– Мария! У тебя есть ручка запасная?!
– Нет, я сегодня и не покупала, – отозвалась незримая для Анатолия Мария скрипучим старческим голосом.
– Не волнуйтесь, молодой человек, сейчас найду карандаш, – успокаивала его женщина, шаря рукой под столом.
– Возьмите мою ручку, – вынимая из кармана брюк «паркер», протягивая его дрожащей рукой, сказал дизайнер.
– Успокойтесь, молодой человек, всякое бывает, – принимая ручку, наклоняясь к листку, записала имя его отца – Все! С вас…
Он расплатился, не забыв забрать перо. Подошел к иконе Святого Николая Чудотворца, попросил о защите для семьи и возлюбленной, вышел из церкви. На крыльце повернулся к дверям, перекрестился три раза с непременным склонением головы.
«Отче, защити и сохрани», – выходя за кованый забор, попросил он, направившись к станции метро. Было еще светло. Лето вступало в законные права.
3
Он уселся за выключенным компьютером. От монитора уставали глаза, поэтому он решил по старинке воспользоваться бумагой и карандашами. Раскадровка получалась легко. С каждым законченным наброском из него выходила боль бессонных ночей. В последние двое суток его не успокаивал даже секс, и когда измотанная Полина забывалась в его объятиях, он смотрел в потолок, на стены и не мог уснуть. В голову, давя друг друга в эфемерной сутолоке, лезли мысли о смерти. Он видел бледное лицо отца с синими губами, в уголках которых проступили черно-фиолетовые полосы. Он лежал с широко открытыми глазами, стеклянно-смотрящими на мигающие звезды ночного неба. Эта картинка сменялась кроваво-красными лучами закатного солнца, падающими на опухшее, посиневшее лицо папы… Он вставал из постели, шел на кухню, пил чай, слушал радио, пытался читать книги по дизайну, маркетингу, психологии, закупленные им в большом количестве в день получения последнего гонорара.
Каждый день Толик звонил матери, но утешительных вестей не было. Он не соглашался жить с мыслью, что отсутствие новостей – хорошая новость. Неопределенность мучила его. Если бы точно знать, что с отцом, то стало бы легче. Так он думал.
Анатолий закончил рисовать. Просмотрев все кадры, он понял, что не может нормально работать в такой ситуации. Придуманная им реклама была слепком с его мрачных полуснов. Он хотел предложить возобновить социальные программы, нацеленные на возрождение семейных традиций, укрепление уважения между поколениями, поэтому разработал концепцию ролика, в котором бы показывали компанию студентов. Молодежь веселится, и тут у одного из парней заканчиваются деньги, он решает позвонить родителям в другой город. «Попрошу перевести мне пятихатку», – думает герой клипа, набирая номер. Сигнал идет, длинные гудки, гудки, длинные гудки. Никто не берет трубку, парень вешает свою на рычаг. Зритель как бы летит по проводу в то место, куда он звонил, и оказывается в квартире, где все вверх дном. Трюмо опрокинуто, линолеум задран, вещи разбросаны, на кухне вся утварь разобрана, вилки и ложки на полу… Сразу рождается мысль об ограблении, обыске. Камера медленно едет по коридору к спальне, внутри которой обнаруживаются оба родителя со связанными руками и ногами, они лежат на полу. Рты заклеены черным скотчем. Глаза бесчувственно открыты в потолок. Мужчина и женщина средних лет мертвы. Чернеет экран телевизора, зажигаются белые буквы основного сообщения: «Поплачьте о них, пока они живые».
Пересмотрев еще раз раскадровку, написанные комментарии к ней, Анатолий порвал бумагу на мелкие клочки. Так работать нельзя.
Он решил взять отпуск, хоть за свой счет, поэтому пошел в приемную к шефу. По дороге не встретил ни души. Его накрыло ощущение полной изоляции от мира, будто он единственный выживший человек во всем мегаполисе, напрасно ищущий другую душу в этом пустынном офисном здании. Отсутствие секретаря в приемной директора только усилило и без того острое чувство одиночества.
Анатолий в нерешительности постоял около обитой черным с серебряными прожилками дерматином двери. Заметил, что компьютер секретаря включен, мигая на паузе, замер кинокадр. Что-то знакомое. В пламени рождалось или умирало дьявольское существо. «Что за фильм?» – силился вспомнить Толик. От размышлений отвлек звук, напоминавший шипение раскаленного металла, опущенного в студеную воду, донесшийся из кабинета директора.
Анатолий постучал, ему разрешили войти. В кабинете было сумрачно, впрочем, как и всегда. Директор сидел сгорбившись, положив руки, согнутые в локтях, на стол. Рядом с ним сидел Артем. Он бросил в сторону вошедшего колючий взгляд, скрестил руки на груди, закинув ногу на ногу.
