Дэйзи была уверена, что мир только выиграл бы без таких людей, как Сабрина или Шугар Бенсон. Бедный Стивен, подумала она. Теперь, когда гнев ее прошел, самым сильным чувством, которое она испытывала к своему бывшему мужу, была жалость. Он выглядел таким худым и усталым, когда она встретила его в Париже, но утверждал, что у него все в порядке и он совершенно не жалеет ни о женитьбе на Шугар, ни о разводе с ней. Она открыла для него новую жизнь, сказал он тогда Дэйзи, увела его от скучного, не сулящего ничего интересного и нового существования в мир, полный приключений. И за это он был ей благодарен. Но он не питал иллюзий относительно ее сути: она была расчетливой интриганкой, и он был рад, что она ушла от него, прежде чем растратила все его средства. Теперь он волен заниматься тем, что ему интересно, не боясь неизбежного банкротства. Он не уточнил, что это были за интересы, но Дэйзи это себе прекрасно представляла, наслушавшись за последние годы достаточно сплетен.
– Ты выглядишь такой грустной, – сказал Бьерн, подойдя к ней и обняв ее за талию. – Ты скучала без меня?
– Да, – ответила Дэйзи, заставив себя улыбнуться. Он был такой милый, ему было уже почти тридцать. Хотя она еще не приняла твердого решения, но считала, что ему пора начинать самостоятельную жизнь. Ее мотивы были не бескорыстными. Если быть до конца честной, она начала тяготиться им. Хотя она отдавала должное его внимательности и талантам в постели, у них, в конце концов, было мало общего. Был ли он верен ей? – спрашивала она себя. Хватало ли у него смелости, чтобы изменять ей? – С кем ты беседовал?
– С одной актрисой. Она рассказывала мне о Голливуде. Он кажется ужасным и волшебным одновременно. Он – самое интересное место на земле. Ты знаешь, нам обязательно надо туда поехать.
– Хорошо, – сказала Дэйзи, – конечно, поезжай, если ты так этого хочешь.
На бледном и гладком лице Бьерна отразилась тревога, голубые глаза потемнели.
– Ты хочешь избавиться от меня? Смелость покинула Дэйзи, она рассмеялась:
– Конечно, нет. Что же я буду делать без тебя? Наблюдая, как Дэйзи, легко коснувшись Бьерна, поцеловала его, Нина неодобрительно насупила брови.
– Вот уж действительно, кто бы мог подумать, что Дэйзи может превратиться в такую старую дуру? – сказала она Катринке.
– Ей еще только пятьдесят.
– Да, но он годится ей в сыновья.
Голубые глаза Катринки вспыхнули, но она сдержалась и сказала:
– Они счастливы друг с другом.
– Для практической деловой женщины ты ужасно романтична, – сказала Нина, допив шампанское и быстро заменив свой пустой бокал на полный с подноса проходившего мимо официанта. Ей не удалось скрыть восхищение в своем тоне, хотя замечание это должно было быть критическим. Оглядевшись вокруг, она добавила: – Ты все очень хорошо организовала сегодня. – Иногда она просто изумлялась тому, чего была способна достичь ее невестка.
– Я надеюсь, – сказала Катринка. – Все это ради благой цели.
– Ты действительно так любишь оперу?
– Да.
– Но ведь это необычно для твоего происхождения.
– Возможно, – сказала Катринка, улыбаясь. Она привыкла за эти годы к непрекращающемуся потоку колких замечаний от Нины. – Но, по-моему, еще более удивительно, что Адам ее терпеть не может. А у него-то были все возможности полюбить ее.
– О, да, – сказала Нина с легким неодобрением в голосе, – мой сын просто обыватель.
Их беседу прервал Малколм Форбс, лицо его раскраснелось от выпитого шампанского, волосы упали на лоб. Он начал осыпать Катринку комплиментами по поводу ее платья, жемчуга, успеха гала-спектакля, деловой хватки и умения Адама делать деньги. При этом намекнул, что, возможно, закажет яхту у Адама, так как на него большое впечатление произвели «Леди Катринка» и другая яхта, которую Адам построил для принца Бандара из Саудовской Аравии. Закончив этот восторженный фейерверк, он пригласил Нину Грэхем на танец, оставив Катринку с Риком Колинзом, который сразу же повел ее танцевать.
– Отличный оркестр, – сказал он одобрительно. Рик был похож на английского школьника в вечернем костюме – темные брюки, визитка и черный шарф, завязанный элегантно ниспадающим бантом.
Катринка кивнула.
– Я слышала, как они играют, когда была в Токио. – Она заметила Адама, танцующего с актрисой, с которой Бьерн играл в начале вечера в электронный баскетбол. Она обратила внимание, что все взоры были прикованы к ним.
