Его коротко стриженные, торчащие к верху волоски, задрожали.
– Не увиливай от темы, – схватив его за руку, рассмеялась Лена. – Ты вечно так, заведешь в дебри и бросаешь там, как Иван Сусанин!
Толя захохотал, схватившись за живот. Вдруг скривил лицо, ойкнул:
– Мне надо отлучиться, по маленьким делам.
– Живот болит? – взволновалась Полина, посмотрев на любимого, протягивая к нему руку.
Он неопределенно мотнул головой. Саша, подперев рукой подбородок, вздохнул, выпустил струйку дыма и произнес:
– Если бы обо мне пеклись так же, то я тоже женился бы без раздумий.
2
– У тебя занимательные друзья, – держа Толика за локоть, прижимаясь щекой к его плечу, сказала Полина. – А Санек действительно балагур и болтун. Так много говорит, и ничего не понятно, если не слушать внимательно.
– Он всегда был сорокой, – согласился Толик.
Было четыре часа дня. Встреча окончилась час назад, проходила она в обеденный перерыв, потому что вечером и Лена и Саша были заняты. Полина и Толик, как отдыхающие, в свободное время решили пройтись по магазинам центра. Для начала они зашли в парфюмерный салон.
– Вы ищите духи для вас? – обратилась аккуратно одетая девушка к Полине.
– Да, мы хотим найти что-нибудь на лето, к такой вот погоде, – ответил Толик, взяв со стеклянной полки круглый пластмассовый флакон серебристо-красного цвета.
– Тогда этот аромат не подойдет, – покачала пальчиком консультант. – Он слишком горячий, терпкий. В нем превалируют имбирь, можжевельник, кардамон и белый перец. Для стоящей на улице жары это не совсем то, согласитесь, – и она улыбнулась.
– Но можно мы понюхаем, – настояла Полина, которой не очень понравилось, как эта девушка уверенно и самодовольно смотрит в глаза ее жениху.
– Конечно! – Консультант прыснула в воздух духами из шарообразного флакона и помахала в облаке ароматной влаги бумажной полоской, взятой с полки.
Пара вдохнула запах. Он оказался и впрямь резким. Если таким побрызгать в салоне автобуса или ином закрытом пространстве, подогреваемом снаружи солнечными лучами, то у присутствующих может наступить удушье или рвота. Полина кивнула, сказав:
– Я хотела бы что-нибудь легкое, с ароматом ванили.
– У нас есть несколько подобных ароматов, – улыбнулась девушка. – Пройдемте!
– А у вас настоящие духи, не версии? – спросил Толя, следуя за женщинами между витрин, заставленных парфюмом.
– От производителя, очень стойкие, поэтому и цены такие, – ответила консультант не поворачиваясь. – Вот этот аромат попробуйте, – взяв с полочки высокий флакончик с прочерченными зигзагами и стеклянными дутыми пузырьками на основании, предложила она, потом брызнула на специальную бумажную полоску. – Фрезия, лепестки розы, цитрус в первых аккордах, а вуалью идет ваниль. Надо подождать, пока пройдут первые ноты. Сердцевину аромата составляют орхидея, лотос и китайская буддлея. Чувствуете, немного медовый, сладенький запах.
– Что-то есть, – вдыхая, сказала Полина.
Она представила, как будут реагировать люди на этот парфюм. Толик решил предоставить Полине возможность самостоятельно побродить среди стеллажей, а сам пошел к отделу с мужской косметикой. Подошедшей продавщице он сказал, что не нуждается в помощи, а хочет только посмотреть кое-что. Такого объяснения оказалось достаточно, консультант в форменной синей юбке и белой блузке отошла назад к прилавку.
Толик подошел к парфюмерии американских марок, взял правой рукой флакон в виде увеличенной гильзы с позолоченным наконечником. Он открыл его и принюхался. Сквозь витавший внутри здания запах душистых вод он смог различить резкий аромат кедра, что-то напомнивший. Мужчина задумался, перелистывая страницы памяти. Он увидел лицо отца. «У него был подобный одеколон». Дешевый, советского производства, предназначенный для обработки кожи после бритья – вот какой запах имела дорогая американская туалетная вода, представляемая на рынке как средство для привлечения женщин и денег. Толик даже вспомнил страницу в мужском журнале, на которой была представлена реклама этой марки. Манерный, с запоминающейся внешностью, одетый как бизнесмен мужчина, лежа в кровати спиной к знойной, пышногрудой женщине, пересчитывал деньги, сложенные стопочками в металлическом дипломате, а на первом плане, на прикроватной тумбочке, стоял флакон в форме гильзы. Слоган гласил: «На войне как на войне». С воспоминанием об отце на него накатила волна необъяснимой тревоги, проникавшей, казалось, извне, из светлого пространства этого магазина, и превращавшейся в гнилостную жуть, доходящую до кончиков волосков, покрывавших его тело. Он даже ощутил, как мелкие капельки пота выступили на спине и шее.
