И только когда они решили проверить папку с общими документами клиники, подобранными в хронологическом порядке, и тщательно просмотрели все бумаги, начиная с даты приезда Катринки в Мюнхен до даты исчезновения ребенка год спустя, они нашли первую ниточку – письмо от юриста с просьбой выслать копию свидетельства о рождении «младенца Коваша», которая была необходима для комплекта документов об усыновлении.
Когда Катринка получила эту информацию от «Цейса», у нее впервые за долгое время появился проблеск надежды, как будто возвращение ее сына стало делом реальным, а не просто фантазией, от которой она упорно не хотела отказываться. Однако юрист, который послал это письмо, несколько раз менял адрес, а когда детективу «Цейса», наконец, удалось напасть на его след, оказалось, что он умер два года назад. Его преемник вернул папки с документами клиентам, оставив только копии сопроводительных писем. В итоге детективы «Цейса» получили список фамилий с адресами в разных частях земного шара, по каждой из которых были самым тщательным образом наведены справки. На это ушло три года, но след того письма так никуда и не привел. Как всегда, Пауль Цейс вежливо осведомлялся, хотела ли она, чтобы агентство продолжало расследование, или его нужно прекратить.
Робин заглянула в кабинет.
– Катринка, вы обязательно опоздаете, если не уйдете сейчас же.
– Позвоните Паулю Цейсу, – сказала Катринка, положив конверт в ящик стола и заперев его. – Скажите ему, чтобы они продолжали работать. Ухожу-ухожу, – добавила она, поднимаясь и выходя из привычного уюта своего кабинета в комнату секретарей, заполненную техникой. – До завтра, – попрощалась она.
Робин не знала, что в этих конвертах, которые всегда оказывали такой странный эффект на ее босса. Ей, конечно, очень хотелось бы узнать, что в них, и не раз она испытывала искушение взглянуть на их содержание, когда Катринки не было. Но она слишком дорожила своей честью, чтобы поддаться такому порыву. Кроме того, Робин знала, что Катринка доверяла ей, и не хотела подрывать это доверие.
Она прошла в свой кабинет, который был меньше по размеру, но обставлен в том же стиле, что и кабинет Катринки, и проверила «Цейс» по своей адресно-телефонной книжке. Это было частное детективное агентство, что Робин и так было известно. Ей было приказано переговорить только с самим Паулем Цейсом, и больше ни с кем. Она набрала номер, подождала немного и попросила к телефону господина Цейса.
Линкольн-центр был задуман как средоточие культурной жизни Нью-Йорка. В него вошли театры, концертные залы, библиотека, открытая эстрада и Джульярдская музыкальная школа. В архитектуре зданий чувствовались классические традиции, их интерьер украшали произведения высокого искусства. Какие бы оценки ни давались архитектуре и качеству произведений искусства, собранных в центре, Катринка воспринимала этот район города, как островок здоровой психики в безумном мире Нью-Йорка.
Поднявшись по ступеням от авеню Колумба до широкой площади Линкольн-центра, украшенной флагами, увидев залитые светом три главных здания, яркие краски фресок Шагала за стеклянным фасадом, «Метрополитен-опера», струи фонтана, облицованного черным мрамором, продавцов билетов, уличных артистов, публику, прогуливающуюся перед началом представлений, Катринка испытала настоящее наслаждение.
Когда они с Риком пересекали площадку, люди оборачивались, чтобы внимательнее ее разглядеть – на Катринке был неброский черный вечерний костюм от Донны Каран с короткой юбкой и шелковыми атласными лацканами, тонкая блузка из креп-жоржета, волосы ее были забраны назад – французским узлом, а единственным украшением был комплект – брошь с желтыми и белыми бриллиантами и такие же клипсы. Конечно, кое-кто узнал ее: о ней регулярно писали в «Архитектурном дайджесте», «Вог», «Даблью» и других модных изданиях, ее портрет был помещен на обложке журнала «Шик», а кроме того, она часто, и даже слишком (по крайней мере, по мнению Нины Грэхем), появлялась на страницах «Кроникл» и «Дейли ньюс». Но большинство понятия не имели, кто она такая, люди оборачивались только для того, чтобы посмотреть на высокую красивую женщину с царственной осанкой и тем неотразимым блеском, который создается благодаря сочетанию энергии и уверенности в себе. «Кто это?» – шептали в толпе, зная, что она должна быть «кем-то».
Они пересекли вестибюль, залитый мягким светом люстр из австрийского хрусталя, затем по широкой лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, прошли к ее ложе, расположенной в центре зала. Катринка взглянула на мальчишеское лицо Рика и улыбнулась.
– Я совсем забыла. Здесь же никого не будет сегодня. Это же не гала-спектакль. – Люди ее круга и неизменно сопровождавшая их пресса появлялись в опере только по особо торжественным случаям.
