В доме царил глубокий траур. Я этому ничуть не удивился — тетя Гадилда всегда свято соблюдала подобного рода условности и обычаи. Полы были застелены черным войлоком, с потолков свисали траурные занавеси. Черные банты украшали даже буфет и массивный старый сундук (его перевезли к нам из Грейт Ланнингтона после смерти моего деда. Утверждали, что изготовлен он был еще во времена Ричарда II). Виднелись они даже на открытых полках, с которых было убрано все серебро и оловянная посуда. Я подозревал, что тетя Гадилда позаимствовала эти пышные знаки официального траура в Грейт Ланнингтоне, ибо больше нигде достать столь большого количества подобных предметов в нашем городе невозможно.Тетя поднесла свечу к моему лицу и внимательно оглядела меня.— Ох, Роджер, — жалобно прошептала она, — если бы только Мэгги дожила и могла увидеть тебя сейчас!Я пододвинул кресло и заставил ее сесть. Потом нашел две длинные свечи и не обращая внимания на ее молчаливый протест, зажег их, поставив одну на стол, а другую на сундук.— А где же Фэнни и Альберт? — спросил я.— Мне пришлось расстаться в ними, — она робко улыбнулась. — Ну зачем одинокой старой женщине держать двух слуг!— Ты сэкономила на их жалованье, ведь так? Целых два фунта в год на каждом!— Да, но еще ведь еда! — слабо запротестовала она. — Какой у этого Альберта был аппетит! А сколько он выпивал эля!— Есть в доме какая-нибудь еда?— Боюсь, что очень мало. Ты голоден, мой дорогой мальчик? Сейчас я посмотрю, что у меня есть и принесу тебе.— Не беспокойся. — Кстати я в самом деле ничего не ел с утра, пробираясь из Дувра домой окольными дорогами, чтобы остаться незамеченным. Я внимательно посмотрел на ее худое изрезанное морщинами лицо. — Ты моришь себя голодом. Если бы я не вернулся, в этом доме скоро состоялись бы еще одни похороны. К чему тетя экономить сейчас? Или это уже стало привычкой?— Но ведь мальчик, после смерти Мэгги я могу рассчитывать лишь на то, что мне причитается по завещанию отца. Каждая из нас получала по тридцать футов в год. Это немного.— Но ведь ты скопила достаточно. Я снял пояс из-под камзола и расстегнул застежку. Поток золотых монет хлынул на стол. Тетя Гадилда как зачарованная смотрела на пирамиду золота.— Роджер! Окно! Кто-нибудь еще увидит.— Все окна наглухо зашторены. Да и какое это имеет значение? Я увезу тебя из этого нищего дома. Мы будем жить в Лондоне. В самой богатой его части. Теперь все у нас пойдет по-другому. Тебе больше не придется голодать и мерзнуть. Если бы только мама дожила до этого!Она заплакала.— Бедная Мэгги! Она так мечтала дожить до твоего возвращения. Мы с ней часто говорили о том, как ты будешь выглядеть.Чтобы самому не заплакать, я попросил.— Есть у тебя немного бренди? Думаю, нам обоим не мешает немного выпить,— Ты нездоров? — я увидел на ее лице знакомое выражение. Оно всегда появлялось, когда тетушка пыталась испытать на мне действие своих самодельных лекарств и снадобий. Я поспешил уверить ее, что я здоров и мне нужен лишь глоток бренди для того, чтобы согреться после ночного путешествия. Она взяла одну из свечей побрела в темноту кладовок. Дожидаясь ее, я принялся разглядывать комнату. Одно окно, как я заметил, было разбито и вместо стекла в раму был вставлен кусок промасленной льняной материи. Я подумал о том, что мать, вероятно, с радостью оставила бы этот дом, где она испытала столько невзгод и лишений.После того, как я выпил маленький стаканчик бренди и заставил тетю Гадилду сделать то же самоё, я обратился к ней с вопросом, который мне не терпелось задать с тех пор, как я сюда вошел.— Что за таинственная беда у вас тут приключилась?Она опустила глаза.— Беда? Тайна? Я не понимаю, о чем ты, дорогой мальчик?— Я говорю о твоем письме. Ты писала, что в письме не можешь сообщить мне о причине болезни мамы.Она по-прежнему избегала смотреть мне в глаза.— Я думаю, лучше мне ничего не говорить об этом.— Тетя Гэдди, я должен все знать! — заявил я. — Я уже не мальчик. В чем дело? Все это время я ломал голову над этой загадкой, но так ничего и не смог придумать. Я не хочу больше ждать. Ты должна рассказать мне все.Она неохотно сдалась.— Все началось с леди Лэдланд. Она… она полагала, что ее муж слишком часто наведывается сюда. И ревновала его к бедной Мэгги. Однажды она приехала сюда вслед за ним. Он и твоя мать сидели вот здесь, где мы с тобой сейчас сидим и негромко беседовали. Я думаю, о тебе. Леди Лэдланд вбежала сюда и обвинила их в ужасных вещах. Она ужасно кричала. Был теплый весенний день, и все окна были отворены. Все соседи в округе слышали ее слова.