– Я сам! – очнулся Артем, сметя ее в карман.
Анатолий встал и открыл дверь. Женщина вошла резко и грубо, как смертоносное лезвие в горло свинье на бойне.
– Артем, а я тебя обыскалась, шла и голос услышала.
Взгляд ее сверлил мужчину. Артем расплылся в улыбке:
– Вы по поводу пивоваренной компании?
– Именно! Мне шеф сказал, что ты занимаешься слоганом, а Толик общей темой?
– Так точно, Людмила Геннадьевна, – отводя глаза от ее сверлящего взгляда, ответил Артем.
– Он зашел мне сказать об этом, – добавил Анатолий, усевшись на стул, подкатившись к компьютеру.
– Теперь по другому делу, – не поворачивая головы в сторону Толи, продолжила женщина. – Пойдем ко мне в кабинет.
Она взяла Артема под руку и словно потащила за собой прочь из рабочей кабинки.
– Ладно, Толь, я потом зайду. Подготовь мне ее! – При этом он ткнул пальцем в пол.
– Кого? Он еще не знает о концепции и пожеланиях заказчика?! – остановилась начальница в проеме.
– Я про раскадровку социалки, которую Толя утром сделал, да порвал, – сказал Артем.
– Ну, это теперь подождет, – выходя в коридор, уводя следом мужчину, протянула Людмила Геннадьевна.
«Как она услышала его голос? Я почти слов не разбирал. Странно все это. И про социалку он соврал, уверен, что он имел в виду совсем другое», – закрывая за ними дверь на ключ и вставая на колени, думал Анатолий.
Он сразу обнаружил его. Это был серебряный амулет. Достав его на свет из-под стола, положив на ладонь, парень присмотрелся к тисненым рисункам. «Звезда, руны. Такие же, как нацарапал Сергей на столе, – узнал он знаки-обереги. Надо будет узнать у него – зачем»
Анатолий убрал амулет в карман и сразу же вынул обратно, завернул в бумагу и скрепил при помощи степлера. Убрал снова. Работать он не мог. На наручных часах была половина пятого. Он потянулся выключить компьютер и вспомнил, что за весь день не включал его. Тогда Толик вышел из кабинета, запер его, прошел к аппарату для выдачи кофе. От горького обжигающего напитка по телу разлился жар. Руки перестали дрожать. Он для проверки подержал правую раскрытую ладонь на весу. Не дрожит.
Спустившись на лифте вниз, он отправился в магазин сувениров в центре Москвы. Всю дорогу думал над тем, что успел сказать Артем. Как его слова напоминают те три предупреждения, полученные им при переводе на должность дизайнера. «Мистика. Абсурд. Мистику я не отрицаю, но видеть связь в смерти близких и в работе на одну из успешнейших фирм страны – абсурд».
В лавке он купил Полине поющего деревянного человечка без лица и признаков пола. Просто деревянные ошкуренные части, соединенные друг с другом, двигающиеся, и при нажатии на едва выделяющуюся цветом маленькую кнопку кукла пела бесполым голоском: «Ляляля-ляляля-ляляля».
По дороге обратно в офис Толик зашел еще в один магазин и купил дорогие конфеты с цельным ядром бразильского ореха в шоколаде.
В офисе посмотрел на часы. Была половина шестого. Он сразу пошел к кабинке Артема, сжимая в левой руке большой палец правой, шелестя пакетом с подарками, чувствуя, как натирает ногу сквозь тонкую подкладку брюк бумажный конверт с оберегом.
Дверца в кабинет мэтра была заперта, звуков изнутри не доносилось. Анатолий прождал его до шести, но к концу рабочего дня мужчина так и не появился.
Зазвонил телефон. Полина сказала, что ждет его напротив высотки у ресторана. В последние дни она старалась его вытаскивать на различные мероприятия, понимая, что дома тягостнее переживать произошедшее. Он сказал, что сейчас спустится.
Через час позвонила мать. Отец так и не обнаружился. Конфеты с цельным ядром бразильского ореха оказались не так хороши, как их название.
5
Ночью он опять проснулся от кошмара. На этот раз за ним по узкому полутемному коридору следовали люди, издававшие бессвязные звуки. Он убегал от них, петляя и теряясь в лабиринте, напоминавшем подвальные помещения, в которых он с друзьями играл в школьные годы. Только эти ходы меж бетонных стен находились под водой. Он чувствовал это интуитивно, понимая, что бежать некуда. Ему не скрыться от преследовавших его мертвецов. Рано или поздно они загонят его в угол и там разорвут на части, а пока он прячется. Но вот перед ним стена с проступившими капельками влаги и белесым налетом плесени. Он пытается отодвинуть стену, надеясь на замаскированный проход, но преграда монолитна. Тогда он разворачивается, чтобы быстрее выбраться из тупика, и натыкается на человека, схватившего его за горло ледяными руками. Толя просыпается, сдерживая крик, понимая, что во сне его чуть не задушил собственный отец… Или Гена?