– А, Анатолий, – улыбнулся начальник, указывая раскрытой ладонью на один из свободных стульев, расставленных вдоль стола. – Присаживайся. Мы как раз с Артемом обсуждали твои успехи, новаторские предложения. Кстати, тебе необходимо принять участие в нашем разговоре. Я думал послать за тобой.
– Спасибо, – присаживаясь рядом с Артемом, протягивая тому руку для пожатия, ответил парень. – Я к вам с личной просьбой… если честно.
– Личное никуда не денется. А вот клиенты с большим заказом, непременным условием сотрудничества с агентством выставившие твое участие в разработчике креатива, вполне могут исчезнуть с горизонта.
Голос директора был сух и безжизнен, как штиль, тих, как перед бурей.
– Кто-то выставил такое условие? – немного оживился Толик.
– Пивоваренная компания! – подняв указательный палец вверх, произнес шеф, подмигнув одним глазом.
– На какой срок заказ, какие требования? – заинтересовался дизайнер.
Артем крякнул, ерзая на стуле. Толя заметил, что он сбрил бородку, да и виски выбрил не углом, как раньше, а выстриг прямо.
– Об этом тебе сообщит Людмила Геннадьевна, – ответил директор. – Я же хочу лично поблагодарить тебя за отличную работу и сказать, что инициатива в нашей организации не наказуема, а поощряема! Ты пришел с идеей и получил одобрение…
Он говорил, говорил долго, обо всем и ни о чем. Толя слушал, испытывая смешанные чувства: гордости, страха, радости, грусти, – то теряя нить монолога начальника, то видя каждое произнесенное им слово отчетливой картинкой своим внутренним взором.
– …Толя! – позвал его директор.
Артем усмехнулся, и парень пришел в себя. Анатолий задумался, зацепившись мыслью за фразу шефа: «Пойти против власти всегда рискованно, но в данном случае еще и высокооплачиваемо», поэтому прослушал остальное, уставившись в тень на стене.
– Толя, ты задумался? – спросил начальник.
– Да, – сжав кулаки, кивнул дизайнер. – Простите меня, но в последние дни я сам не свой. Мой отец, он живет в другом городе, пропал несколько дней назад…
– И ты не можешь думать ни о чем другом? – так же безжизненно спросил директор.
Артем расправил плечи, задрал голову вверх, словно гусь. Тень падала на половину его лица, словно отсутствующую из-за этой игры света и сумрака.
– Вот разрабатывал сегодня социальный проект, а получился сценарий к фильму ужасов, – сказал Анатолий, разглядывая носки ботинок.
– Покажи?! – вмешался в разговор Артем.
– Да, покажи! – поддержал его директор. Он тоже выпрямился, превратившись из кургана в квадратную плиту, утопающую в сумраке.
– Я не сохранил раскадровку, – признался Толя. – Если честно, то я хотел взять…
– Анатолий, – обнажив зубы в ухмылке, прервал его начальник, – ты помнишь, с чего начался наш разговор?
Тот не ответил, понимая, что отпуска ему не видать.
– Клиент не станет ждать, пока пройдет твоя депрессия, пока наступит мир в твоей душе. Клиенту на нас плевать, ему нужен результат. После того как мы развяжемся с заказом пивоваров, тогда у тебя будет заслуженный отпуск. Тогда он будет истинно заслуженным! Но! Я понимаю, что не имею законодательной силы удерживать тебя от права немедленно использовать отпуск… Ты ведь об этом хотел попросить?
– Да, – кивнул Толик.
– …Ты можешь написать заявление и получишь заслуженный отдых. Но не лучше ли забыться в работе, чем травить себе нервы, сидя дома? Но ты вправе поступать так, как знаешь.
Директор замолчал. Анатолий кивал, ничего не произнося, словно фарфоровая статуэтка с шатающейся головой.
– Можешь подумать, – сказал начальник.
– Я согласен с вами, я подожду. Когда мне дадут задание? – спросил Толя, чувствуя, как першит в горле с каждым выходящим словом.
– Завтра с утра, – ответил начальник. – Мы сейчас с Артемом обсудим, кто какую часть будет подготавливать, и все. У него тоже еще есть идеи и порох в пороховницах!
– Я у него учусь, – механически произнес Толя. – Могу идти?
– Да! Только восстанови и принеси мне раскадровку социальной рекламы, которую сегодня подготовил, – вместо прощания велел шеф, подмигнув правым глазом, ухмыляясь.
– Восстановлю, – чувствуя жар в затылке, ответил Толик, выходя из кабинета.
Секретарь была на месте. Она моментально нажала на паузу и свернула файл с фильмом. Парень подошел к ней:
– Что за кино смотришь?
– С чего ты взял? – набирая для вида текст, бегая пальцами по клавиатуре, спросила девушка.
– Мне можешь не врать. Что за фильм? Я вспомнить не могу?
– «Адвокат дьявола», – выплюнула она, а потом елейно добавила: – С Киану.