Тетя Гадилда с неожиданной суровостью покачала головой. Она никогда не была настоящей леди, эта Фэнни Пламптер! Ее отец составил состояние на поставках съестных припасов и спиртного королевскому флоту и злые языки утверждали, что бедные матросы проклинали его за червивое мясо и заплесневевшие сухари, которым он их снабжал. Она была красива, признаю, но я уверена, что сэр Бартлеми женился на ней из-за денег. На эти деньги он и купил Эпплби Корт.— Что было потом? — Я предполагал нечто подобное, но теперь, когда я услышал это собственными ушами, внутри меня будто что-то оборвалось. Может так случиться, что я никогда больше не смогу увидеть Кэти.— Она направилась к карете, продолжая говорить своим громким вульгарным голосом. Я никогда еще не видела никого в таком гневе и раздражении. Сэр Бартлеми сказал что-то Мэгги, сел на коня и последовал за ней. Он разумеется так больше и не вернулся. Леди Лэдланд взяла Кэтрин, и они вместе отправились в Лондон, в свой городской дом. С тех пор Эпплби Корт стоит запертым. — Тетя нервно сжимала и разжимала пальцы. — Весь город знал об этом. Было много всяких пересудов, потому что… э-э… сэр Бартлеми пользовался репутацией опытного соблазнителя. После этого твоя бедная мать ни разу не выходила из дому. Ей было стыдно смотреть в глаза соседям. Она чахла прямо у меня на глазах. И когда заболела, у нее не было сил сопротивляться недугу.Задыхаясь от гнева, я мерил комнату торопливыми шагами. Стало быть в смерти матери виноваты Лэдланды — муж и жена, но не мог же я мстить им. Воспоминания о Кэти померкли в моей памяти, вытесненные горестными размышлениями о происшедшем. Моя милая, добрая мать! За что на нее свалилось такое несчастье, да еще в довершении тех неприятностей, которые я сам причинил ей. Я остановился около своего небольшого, закапанного чернильными пятнами рабочего столика и увидел, что на нем все еще лежит мое перо. Рядом лежала испанская грамматика.— Давай, больше не будем об этом говорить, — сказал я. — Пока я не знаю, что мне думать или что предпринять. Но я думаю, должно существовать наказание для женщины, которая могла подумать такое о моей матери и так с ней поступить. — Я поднял испанскую грамматику, но потом мои пальцы разжались, и я выпустил книгу из рук. — Когда-нибудь я расскажу тебе, как пригодилось мне знание испанского языка, которым ты заставляла меня заниматься, тетя Гэдди.Мы долго молчали, потом я сказал.— Нам нужно попытаться забыть прошлое. Я не смогу сразу взять тебя в Лондон, тетя. Сначала я должен убедиться в том, что меня не привлекут к суду за пиратство. Но не волнуйся, у меня много друзей, и они мне помогут. Все будет хорошо. К сожалению я должен уехать сегодня же ночью, но очень скоро ты получишь от меня письмо с подробными инструкциями. Тебе следует быть осторожной, и точно следовать моим наставлениям. Боюсь, тебе придется покинуть город тихо и незаметно. Я не хочу, чтобы кому-нибудь было известно, куда ты отправляешься. Пока же я не хочу, чтобы ты хоть в чем-нибудь терпела нужду. — Я взял пригоршню золота и положил монеты ей на колени. — Найми себе снова слуг. По крайней мере хотя бы одного. Пусть в доме всегда будет еда. Я хочу, чтобы ты поправилась. Не экономь на дровах. Пусть в доме всегда будет тепло и уютно. — Я немного помолчал. — Когда-нибудь, тетя Гадилда, я попрошу тебя рассказать мне все, но сейчас я больше не хочу об этом разговаривать.Я снова стал складывать золото в свой пояс. Пальцы у меня окоченели и плохо слушались. Тетя Гадилда внимательно посмотрела на меня.— Ты думаешь, то, что случилось, заставит Кэти изменить свое отношение к тебе?Я убрал последние монеты и застегнул пояс.— Не думаю, что она станет относиться ко мне по-другому, — ответил я. — Но вряд ли это что-то изменит. Можешь ты представить себе, что сэр Бартлеми примет меня в качестве зятя?Тетя Гадилда немедленно вознегодовала.— А почему бы и нет? В твоих жилах течет более благородная кровь, чем у Лэдландов! Не забывай, ты внук сэра Людара Пири, а Пири считались одним из самых родовитых семейств в Кенте задолго до Войны Роз. Война Алой и Белой розы — междоусобная война между двумя феодальными группировками Ланкастеров и Йорков. Длилась с перерывами 30 лет (1455-1485).

