бывшим.
– Да? – Подцепив клецку, Генри обмакнул ее в соевый соус.
– У меня там остались кое-какие вещи. Ходил за ними. Генри положил клецку в рот.
– И он был так добр к тебе, – пробормотал он, жуя. – И любовь вспыхнула с новой силой.
– Нет. Он вел себя просто ужасно. Небрежно, свысока. Будто я ему никто. Но я тоже… я сказал много лишнего.
– Например?
– У него был друг, который умер от СПИДа. Шесть лет назад. Калеб все еще любит его. Невозможно состязаться с мертвецом. Мертвые становятся совершенством.
– Верно. – Генри забыл о покойном друге Дойла. Впрочем, он сомневался, чтобы вдовец горевал до сих пор – в его-то возрасте.
– Я сказал ему, что он любит покойника, потому что не умел любить его при жизни. Когда Бен болел.
– О-о! Нехорошо!
– Черт знает что. Он велел мне убираться. Теперь он ненавидит меня.
– Ах ты, бедняжка!
На самом деле Генри сочувствовал не Тоби, а Дойлу. Нахлынули обида и раздражение.
– Так вот почему тебе не терпелось улечься со мной в постель? Хотел поквитаться с ним?
– Нет! – Тоби с искренним недоумением уставился на него. – Я… Я видел тебя в спектакле, ты был так хорош, и я подумал, это будет здорово, и мне станет лучше. Ты мне очень нравишься, Генри, честное слово. Я хотел доставить тебе удовольствие.
– Еще бы! – резко оборвал его Генри. Мальчишке на него плевать. – А со сценаристом у тебя бывали оргазмы?
– Это личное! – Тоби аж передернуло.
– Полагаю, в данных обстоятельствах мы можем быть совершенно откровенны, – пожал плечами Генри.
Тоби сменил позу, играя наготу.
– Вы хоть трахались? – настаивал Генри.
Тоби потупился, крепко сжимая губы.
Подавшись вперед, Генри проворковал:
– Или только терлись друг о друга? Отсасывали? Мастурбировали? Что тебе больше нравится? – Не удалось потрахаться во плоти, попробуем на словах.
– Дерьмо! – вскрикнул вдруг Тоби. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо!
Генри откинулся на спинку стула, слегка испугавшись.
– Я ничего не умею! Не могу быть актером! Не могу сохранить любовь! – Слезы мешали ему говорить. – Даже в сексе – нуль!
Он рыдал в голос, слезы катились по щекам. Незачем было так жестоко обращаться с мальчиком. Надо же, стриптизер с нежным сердцем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44