– Толик! – отвлекла его Полина, стоявшая в нескольких метрах напротив него у полок с парфюмированным тальком.
– Да?! – сжимая туалетную воду в руке, спросил он.
– Я выбрала духи, – сказала она. – Оценишь?
– Конечно, – поворачиваясь, чтобы поставить флакон на место, ответил он. Потом замер, задумчиво посмотрел на подсвеченную сзади рекламу торговой марки, размещенную над стеллажом, затем повернулся к консультанту, порхающей около Полины. – Вынесите мне, пожалуйста, это!
– Ты тоже решил сделать покупку? Даже мне не показал! – поспешив к любимому, возмутилась женщина.
– Хороший выбор! – подходя к покупателю, произнесла продавец с неизменной улыбкой. Ее глазки «ощупывали» его фигуру.
– У моего отца был похожий запах, хочу иметь такой же в коллекции, – пояснил Толик, ставя упаковку на стекло.
Дамы промолчали. Все вместе прошли к полке, на которой была выставлена парфюмерия, понравившаяся Полине.
– Я отказалась от ванили в пользу белой акации, – сказала она, протягивая ему бутылек в виде бабочки с розово-белой крышечкой.
Он откупорил флакон. Его обоняние улавливало тонкий, словно нить шелкопряда, запах, вызывавший ассоциации с зимой, снегом, что вполне подходило к стоявшей снаружи жаркой погоде.
– Возьмем! – кивнул он.
– А ваша невеста обратила внимание на тальк из той же серии, посмотрите, – как бы невзначай предложила консультант, улыбаясь. Потом одернула задравшийся край синей юбки и сжала губы, освежая помаду.
– И его берем, – сказал Толик, махнув рукой, поворачиваясь лицом к Полине: – Ты ведь согласна.
Она подпрыгнула, хлопнула в ладоши, затем наклонилась, обняв его за шею. Он обвил правую руку вокруг ее талии, прижался губами к ее лбу. Продавщицы поглядывали на блондинку с плохо скрываемой завистью.
Толя расплатился, взял пакет с веревочными сине-оранжевыми ручками и нарисованными на упаковке тигровыми лилиями. Внутри лежали четыре коробочки, завернутые в тонкую целлофановую пленку. Две предназначались Полине, в третьем лежал мужской парфюм, а в четвертом подарок для мамы, производства Франции.
– Я жалею, – прижимаясь к его плечу щекой, сказала женщина, – что с нами не было Саши. Он бы убедился, что можно вкладывать душу даже в продажу косметики.
– Ты про «синюю юбку», с вытатуированной улыбкой? – уточнил Толик, проводив взглядом переливающийся на солнце отполированный, черный «Фольксваген», проехавший мимо пары по трассе.
– Да, с улыбкой она пересаливала, но ее познания меня убедили, – говорила Полина, смотря под ноги. – В любое дело можно вложить любовь, свое «я». Даже занимаясь выписыванием накладных и актов на списание материальных средств, можно…
– Быть творцом, – вставил он и рассмеялся, но, увидев, как она надула губки, изменился в лице, добавив: – Ты абсолютно права. Многим людям свойственно работать, как говорят, с душой, и бухгалтера не исключение.
– Вот именно!
3
В те самые минуты, когда Анатолий и Полина выбирали духи в дорогом салоне, в парке «Зауральная роща» двое студентов Государственного аграрного университета отошли от столика в кафе помочиться. Они прошли под сгорбленными ветками деревьев, примяли траву.
– Я с этой шмарой, Олей, отойду. Невтерпеж, – поливая светло-желтой струей толстый ствол тополя, произнес один из парней. Он был стрижен под расческу, одет в майку без рукавов, в джинсы, на левый бицепс была нанесена татуировка в виде колючей проволоки с вплетенными в нее листками, похожими на клевер.
– Что, шершавого загнать? – бросив завистливый взгляд на товарища, спросил другой. – Как ты их цепляешь? Пара пива, чекушка водки, и они ведутся.
– Моя слава идет впереди меня, – мотнув головой вниз, на зажатый в правой ладони член, ответил тот и стряхнул капли. – Я пер ее подружку, Ира вроде. Та, бли буду, растрепала.
– Если мы тоже сговоримся, то уйдем, – убирая в трусы свое среднестатистическое мужское достоинство, произнес студент и застигнул ширинку.
Они вышли обратно к задворкам летнего кафе. Обошли одноэтажное, сложенное из кирпича здание. Девчонки, изрядно захмелевшие, перебрасывались шутками с мужчиной, хлопочущим над шашлыком у мангала, от которого прямо в небо поднимался столб дыма.
– А вот и наши мальчики, – водя подушечкой указательного пальца по круглому горлышку бутылки пива, пропела одна.
Это была Ольга. Ее когда-то обесцвеченные волосы отросли, показав всем истинный черный цвет. Это придавало девушке неряшливый вид. Тонкие губы были накрашены толстым слоем ярко-красной помады, обведены такого же цвета карандашом, отчего казались толще. Накрашенные ресницы выглядели как накладные. На переносице красовалось несколько веснушек.
