Сейчас она словно вернулась в семидесятые годы – красивые песнопения, поиск богини внутри себя и все такое. Честно говоря, я считаю, что мама исповедует политеизм, А отец католик, но не очень консервативный. Если вспомнить о его разводах и так далее. Так что в моей жизни было лучшее из обоих миров: Рождество и Ханука. Сбывшаяся мечта всех детей.
– Конечно, – кивает доктор Франклин. Похоже, он устал.
Совет старших подружек и их мужья
– С Днем святого Валентина! – Я протягиваю Сильвии, Рут и Эстер открытки и коробки шоколадных конфет.
– Опять конфеты! – стонет Сильвия.
– Ах, Сильвия, веди себя прилично, – ворчит Рут. – Смотри, что Лекси нам принесла.
– Я не ем сладкого, – бормочет Сильвия. – У меня диабет, если ты вдруг забыла.
– Сильвия, я помню эти конфеты без сахара, из «Мюллерс» в «Ридинг терминал». Мне пришлось тащиться туда за ними.
– Это же целых четыре квартала, – замечает Сильвия.
– Это не главное, – перебивает ее Рут. – Спасибо, shayna.
– Спасибо, Декси! – Эстер обнимает меня за шею худыми руками, и я чувствую аромат «Шалимар». – В этом году я жду много валентинок, – говорит она.
– Рада за тебя. А остальные?
– У нас были мужья, – произносит Сильвия тем же тоном, каким обычно говорит «Я приняла слабительное».
Присаживаясь к ней на диван, я прошу:
– Расскажи мне о своем муже.
– Его звали Зигги.
Сильвия, Рут и Эстер поворачивают головы налево, кашляют, а потом одновременно плюют через плечо.
Не знаю, как реагировать на такое поведение, и спрашиваю:
– Зигги? Странное имя.
– В те времена у каждого было прозвище. Его фамилия была Зигорский, так что ее просто сократили до «Зигги». – Когда Сильвия произносит это слово, дамы снова поворачивают головы и сплевывают через левое плечо. А Сильвия продолжает: – Он был самым красивым парнем во всем квартале, но ленивее человека я в жизни не встречала. Он говорил, что мои родители достаточно богаты, чтобы содержать нас, пока не выгорит какой-нибудь из его планов по обогащению. И не собирался работать, даже когда у нас уже было двое детей. Именно тогда я начала курить.
– Курить? Почему?
– То и дело посылала Зигги за сигаретами и надеялась, что он не вернется. – Она грустно качает головой. – Но он всегда приходил домой.
– О, Сильвия…
– В конце концов я заявила ему, что компания моего отца обанкротилась и денег больше не будет. Он поверил и исчез на два месяца, а потом вернулся, чтобы сообщить, что женится на богатой шлюхе из Балтимора. Привез мне блок «Уинстона» и бумаги о разводе. Так все закончилось.
– Сильвия, мне так грустно это слышать.
– Ладно уж, – машет она рукой. – Это было так давно.
– Эстер? А ты была замужем?
– Конечно, дорогая, трижды. Постой. Трижды? Да, точно. Первого звали Луи. О, как я его любила! Высокий сильный парень, живший по соседству. Он умер от сердечного приступа через четыре года после свадьбы. Думаю, он был не таким уж сильным. После Луи я вышла замуж за Ларри. Этот был очень умен. Учитель. Любил гонять на машинах. И однажды ночью врезался в дерево. Возможно, он был не так уж и умен. А потом я встретила Генри. Он был душой любой компании. Очень обходительный. Всегда с сигаретой в зубах. Он играл в карты, танцевал и пел. Настоящий мужчина. А потом он умер от рака. Мне кажется, ему не стоило курить.
– Эстер, я так сожалею.
– Что? Нет, не стоит. Никто из них не мучился. Kina hora.
– Kina hora, – повторяют хором Рут с Эстер. Я поворачиваюсь к Рут:
– А твой муж?
– Абрахам? – Рут опускает вязанье и смотрит на меня. – Что ж… Мы выросли в одном районе, поженились после школы. Он поступил в колледж и стал учителем. Я оставалась дома и растила трех наших сыновей. Когда мальчики пошли учиться, я вызвалась работать в библиотеке в той школе, где преподавал Абрахам. Мы каждый день вместе ходили на ленч.
Улыбаясь, я беру Рут за руку:
– Он давно умер?
– Он не умер.
– Нет? А где же он?