Рик открыл дверь, и Катринка прошла через небольшое фойе и спустилась в ложу, где на мягких стульях уже сидели Марго и Тед Йенсен. Тед сразу же встал, а Марго повернулась, чтобы поздороваться.
– Привет, дорогая, – сказала она.
Марго была худой, как щепка, а ее белая кожа, вздернутый нос, глубоко посаженные глаза и ярко-красные губы делали ее похожей на модель с картины импрессиониста.
– О, Рик, рада тебя видеть. А Адама нет? – спросила она, переключая свое внимание на Катринку.
– Он в Европе, – сказала Катринка, расцеловавшись с обоими. – Он изменил сегодня утром свои планы и улетел. – И даже не позвонил ей за целый день, как обычно делал, когда они ссорились, чтобы если и не извиниться, то хотя бы узнать, как дела.
Марго нахмурилась. Как это похоже на Адама, подумала она, оставить Катринку одну разбираться с этим скандалом. Но она не стала критиковать Адама и, переменив тему, спросила, когда Катринка рассчитывает открыть лондонский «Грэхем».
– Скоро, – ответила Катринка, – первого декабря. Боюсь ужасно, – поморщилась она.
– Чепуха, – сказала Марго. – Отель будет великолепный.
– Какие-нибудь проблемы с реконструкцией? – спросил Тед, который, в отличие от Марго, был не против поговорить о проблемах.
– Самые обычные, – призналась она. – Но вот казино – это абсолютно новый для меня мир.
Как обычно, она влюбилась в этот отель, который тогда назывался «Ройял», с первого взгляда. Он располагался на небольшой улице рядом с парком Сент-Джеймс и недалеко от Пиккадилли, поблизости находились все роскошные мужские клубы, так что место было отличное. Когда-то он был городским домом английского герцога. Изнутри здание было украшено деревянными панелями, резьбой, выполненной Гринлингом Гоббонсом, и расписными потолками, в нем размещалась библиотека Роберта Адама. Все это великолепие чудом уцелело даже после того, как по окончании второй мировой войны его переоборудовали в гостиницу. В начале 60-х годов верхний этаж еще раз переоборудовали – теперь в казино, уменьшив тем самым количество номеров и увеличив доходы гостиницы.
Именно из-за казино Катринка не сразу приняла решение. Однако потом все-таки решила продолжить переговоры о покупке здания, и Адам, который незадолго до этого приобрел круизный маршрут, переоборудовал для него два судна в плавучие игорные дома, поддержав ее решение. Теперь Катринка каждый месяц одну неделю проводила на этих судах, обучаясь игорному бизнесу у двух менеджеров. Это был чуждый ей мир, очень опасный для новичка, и она не могла не волноваться.
– Карлос говорит, что отель смотрится великолепно, – сказал Рик. – Они с Карлосом жили вместе уже больше пяти лет и, по мнению Рика, любили друг друга по-прежнему. Дня не проходило, чтобы они не потратили хотя бы час на разговоры по международному телефону, платя за это огромные деньги. Они, конечно, говорили о том, как скучают друг без друга, а Карлос рассказывал бесконечные забавные истории, которые случались в его работе с англичанами.
– Надо будет слетать туда на открытие, – сказал Тед, поправляя на носу очки в роговой оправе, – и помочь тебе отпраздновать это событие.
– Буду очень рада, – сказала Катринка.
Тед только что вернулся из клиники Бетти Форд, где он провел несколько месяцев. Его волнистые волосы заметно поседели, он выглядел очень худым и абсолютно бесцветным рядом со своей яркой супругой. Но Марго смотрела на него и улыбалась, как будто его вид доставлял ей большую радость. Он не пил, и это уже было хорошо. Если бы он только обрел былую уверенность в своих силах. Ей так не хватало его беспечной самоуверенности. Она с нежностью сжала его руку.
– А еще лучше, немного подождать и вместе с детьми отправиться туда отдыхать. Побывать всем вместе в Лондоне будет просто чудесно, – сказала она ему.
– Конечно, если ты так хочешь, – ответил он, и по его лицу промелькнула едва уловимая тень.
Марго поняла, что сделала ошибку, не поддержав его задумки, а еще хотела укрепить его уверенность в себе. Когда произошел тот пожар и фирма практически разорилась, Тед впал в депрессию, начал пить, и ей уже казалось, что их совместная жизнь рушится. Но Марго удалось выправить положение: она оставила свою работу в журнале «Шик», возглавила его фирму, сняла новое помещение, заключила новые договоры с банками, дизайнерами, рабочими и розничными торговцами, организовала раскрой, пошив и доставку в магазины нового ассортимента одежды, успевая при этом поддерживать сына и дочь, которые учились в колледже, и, конечно же, Теда. Сейчас, наконец, она увидела свет в конце туннеля. Когда Тед вышел из клиники Бетти Форд, он вступил в общество анонимных алкоголиков и строго выполнял все предписания. Дела на фирме в это время шли уже неплохо, хотя больших прибылей она пока не приносила. Марго надеялась, что вскоре она сможет передать все дела Теду и продолжить свою собственную карьеру. Она любила мужа, и он, конечно, тоже любил ее, но она сомневалась, что их характеры позволят им быть деловыми партнерами.