Чего она не заметила, так это того, что те, кто не наблюдал за Адамом, смотрели на нее. Несмотря на то, что в зале было много звезд, Катринка и Адам приковывали всеобщее внимание – потому, что были молоды и привлекательны, и потому, что аура успеха, окружавшая их, притягивала людей, как мощный магнит. И еще потому, что, за исключением Акио Мориты и принца Халида, которые никого особенно не интересовали, они считались самыми богатыми из присутствующих.
– У тебя все в порядке? – спросила Катринка Рика, когда они остановились, чтобы передохнуть. Его мальчишеский энтузиазм, который бил в нем через край, как-то поутих. Рик казался Катринке подавленным, чем-то обеспокоенным. – Ты, конечно, сцепился с Сабриной, – добавила она, и ей вдруг стало не по себе от мысли, что ее прекрасно спланированный вечер может быть основательно омрачен из-за взаимной вражды этих конкурирующих репортеров.
– Пока нет, – сказал он, и в голосе его вдруг прозвучала нотка оживления. Они с Сабриной ненавидели друг друга не только потому, что были соперниками, добывающими одну и ту же ограниченную и банальную информацию, но еще и потому, что презирали друг друга за то, кем они были на самом деле. По мнению Сабрины, Рик был представителем привилегированной элиты, пишущий самодовольные статейки о таких же, как он сам; для Рика же Сабрина была снобом из низов, пренебрежительно относящимся к людям, которым она завидовала, и готовым лгать для достижения каких-то своих целей. Когда Марк ван Холлен решил печатать ее колонку в «Кроникл», Рику ничего не оставалось делать, как уйти, и на какой-то короткий период Сабрина поверила, что она победила. Но вскоре карьера Рика пошла в гору, он стал печататься в журналах и вести информационную программу по одиннадцатому каналу нью-йоркского телевидения. И хотя Сабрина тоже не прекращала попыток заполучить собственную программу на телевидении, до сих пор ни один из его руководителей не решился выпустить на экран человека, который всегда выглядел так, как будто неделю не менял платья. Более того, Сабрина чувствовала, что Рика действительно любили, тогда как по отношению к ней все только делали вид, что она симпатична им. Эти подозрения сделали ее мстительной, и она наиболее резко писала именно о тех людях, которые были близки Рику.
– Пожалуйста, никаких споров, – сказала Катринка. – Я хочу, чтобы сегодняшний вечер прошел отлично.
– Я не испорчу его, – сказал Рик. – Господи, до чего же хочется сигаретку. Зря я бросил курить. – Держа в руке бокал шампанского, он показал в ту сторону, где Карлос беседовал с высоким блондином, который явно был какой-то знаменитостью, скорее всего иностранцем, и спросил, стараясь говорить безразличным тоном: – Ты не знаешь, кто это там с Карлосом?
Ах, вот в чем причина, подумала Катринка с облегчением. Она посмотрела в ту сторону, куда показывал Рик, и сказала:
– Да. Мы с Карлосом встречались с ним, когда работали над лондонским «Грэхемом». Это сэр Алекс Холден-Уайт. Хранитель музея Альберта и Виктории.
– Понятно, – сказал Рик.
– У него есть любовник, – добавила Катринка. – Какая-то знаменитость, не помню фамилии. Он пишет биографии. – Рик и Карлос были одной из тех пар, которые Катринка считала неразлучными, но вид Рика свидетельствовал о том, что она была не права. – Пойдем, я тебя представлю.
После этого Катринка вернулась в дискотеку, потанцевала с Халидом, Плачидо Доминго и Тедом Йенсеном, а затем сделала еще один обход, переходя от группы к группе, чтобы убедиться, что Акио Морита еще не заскучал, что никто не чувствовал себя потерянным или одиноким. Особенно ее беспокоило настроение японца, потому что в следующий раз такого человека ни за что не уговоришь пожертвовать большую сумму денег для какого-нибудь дела, каким бы благородным оно ни было. Было уже поздно, и она начала чувствовать усталость; ей уже хотелось, чтобы гости начали потихоньку расходиться по домам.
Первыми, кто доставил ей такую радость, был губернатор Куомо и его жена Матильда. Катринка поискала глазами Адама, чтобы пригласить ее попрощаться с губернатором, но его нигде не было видно. Полчаса спустя, когда гостей поубавилось, она все еще не могла его найти. Она подумала, что он, возможно, ушел домой без нее, и даже забеспокоилась, не заболел ли он. Тут ее подкараулила Сабрина, ее маленькие, как у хорька, глазки блестели от любопытства.
– Как ты думаешь, о чем целый час говорили Адам и Майкл Овиц?
Катринка вежливо улыбнулась:
– О парусных гонках, наверное. Это Адама интересует больше всего.
– Больше, чем деньги?
Катринка засмеялась.
– Даже больше, чем деньги, – сказала она и поболтала с Сабриной еще несколько минут, стараясь ничем ее не задеть. При первой же возможности Катринка сбежала от нее. Увидев Александру, она остановила ее.
– Кто такой Майкл Овиц?