– В лечебнице на северо-востоке Филадельфии. У него болезнь Альцгеймера, и ему нужен профессиональный уход. Раз в неделю я езжу туда на автобусе. Он все время забывает, кто я такая, поэтому я говорю ему: «Эби, это я, Рути. Твоя жена». А он каждый раз отвечает: «Такая красавица, как ты, моя жена? Тогда я счастливый человек». А потом я рассказываю ему про нашу жизнь. Например, про медовый месяц. Как мы были на Ниагарском водопаде. Или про тот день, когда родился наш первый ребенок. Про пятнадцатилетнюю годовщину свадьбы. Или о простых повседневных вещах, например, что каждую пятницу на ужин я запекала грудинку, а он пек блины утром по воскресеньям. Или о его любимом блюде – фаршированной капусте моего приготовления. А еще о том, как, когда дети засыпали, мы лежали на диване и смотрели хоккей с Джимми Карсоном. Да, каждый раз, приезжая к нему, я рассказываю новую историю, – кивает Рут. – Конечно, я могла бы постоянно повторять одно и то же и он бы не догадался об этом, потому что ничего не помнит. Но я все равно это делаю. – Рут вытирает слезу в уголке глаза, и я беру ее за руку. – Каждый раз, когда я ухожу, Эби говорит: «Ya chuv de lieb, Рути!» – на идише это означает «Я тебя люблю!». А через неделю он снова забывает, кто я такая, и мы все начинаем заново. – Рут хлопает меня по руке и снова берется за вязание.
«В постели». Часть вторая
Мне очень нравится проект «В постели». Возможно, потому, что сегодня я не работаю. Мария Саймонс и три ее помощника работают в филадельфийском бутике сети «Будуар». А еще трое ее подчиненных из офиса наблюдают за такими же мероприятиями в пяти разных городах. Больше половины моих сотрудников трудятся не покладая рук. А что же я? Пью клюквенное вино с двумя спортсменами из «Игле», хоккеистом из «Флайерс», членом городского совета и их женами.
Я попросила Марию дать мне задание на этот вечер. Но она уже знает – это проверка «передающей системы» от Лекси. То есть я даю ей возможность проявить себя. Ведь это ее день. И все же я попросила Марию считать меня членом команды и дать мне какое-нибудь поручение. Она попросила занять именитых гостей. Я просто обожаю свою сотрудницу.
Тем не менее я в курсе того, как проходит наше мероприятие здесь и в других городах. Младшенький – вот мои глаза и уши в офисе. Именно ему поручено, если возникнут осложнения, соединить разгневанного владельца «Будуара» или какую-нибудь знаменитость с нужным сотрудником «Голд груп». Я звоню Майку каждые полчаса. Пока все в порядке.
Время приближается к пяти часам вечера – наш час пик. Это время телевизионного включения, когда репортаж о событии выйдет в «Новостях» на всех крупных телеканалах. Если оператор появится сейчас, сюжет может быть готов к пяти или к шести часам. Если нам повезет и сегодняшний день будет беден новостями, его повторят в одиннадцать. А если наше везение будет полным, сюжет повторят еще и завтра в шесть утра.
Заполучить телевизионщиков на такое мероприятие все равно что сыграть в рулетку, и пишущие журналисты ждут затаив дыхание, когда появится хотя бы один из них. И все же если ты настоящий профессионал, то знаешь, как справиться с такой ситуацией. В этом случае ты сделаешь так, чтобы вместе с оператором приехал репортер. А если ты суперпрофессионал, то договоришься с репортером о том, чтобы записать материал днем, а вечером, во время «Новостей» сделать прямое включение с праздника.
Мария, естественно, профессионал, и ей везет. Насколько я могу судить, она все отлично продумала. Три оператора готовы к выходу в прямой эфир, и в запасе еще два готовых репортажа. Это настоящий успех, который не так уж часто встречается.
Ко мне подходит один из операторов, давний знакомый.
– Студия требует, чтобы в постели не было звезд, – говорит он.
– У меня нет списка. Дай мне пятнадцать секунд, все выясню. – Я знаю, что операторов нельзя заставлять ждать. Их жизнь поделена на отрезки протяженностью тридцать секунд. И они ужасно нетерпеливые.
Честно говоря, я очень давно не видела список. По рации, которую мы арендовали на день, я обращаюсь к Марии:
– Мария, это Лекси.
Я не трогала ее целый день, поэтому она тут же отзывается:
– Лекси, я тебя слушаю.
– Новостям Эн-би-си десять нужен обычный человек. Кто у нас по списку?
– Следующий хоккеист, а потом юрист Рон Андерсон. Оператор может подождать пятнадцать минут?
– Как, ты сказала, его имя?
– Рон Андерсон.
– Мария…
– Что? – Она торопится – я слышу, как ее окликают по имени. Я же потеряла дар речи. – Что, Лекси? Что? – нервничает она.
Ладно, пусть будет что будет. В Филадельфии, должно быть, сотня Ронов Андерсонов. По крайней мере не один – это точно.
– Оператор готов подождать, – говорю я ей. – Мы согласны на Рона Андерсона. Увидимся через пятнадцать минут.
Больше всего мне сейчас хочется отыскать в магазине своего бывшего жениха. Но я должна оставаться рядом с оператором и следить, чтобы он не заскучал или чтобы его вдруг не отправили снимать другое событие. Десять минут спустя гости аплодируют спортсмену и его жене – их пятнадцать минут подходят к концу, и пара освобождает постель. У меня гудит рация.
– Лекси, это Мария.
– Слушаю.
– Мы готовы к съемкам.
Я веду оператора к огромной кровати, которая стоит на платформе высотой три фута, и от этого кажется еще больше. Как я и предполагала, на ней мой бывший жених. А рядом с ним уютно устроилась изящная брюнетка, очень похожая на меня. Есть лишь одно отличие – судя по всему, тридцать ей еще не скоро. На мой взгляд, ей двадцать шесть.