– Да, – сказала она. – Я думаю, ты прав. Открытие отеля будет более интересным мероприятием. А с детьми мы сможем поехать на их каникулы в Аспен. Или просто побыть дома, как ты захочешь.
Бледное лицо Теда преобразилось, он улыбнулся и снова стал тем уверенным в себе мужчиной, каким был когда-то.
– Да, хорошо бы побыть дома в этом году, – сказал он. Он был разлучен с семьей последние несколько месяцев, и мысль, о том, чтобы спокойно провести лето в Скарсдейле, была ему по душе.
Слушая их, Рик завидовал им, хотя у них и было много проблем. Он надеялся, что их связь с Карлосом будет такой же прочной и длительной. А Катринка, которая, по правде сказать, не ожидала, что брак Йенсенов устоит под напором обрушившихся на них проблем, любовалась Марго, заботливой женой и преданной матерью. Она боролась, чтобы спасти свою любовь, и победила. По крайней мере, на какое-то время. Воспоминания о Стивене и Дэйзи, об их казавшемся безмятежным семейном счастье сделали Катринку недоверчивой. Можно ли судить о том, насколько прочен чужой брак? А можно ли быть уверенным в прочности своего брака? Почему Адам был так сердит сегодня утром? – в который раз за сегодняшний день задавала она себе этот вопрос, чувствуя, что раздражение снова наполняет ее. Ведь это не ее вина, что Сабрина разузнала обо всем.
Под всплеск аплодисментов в оркестровой яме появился дирижер, началась увертюра, и Катринка обо всем забыла, окунувшись в мир музыки. Когда зазвучали заключительные аккорды первого акта, огромный бархатный занавес начал опускаться и зрители разразились криками «браво».
– Пойду принесу что-нибудь выпить, – сказал Рик. – Может быть, шампанского?
– Давайте пойдем вместе, – предложил Тед.
Пока мужчины смешались с толпой около бара, Катринка и Марго вышли на балкон, с которого открывался вид на площадь.
– Есть какие-нибудь новости из Италии? – спросила Марго и, достав золотую пудреницу, украшенную драгоценными камнями, принялась поправлять макияж.
Катринка кивнула:
– Мы разговариваем по телефону два-три раза в неделю. По-моему, она чувствует себя одинокой.
– Как ты думаешь, какого черта она это сделала? Катринка пожала плечами:
– Но ведь она любит его.
– Его или его деньги?
– Его, его деньги и то, что он так ее любит, – ответила Катринка, улыбаясь. – Он обожает се.
– А еще, чтобы отомстить Жан-Клоду, я думаю, – сказала Марго, закрывая пудреницу и кладя ее обратно в сумочку.
– И поэтому тоже, – согласилась Катринка. Возвратившись из Венеции, Натали сразу бросила свою работу в «Саксе», покинула Нью-Йорк и переехала к принцу Халиду в его лондонский дом. Несколько месяцев спустя они поженились. На свадьбу в Эр-Рияд поехали только Катринка и Адам. Йенсены были евреями, Нейл Гудмен тоже, и им не стоило ехать в Саудовскую Аравию. Александра не хотела ехать без мужа, Дэйзи болела гриппом, а Жан-Клода, конечно, никто не приглашал. Несмотря на то что Халид так любил Натали, несмотря на роскошь его дворца, на нитки жемчуга, бриллиантовое колье, брошь в виде грозди с рубинами и алмазами, ожерелье из кораллов и алмазов, которыми Халид одарил свою невесту, когда настало время уезжать и оставить Натали одну в этой стране, Катринке стало не по себе.
– Людей всегда беспокоит то, чего они не понимают, – сказал Адам, когда их самолет взмыл в безоблачное голубое небо над заливом. – Мы очень мало знаем об этой цивилизации.
– Так же, как и Натали, – заметила Катринка, с волнением разглядывая маленькое хрустальное блюдо, которое им подарили в качестве свадебного сувенира. – Ей, как и всем остальным женщинам, не разрешили присутствовать на свадьбе. – И меня это пугает.
Ее беспокойство усилилось после бомбардировок Ливии в мае и возможности разрастания конфликта. Но Натали, казалось, это совсем не волновало. Она жаловалась только на то, что у нее не было друзей в Эр-Рияде и не с кем было поболтать и посплетничать. Но она была уверена, что со временем все уладится.
– Чем она занимается целый день? – спросила Марго.
– Ходит по магазинам, я думаю. И путешествует вместе с Халидом. Она говорит, что они очень любят друг друга и очень счастливы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83