Он лежит в постели, смотрит в потолок и силится вернуться в сон. Кого он видел перед пробуждением: отца или друга? От этих попыток мурашки по спине, холод в кончиках пальцев. Он пытается согреть руки и сжимает одну в другой. Полина спит. Он снова измотал ее, пытаясь избавиться от страха.
Анатолий выбрался из-под покрывала, пахнущего ее духами, его туалетной водой, пихтовым ополаскивателем, нашел трусы около батареи на полу, надел их. Встав у окна, он прислушался к звукам в квартире: на кухне дребезжал холодильник, шагала секундная стрелка настенных часов, заложенным носом дышала женщина. Он подумал о Полине. За последние дни он привязался к ней еще сильнее, он запросто говорил, что любит. Вдруг эта легкость в признаниях свидетельствует о его безразличном отношении к ней? В школьные годы он считал, что «я тебя люблю» нельзя выдавать на-гора, словно выдохи и вдохи. С тех пор много воды утекло, но, оставаясь верным презумпции редкостности признания в любви, он говорил эти слова только очень близким женщинам и никогда не забрасывал их как приманку готовой отдаться за ласковую ложь девочке. Он не врал, чтобы переспать. Следовательно, если он часто говорит о своей любви Полине, она ему более чем близка. Даже воспоминание о ее улыбке согревает и отражается на его лице весельем, поэтому хочется всем сказать, как он ее любит. Здесь легкость признаний должна расцениваться как последствия волшебных химических реакций, происходящих в его душе при виде этой женщины, а не как просто слова, произносимые без переживаний, механически. Он ее любит и не стыдится говорить об этом стократно день за днем.
Он посмотрел на Полину, не отходя от окна. «Действительно, люблю», – подумал и отвернулся к стеклу. В ужасе отшатнулся, увидев за окном блестящие белки глаз полупрозрачного человека. Бледный образ тоже ушел в сторону. Тогда Анатолий понял, что испугался собственного отражения. Улыбка скользнула по его губам. В голове за долю секунды разыгралась трагедия, в которой он видел очередную смерть отца. Для человека, обладающего живым воображением, это было мучением. Внутри его ежесекундно могли рождаться и умирать планеты, не говоря уже о такой малости, как увидеть рождение или смерть знакомого, близкого человека. И каждый раз эти невольные фантазии заставляли сердце на секунду замирать в ужасе, сжимаясь в комочек, ноющий болью, словно пустотой наполняемый и раздираемый на части изнутри.
Анатолий не мог заснуть и не мог больше видеть эти жуткие сны наяву. Он вспомнил, что в холодильнике оставалось полбутылки чинзано. Сладкое, терпкое, тягучее, бордовое – оно могло помочь забыться. Он почти вышел из спальни, но, послушавшись непонятной природы наития, вернулся к сложенным на стуле брюкам, достал из кармана бумажный конверт с амулетом. Взяв его, поспешил на кухню.
Оберег поблескивал в слабом свете, проникающем через окно в сумрак комнаты. Анатолий сидел за столом, прикасаясь пальцами к тисненым рисункам. Молодой мужчина смотрел на знаки, и они визуально увеличивались в объеме, источая вокруг себя серебряную пыльцу. Он накрыл амулет ладонью, вспомнив слова Артема о том, что он еще может уйти из агентства, отказавшись от карьеры и денег, но не видя связи между своей работой в фирме и исчезновением отца. Толя поймет, где соединились звенья этой головоломки совсем скоро, но…
Толик перестал думать об Артеме и его словах внезапно, словно подул сильнейший ветер и унес сухие листья размышлений в недостижимую даль. В голове прояснилось. В кулаке правой руки он сжимал амулет с рунами, дарящий покой и защиту от темных сил. Сразу навалился сон, неотвратимый, как смена сезонов. Словно на место бессонной летней ночи встала освежающая, заставляющая закутаться с головой под теплое одеяло осенняя ночь.
Он вернулся в спальню. Там молодой мужчина с зажатым амулетом в руке залез под покрывало, сомкнул глаза и прижался к любимой женщине, к ее горячему телу.
Он спал без сновидений, пока будильник пропищал подъем.
6
Они ехали на работу вместе. Подходя к зданию, Толик остановился у киоска, а Полина пошла вперед. Со стороны конспирация выглядела смешно, но они продолжали делать вид, что живут порознь. Кого они хотели обмануть? Они сами не знали. Хохотали до слез над своими шпионскими играми, но неизменно каждое утро либо ехали на работу врозь, либо расставались, не доходя до высотки.
Он стоял у киоска, наблюдая, как истаивает ее фигурка в смоговой дали. Амулет лежал в надорванном бумажном конверте в нагрудном кармане шелковой рубашки. Толик понимал, что должен отдать эту вещь Артему, но делать этого ему не хотелось.