Все внимание Рона приковано к моей миниатюрной копии и к огромным часам, отсчитывающим оставшееся время. Я знаю, что он обдумывает стратегию, как с блеском продержаться эти пятнадцать минут.
Оператор включает софит. Рон смотрит в нашу сторону, прикрыв глаза рукой. Я стою рядом с оператором, понимая, что он не видит меня из-за ослепляющего света.
– Не возражаешь, если мы покажем вас в «Новостях» в шесть и в одиннадцать часов?
– Нисколько. – Рон отвечает за себя и за свою девушку.
– Представься, пожалуйста, в камеру.
– Рон Андерсон.
– А кто эта счастливица?
– Рэнди Кэтчмен. Моя невеста.
Целых пятнадцать минут я стою в десяти футах от бывшего жениха, который целуется со своей новой невестой. Весь наш штат теперь узнает, что он обручен. И пусть она – моя миниатюрная копия, это все-таки не я.
Мистер Почти Идеал
Мы с Роном Андерсеном познакомились на торжественном благотворительном мероприятии, где собирали средства для детского отделения госпиталя Филадельфии. Рон красив, умен и образован. Он юрист, работает в престижной конторе и специализируется на недвижимости. Встречи с ним были для меня истинным удовольствием. Он открывал дверцу автомобиля, не позволял мне платить за себя в ресторанах и звонил за три дня до встречи, чтобы уточнить время.
Его вежливость распространялась и на секс. Он интересовался, когда я хочу, что и где, и чистил зубы, прежде чем поцеловать меня.
Через шесть месяцев Рон заговорил о браке. Он хотел детей – как минимум двоих, но не больше троих – и считал, что разница в возрасте между ними должна быть как минимум полтора года. Он хорошо зарабатывал, так что я могла бы не работать и заниматься домом и детьми. А еще он подарил мне шикарное платиновое кольцо с бриллиантами изумрудной огранки. И я сказала «да». Жизнь с Роном была бы очень легкой. Я получила бы внедорожник, совместный текущий счет в банке и супруга-партнера. Он стал бы хорошим мужем и, вполне возможно, прекрасным отцом. О таком будущем мечтают большинство женщин, но мало кому везет. Совет подружек относился к Рону с благоговением. Моя мама была в восторге и перестала беспокоиться, что я останусь старой девой. А отец? Он сказал: «Рон любит тебя сильнее, чем ты его. Неплохой вариант для первого брака».
Его слова потрясли меня. Перспектива развода и так была слишком очевидна.
Я вернула Рону кольцо и попыталась объяснить, что пока не готова выйти замуж, – это было правдой. «Не готова? Тебе ведь тридцать два?» – удивился он. С его точки зрения, это была нелепая причина. Рон был уверен, что есть еще какое-то объяснение, потому что считал абсурдным отказ женщины моего возраста выйти замуж за такого мужчину, как он. И почти все были с ним согласны.
Я сложила вещи Рона в коробку и оставила ее у портье. Больше мы не виделись и не разговаривали.
До сегодняшнего дня… Пока он не оказался в постели с невестой. Почему-то я не могу отвести взгляда от Рона и Рэнди. И меня начинает тошнить от ядовитой комбинации чувств: вины, страха и сомнения.
Когда их время подходит к концу, я словно пробуждаюсь ото сна и понимаю, что Рон вот-вот заметит: я стою рядом и разглядываю его. Это может его шокировать, он, возможно, разозлится и уж точно смутится. А я не хочу так поступать с ним. Рон этого не заслуживает. Он заслуживает большего.
Проскользнув мимо оператора, я прячусь за стойкой с вибраторами.
Когда я прихожу домой, телефон разрывается от звонков. Автоответчик мигает, приглашая послушать сообщения. Думаю, многие хотят обсудить со мной Рона и его новую невесту. В мои планы это пока не входит.
Вместо этого я натягиваю пижамные штаны и футболку, беру лист бумаги и ручку и начинаю писать.
Дорогой Рон!
Я не хотела причинить тебе боль, и, как бы банально это ни звучало, это истинная правда.
По-прежнему не знаю, как объяснить свои действия, но попробую рассказать, как принимала решение о расторжении нашей помолвки…
В течение двух часов я пишу Рону письмо, которое нужно было написать еще четыре месяца назад. Оно никогда не будет отправлено, но это не имеет значения. Я делаю это не для него.
На следующее утро
– Доброе утро, мисс Лекси, – приветствует меня портье Джон.
– Доброе утро, Джон! – Вежливо улыбаясь, я направляюсь к выходу, но он не открывает дверь и встает у меня на пути.
Пристально глядя на меня, говорит:
– По-моему, вчера вечером в «Новостях» я видел мистера Рона.
– Да.
Джон медленно кивает:
– Не знал, что у него есть невеста. Еще одна.
– И я не знала, Джон.
– Очень быстро.
– Он хочет жениться.
Утро после любого мероприятия проходит в суете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39