– Оль, давай пройдемся, поговорим, – предложил парень с татуировкой. Он встал в метре от столика. Большим пальцем правой руки он зацепился за петлю пояса джинсов, а остальными хлопал себя по ноге.
Девушка переглянулась с подругой так, что стало понятно, – они предвидели такое развитие событий. Поэтому Оля, ничего не говоря, встала, не забыв прихватить с собой сумочку и опустошенную наполовину бутылку.
– Мы вас тут подождем, – присаживаясь на ее место, заговорщически глядя на товарища, предупредил второй студент.
Парочка, чуть пошатываясь, побрела в сторону моста, мимо людей, мимо велосипедистов. Он положил ей руку на плечи, она вздохнула, посмотрела на Урал. На другом берегу плескались отдыхающие горожане. Проходя под мостом, девушка сказала:
– Мне Люба рассказывала о тебе…
«Точно, Люба, а не Ира. Люба с большими дойками», – осоловело взглянув на девчонку, подумал студент.
– Ты ее помнишь?
– Конечно, – кивнул он, прижимая ее поближе к себе. – Как она?
Они вышли на дорогу. Две колеи с потрескавшейся на дне засохшей грязью уводили в гущу деревьев. Прохожие стали встречаться реже.
– Она пришла в норму, – ответила Ольга. – Она месяц не могла отойти от того раза.
– Ты так смотришь на меня, словно я в чем-то виноват, – запустив ей в волосы пятерню, чуть сжав пальцы в кулак, произнес он.
– Вряд ли ты виноват в том, что владеешь таким агрегатом, – рассмеялась девчонка и без тени смущения раскрытой левой ладонью схватила парня за пах.
Он развернулся к ней лицом, обхватил руками и прижал к осине, зеленевшей у дорожки. Она увернулась от поцелуя, отпихнула его.
– Не тут! Пойдем туда! – ткнув рукой, сжимавшей бутылку, сказала она.
– А ты с характером, мне такие нравятся.
– А ты с яйцами, – рассмеялась Ольга, удаляясь с дорожки в сторону чащи, буйно зеленевшей.
– Значит, Любашке не понравилось? – пробираясь за ней следом, спросил татуированный и отодвинул в сторону упругую ветку.
Ольга не ответила, скрывшись за разросшимся кустом, покрытым мелкими ребристыми листочками. Он слышал только, как хрустнула ветка под ее ногами. «С характером!» – подумал он и улыбнулся, нащупывая в заднем кармане джинсов упаковку презервативов.
Минуя куст, он увидел ее. Она стояла на краю небольшой полянки, пересекаемой нешироким оврагом, в который Ольга и заглядывала. Одновременно он почувствовал жуткую вонь. Задержав дыхание, он подошел ближе, увидел ее лицо. Оля плотно сжала алеющие губы, а щеки раздувала словно лягушка, собирающаяся квакнуть.
– Что с тобой? – спросил он и втянул ноздрями воздух, чуть не одурев от смрада.
В кронах деревьев щебетали птицы, а солнечные лучи, если поднять голову вверх, как бы играли, путаясь в листве над поляной. Ольга выронила бутылку и зажала нос освободившейся рукой. В то же мгновение она разжала губы и вдохнула, не отрывая глаз от того, что лежало в овраге.
– Зажми нос, а то блеванешь, – предложила она татуированному, но было поздно. Не выдержав зловония, парень сделал несколько шагов назад к дороге, уперся плечом в ствол дерева. Его вырвало.
Потревоженные мухи взвились, открывая обзору полуголое мужское тело. Ольга набрала воздуха, подула перед собой, чтобы отпугнуть насекомых. Они, жужжа, метнулись в сторону, а потом опустились вниз, скрывая липкую, белесо-зеленую кожу, с торчащим в области шеи горлышком бутылки зеленого стекла. Ольга посмотрела на лежащую около ее ног бутылку, в которой еще было пиво. «Такая же», – решила она и… рассмеялась.
Татуированный обтер рот, подбородок тыльной стороной правой ладони, посмотрел назад, на хохочущую девчонку. Она на полусогнутых ногах, упираясь в живот руками, стояла над оврагом. Вокруг нее жужжала туча мух. Он с новой силой почувствовал смрад и побежал к дороге, царапая руки, рассекая кожу на лице и плечах о ветки, острые сучки. Иногда, когда он задирал голову вверх к скрытому зеленью небу, его слепили солнечные лучи. Он припал на колено, наступив в ямку, и услышал голос Ольги. Он не верил, что слышит это, но она действительно сквозь смех кричала:
– Через жизнь с любовью! Ха-ха-ха! Через жизнь с любовью! Через жизнь с любовью!
Татуированный, встав с колена, вдохнул свежего воздуха. Посмотрел на сочившуюся кровью длинную рану на правом плече. Ольга все смеялась, но тише. Он оглянулся, раздумывая, что делать дальше, глубоко вдыхая. Когда она снова крикнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55