4
Анатолий достал из мусорного ведра клочки с раскадровкой, стал собирать картинки, как элементы пазла. Он делал это механически, как выполняет свою работу слепой инвалид, второй десяток лет собирающий выключатели и розетки на специализированном заводе.
Когда он собрал половину, в дверцу его клетушки постучали. Он разрешил войти. Артем шагнул внутрь и закрыл за собой дверь.
– Собираешь? – спросил он, улыбнувшись, склоняя голову к рисункам, разложенным на столе.
– Чем обязан? – подняв на него взгляд, поинтересовался Толя.
– Да ты совсем скис, друг, – присаживаясь на корточки в тесном кабинетике, промолвил Артем. – Я к тебе по делу.
– Выкладывай.
– Мы договорились с шефом, что я беру разработку слогана, за тобой картинка. Потянешь?
– Потяну, – прикладывая к рваному краю очередной подобранный клочок рисунка, кивнул Анатолий.
– Ты так не грузись, – вставая, упирая руки в бока, продолжил Артем. – Случилось и случилось, а отпуск действительно не поможет. К тому же такие деньги платят, что можно наступить на горло своей песне скорби. Я вот…
– Может, ты пойдешь дальше со своими философскими речами?! – психанул парень, махнув рукой. Собранные вместе клочки завихрились, разлетаясь по клетушке.
– Вот к чему приводят лишние телодвижения, – усмехнулся Артем, поймав несколько рваных кусочков левой рукой.
– Я тебя очень прошу, – обхватив голову руками, уставившись в мертвый монитор, попросил Толик.
Раскадровка снегом легла на пол. Мэтр не уходил, молча стоял у двери. Толя не выдержал:
– Ты мне завидуешь, поэтому пришел капать мне на мозги именно тогда, когда я уязвим? – спросил он сквозь зубы, наблюдая гордо-прямое отражение мужчины в стекле черного экрана.
– Чему тут завидовать, – снова присел на корточки Артем, понизив голос. – Я прошел через все этапы: огонь, воду и медные трубы. Я миновал их и остался жив, поэтому ты должен мне завидовать. Я тебе больше скажу. Я за этим и пришел!
Он придвинулся ближе к Анатолию, приподнялся к его правому уху и прошептал:
– С каждым успехом в фирме я терял близкого человека, а у Олега Викторовича вообще никого не осталось, даже кошки и те сдохли. Это не случайности…
Тут он выпрямился, оглянулся, положил ладонь на плечо Толи и сжал пальцы.
– Я тебе больше скажу, – повернувшись вновь к парню, убрав руки, зашептал он еще тише. – Сейчас!
Мэтр полез в карман брюк, достал оттуда плоскую коробочку размером меньше подарочной упаковки для обручального кольца. Поддел ногтем крошечный замочек, поднял крышку. Толя наблюдал за всеми этими странностями молча, пытаясь переварить слова: «С каждым успехом в фирме я терял близкого человека», но ничего не выходило, кроме многократного повторения этой фразы на все лады: «С успехом приходится терять. Близкие люди теряются с успехом. Каждый успех чреват потерей близкого человека…» Артем же достал из коробочки что-то круглое, плоское, размером не больше монеты в два рубля 1998 года выпуска и того же цвета. Он поставил коробочку на стол. На вид она была изготовлена из дерева или из камня. Толя не разобрал. Взять, потрогать коробочку он не успел, потому что, зажав в одном кулаке плоский серебряный предмет, Артем положил свободную руку на плечо парню, нагнулся к его уху и тихо-тихо, медленно начал:
– Я и впрямь тебе завидую, но не потому, что ты брызжешь идеями и посему получаешь больше бабла. Я люблю деньги, но не из-за этого я готов встать на твое место. – Он поднял кулак с зажатым в нем предметом прямо к губам, словно хотел заткнуть себе рот. – Ты не понимаешь, насколько еще счастлив! У тебя еще есть возможность уйти. – Он нервно посмотрел назад, опасаясь того, что там стоит кто-то и подслушивает. – Первой я потерял жену. Я рыдал как проклятый… А почему, в сущности, как проклятый?..
Анатолий слушал, глядя в глаза Артему. Те перестали колоть холодом, потеплели.
– Я и есть проклятый, – шептал мужчина, непривычно выбритый, а потому казавшийся совсем молодым. – Разве у нормального человека могут умирать один за другим близкие люди? – Он замолчал, перевел дух. – Я отвлекся, а ведь каждая секунда на счету. Я хочу тебе сказать, что завидую твоей возможности отказаться от денег, от карьеры. У тебя еще есть шанс. Тебе…
В дверь рабочей кабинки требовательно постучали. Артем вздрогнул, кулак его разжался, и загадочный предмет полетел вниз. Ударившись о пол, он закатился под стол.
– Анатолий! Я слышу, что у вас Артем, – донесся голос Людмилы Геннадьевны из коридора. – Мне нужно поговорить с ним!
– Сейчас, – отстраняя мэтра, словно замороженного на месте, крикнул Толя, протягивая руку к коробочке на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55