Твой дед был возведен в рыцарское достоинство самим королем Генрихом. Могут ли Лэдланды похвастаться чем-либо подобным? Думаю, нет! Фэнни Пламтер, тоже мне леди!— Я полагаю, сейчас это не имеет большого значения, — я опустился в кресло, стараясь обдумать, что мне делать дальше.Я устал и мечтал провести ночь наверху в моей старой удобной постели. Может быть плюнуть на все и поддаться соблазну? Но тут же решил, что это неразумно, ведь конюшни у нас не было и кто-нибудь мог увидеть мою лошадь. Я снова встал и взял свечу.— Может быть мне никогда больше не придется побывать в этом доме. Пойду, поброжу по нему напоследок. Собери мне пока что-нибудь на ужин. Примерно через час мне нужно быть уже в пути.Наверху ничего не изменилось. Разумеется, если не считать неизбежные знаки траура, которыми заботливая рука тети Гадилды украсила и эти помещения.Я с ностальгическим сожалением оглядел комнату, в которой провел столько счастливых часов. На память я сунул под камзол крошечную модель галеона, вырезанную из эбенового дерева. Ее мне подарил старый моряк, когда я был еще малышом. Я понимал, что это довольно странный выбор для человека, из которого вышел столь посредственный моряк. Несколько минут я провел в комнате матери, с жалостью и чувством стыда глядя на знакомые занавеси. Потом я спустился вниз и нашел на столе ужин, состоявший из хлеба и жилистой баранины.— Ты действительно стал настоящим мужчиной, — сказала тетя Гадилда, наблюдая, как я расправляюсь со скудной трапезой. — Не волнуйся, ты обязательно найдешь себе девушку по вкусу. И еще красивее, чем Кэти Лэдланд.— На свете нет девушки, красивее Кэти. И я не хочу никого искать.Она мрачно покачала головой.— Значит тебе не миновать бед и огорчений. Лучше бы тебе позабыть о ней.Часом позже я уже был в пути. Туман немного рассеялся, но огни пламени из жаровни на площади вздымались вверх все также высоко. Недовольный ночным путешествием Саладин упорно отказывался ускорить свою неторопливую рысь. Мы свернули с главной дороги на проселочную, ведущую через Уэйладн Спинни. Я размышлял о том, где именно здесь Джон Уорд встречался с Кэти, когда она, по его словам, была похожа на «маленькую снежную фею». Мысли эти, надо сказать, не улучшили моего и без того мрачного настроения. У Кэти могли быть здесь и другие свидания, но в любом случае это были свидания не со мной.На фоне редеющего тумана, мрачно темнели башни и каминные трубы Эпплби Корт.Не было еще и полуночи, но в замке не было видно ни огонька. Очевидно леди Лэдланд все еще находилась в Лондоне. Я двинулся вдоль рва с водой и зашел в тыл замка. Здесь стояло целое скопище хозяйственных построек. Сразу можно было узнать мельницу, коптильню, пивоварню, помещение для хранения овощей. Здесь тоже нигде не было видно света.На другой стороне рва из тумана появилась приземистая фигура, и, увидев меня, остановилась.— Убирайся отсюда! — закричал грубый голос. — Нам здесь не нужны бродяги! У меня с собой заряженный мушкет.Я узнал голос.— Ферк Бессон! — позвал я. — Мне нужно перемолвиться с тобой парой слов. Я — Роджер Близ.Бессон двинулся вперед и остановился на самом краю рва, рассматривая меня.— А, так значит наш отважный пират вернулся? Да, мы тут слышали, что вы и Джон Уорд собираетесь домой. Но это было больше двух месяцев назад. Если бы вы вернулись тогда, застали бы свою бедную мать еще живой.— Я не узнал вовремя о ее болезни, Ферк, а когда узнал, то находился очень далеко от дома, почти за тысячу миль. Я приехал так быстро, как только смог.— И ничего хорошего вас здесь не ждет. Как только власти узнают о вашем приезде, вас сразу же попытаются схватить. Думаю лучше всего вам вернуться туда, откуда вы приехали.— В замке никого нет?— Хозяева завтра возвращаются. Но без мисс Кэти. Она не приедет. Она теперь важная придворная дама. Фрейлина самой королевы. Что вы думаете на этот счет, мастер Близ?— Я рад за нее, Ферк. Она всегда желала жить при дворе.— А какой красавицей она стала. Хотя вас-то это теперь не должно интересовать. Не видать вам больше никогда мисс Кэти, мастер Близ.Согласно наставлениям Джона, я должен был встретиться с сэром Бартлеми как можно скорее, поэтому я решил остаться в замке побеседовать с ним на следующий день. Я сунул в ладонь Бессона золотой, и он повел моего коня в конюшню, а сам я, перешел через ров по небольшому мосту. Я провел ночь в помещении, предназначенном для хранения лекарственных трав. Всю ночь я проворочался на своей постели, не в силах заснуть после того, что услышал, вдыхая странный аромат многочисленных пучков трав свисавших со стен и потолка. 29 Мой разговор с сэром Бартлеми, как я и опасался, вышел не из легких. Было уже значительно позднее полудня, когда посматривая на часы, висевшие у него на шее, он вошел ко мне. Я обратил внимание на его часы. Они были необычайно маленьких размеров, не больше чайного блюдечка и потому, должно быть, очень дорогие. Судя по всему он не был рад нашей встрече. Он явно нервничал и все время оглядывался на дверь, будто боялся, что к нам ворвется кто-то непрошенный. Настроение его, однако, заметно улучшилось, когда он услыхал о нашей замечательной победе и о добыче, часть которой принадлежала и ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77