Артема снова не было на месте. Толя пошел от него к Людмиле Геннадьевне, чтобы получить задание. Она ждала его.
– Вчера мы окончательно подготовили концепцию рекламной кампании…
– А слоган? – вставил Толя.
– Артем подготовил вчера и слоган, – ответила женщина, не отрывая взгляда от монитора.
За ее спиной висела картина: зеленая лупоглазая лягушка на желтом фоне в фиолетовой раме. Понять, в каком состоянии находилась начальница, было затруднительно.
– А где он сам? – спросил Анатолий, пришедший к выводу, что сочетание зеленого, желтого и фиолетового цветов, скорее всего, свидетельствует о хорошем настроении.
– Он уехал, очень срочно! – сказала, как отрезала, Людмила Геннадьевна, бросив на дизайнера взгляд, хлесткий, как удар хлыста.
Толик перехватил его, заметив, как в долю секунды взгляд, скользнувший по нему, стал испуганным, жалким. Нижняя губа женщины дрогнула. Она осела на стул, уставилась в монитор. Он ждал, что будет дальше, ощущая легкость во всем теле. С картины бестолково смотрела лягушка.
– С тобой что-то не так? – спросила она, спустя полминуты молчания.
– В смысле? – стоя около стола, уточнил парень, не понимая, что послужило причиной такой резкой перемены настроения начальницы: из требовательной она стала просящей.
– Ты вчера был другим. Видимо, из-за случая с отцом, да?
– Да, – присаживаясь, наблюдал, как она откатилась на стуле дальше от него, к стене. – У меня отец пропал. Я думал взять отпуск из-за этого, но вчера переговорил…
– Я в курсе, – мягко перебила она. – Но сегодня отец нашелся?
– Нет. Я звонил матери. Она подала заявление в милицию, но отца еще не нашли. На этом фронте без изменений.
Толик почувствовал внутреннее тепло. Оно брало силы от сердца и растекалось во все конечности. Стоило Людмиле Геннадьевне покоситься на него, тепло превращалось в холодный безболезненный жар, а в кончиках пальцев начинала пульсировать энергия. Он понял почему…
– Не важно, – сказала женщина. – Я плохо спала и сейчас могу ляпнуть чушь. Да-да, с начальниками тоже так бывает, – сжимая в правой руке пресс-папье в виде пирамиды с фигуркой древнеегипетского бога Анубиса, знакомого Толе по урокам истории и культурологии, продолжала она. – Я, если признаться, не все подготовила. Позже я либо сама занесу тебе задание вместе со слоганом, либо направлю кого-нибудь. А сейчас уйди, мне нужно побыть одной, – попросила она, бледнея на глазах.
Женщина сжала пластмассовую пирамидку с такой силой, что побелели подушечки пальцев.
– Может, вызвать врача, – предложил Толик, поднявшись со стула и обходя стол, приближаясь к ней.
– Нет! Выйди, пожалуйста! – крикнула Людмила Геннадьевна, ударив пресс-папье по лакированному деревянному полотну.
– Ладно, – направляясь к выходу, согласился он, чувствуя, как под сердцем ослабевает холодный жар оберега, лежащего в кармане рубашки.
Толик закрыл за собой дверь. С обратной стороны о нее что-то ударилось и упало на пол. Он посмотрел вниз. Из проема вытекала вода с черными блестками. «Она швырнула мне в спину пирамидку», – понял парень, поспешив в свой кабинет.
Сидя там, он подумал: «Неужели с Артемом произошло что-то более серьезное, чем поездка в другой город? Один раз его уже били за слова, в этот раз… Почему она боится амулета? Может, мне просто кажется, что его, а на самом деле у нее климакс или предменструальный синдром? Но Артем спокойно носил эту вещь в кармане…» Откинувшись на спинку стула, Толя откатился от стола и закинул на него ноги, как делают киношные американцы. «Он носил амулет в коробочке. Это не просто так, для сохранности. Возможно, раз есть металлы, препятствующие проникновению радиации сквозь них, так и есть материал, делающий незаметным для посторонних силу оберегов. Зачем же он прятал то, что защищало его? Он же говорил, что уже не в силах пойти назад, ему нечего терять. Отче мой Небесный, – Толя посмотрел на потолок, пытаясь проникнуть сквозь него взглядом, – Отче, почему он не смог договорить, предупредить меня. Если ты слышишь, если можешь, то защити, убереги. Дай знак».
В дверь постучали. Не дожидаясь разрешения войти, в кабинку ступила женская нога, прикрытая джинсовой юбкой, начинающейся чуть выше колена.
– Толик, тебе Людмила Геннадьевна попросила передать задание, – протягивая ему пластмассовую черную папку, сказала девушка. – Что-то она сегодня не в духе.
– Зайди, пожалуйста, – убирая ноги со стола, принимая документы, попросил он.
Девчонка вошла. На миг он задержал глаза на ее полуобнаженной груди, потом спросил:
– Что она сказала, посылая тебя ко мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55