– Он руководит одним из самых больших агентств на Западном побережье. Большой голливудский воротила. А что?
– Просто кто-то упомянул его имя.
– Я видела, что Адам разговаривал с ним несколько минут назад, – сказала Александра. – Возле чайного домика.
Любопытство привело Катринку к чайному домику, но Адама там уже не было. В конце концов, она нашла его – Адам снова танцевал с актрисой в мини-платье.
Только когда они вернулись домой и собирались лечь спать, Катринка узнала, о чем Адам так долго беседовал с Овицом из Голливуда. Он обсуждал с ним свое намерение купить киностудию.
– Ты это серьезно? – спросила она, надевая халат на прозрачную короткую ночную рубашку. Катринка понимала, что нарушает свое собственное правило – не вторгаться в деловые планы Адама, – и понимала, что, однажды сделав это, рискует тем, что потом он ответит ей тем же. Но на этот раз она не могла промолчать.
– И даже очень, – ответил Адам. – Это интересный бизнес, все время расширяющийся. Кабельное телевидение и видеофильмы делают его просто необъятным.
– Это сумасшедший бизнес. Абсолютно сумасшедший, – сказала Катринка, повторяя слова Жужки.
– Что ты о нем знаешь? – спросил он, аккуратно вешая одежду в шкаф. В его голосе прозвучало раздражение: его всегда раздражало, когда кто-то сомневался в правильности решения, которое он собирался принять.
– Столько же, сколько и ты. А может быть, и больше.
Благодаря Миреку и Томашу она была в курсе дел в кинобизнесе и всегда с интересом, хотя и не очень внимательно, следила за ним по финансовым страницам газет, которые читала. Он не похож ни на какой другой бизнес. Он гораздо рискованней. В нем нет правил, нет формул успеха. Она говорила тихо, но уверенно, слова лились как бы сами собой. Катринка не была уверена до конца в своих аргументах против приобретения студии, но она твердо знала, что помимо того, что кинобизнес абсолютно непредсказуем, Лос-Анджелес отделяют три тысячи миль от Европы, в которой были сосредоточены их основные деловые интересы. Люди предполагают, и если их предположения верны, то выигрывают. Но часто они и проигрывают. Как в рулетке.
– Пока что все, что касается азартных игр, нам удавалось. – Круизные теплоходы, которые Адам превратил в игорные дома, принесли им целое состояние, а казино в лондонском «Грэхеме» стало одним из самых модных и посещаемых мест в городе. – Не вижу никаких причин, чтобы на этом останавливаться.
Катринка села на разобранную постель, скрестив ноги, и смотрела, как он надевает пижаму.
– Это не одно и то же. В игорном деле в выигрыше остается казино, – парировала она.
– Ты думаешь, я не знаю, что делаю? – спросил он, еще больше раздражаясь, и в глазах его сверкнули сердитые искорки.
Она попробовала избежать прямого ответа.
– Ты знаешь, что я никогда не вмешиваюсь.
– Тогда, черт возьми, не нужно начинать…
– Ты сделаешь ужасную ошибку, – сказала она, тоже повышая голос.
– Только потому, что ты спала с режиссером, ты считаешь себя специалисткой в этом деле?
– Нет! Потому что я читаю «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнэл», как и ты. Почему ты говорил мне такие ужасные вещи?
– Почему ты говоришь, – поправил он ее и добавил: – Потому, что я не хочу, чтобы ты совала свой нос в мой дела.
– Твои дела – это мои дела. Надеюсь, ты не забыл, что мы женаты?
– Если бы ты только знала, как мне иногда хочется забыть это, – бросил он и босиком вышел из комнаты, громко хлопнув за собой дверью.
Катринка вытянулась на постели, не отрывая глаз от закрытой двери. Ее хорошее настроение от удачно проведенного вечера исчезло напрочь. У нее навернулись на глаза слезы, но она слишком устала и у нее не было даже сил заплакать. Дело было не только в том, что ее обидели его слова и беспокоили его планы. Она знала, что в других семьях супруги тоже не всегда соглашаются друг с другом и ссорятся из-за этого, но кто-то всегда уступает. Они идут на компромисс. В их семье такого не было. Адам не только никогда не хотел выслушивать чьего-либо мнения, но всегда поступал так, как хотел, не обращая внимания на то, что это доставляет кому-то неудобство или причиняет боль. В бизнесе это сходило ему с рук, потому что он всегда добивался успеха, в личных отношениях – потому что, добиваясь своей цели, он и другим помогал добиться своего.
Катринка давно усвоила, что ради согласия в семье она должна дать возможность Адаму поступать так, как ему хочется, и чаще всего она не возражала против его идей. Его гонки под парусом продолжали вселять в нее тревогу, но поняв, как он любит спорт, она перестала надоедать ему своими опасениями. Если он спрашивал ее совета, она давала его, если она замечала опасную ситуацию в бизнесе, она указывала ему на нее, но никогда не пыталась возражать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83