Я уже собирался сказать об этом, но Джон опередил меня.— Я сам переживаю из-за этого, Роджер и пощадил бы беднягу, если бы мог. Но это невозможно! Неужели ты не хочешь, чтобы мы победили? Нам и без того приходится чертовски трудно. Железная дисциплина — единственное, что позволяет нам надеяться на благополучный исход нашего предприятия. Я видел, к чему приводит милосердие в таких случаях. Это произошло во время моего первого длительного плавания в северных морях. Один матрос своими действиями заслужил смертную казнь, но капитан проявил неуместную жалость. В результате поднятого негодяем бунта погибло пять человек. Трое из них были совершенно невинные члены экипажа. Лишь после этого удалось повесить зачинщика.— Капитан Уорд прав, — сказал Глэнвилл. — Быть может такому молодому человеку как вы соблюдение морского кодекса представляется не столь уж важным и необходимым, но мы живем по этому кодексу, а иногда и умираем, согласно его законам.— Роджер, — убежденно продолжал Джон, — подумай сам — пять нарушений дисциплины подряд, из них последние два — бунт и убийство капитана! Если я оставлю все это безнаказанным, лучше уж мне сразу передать власть на корабле этому горлопану — коку.Я пытался спорить с ними, но все было безуспешно. Переубедить их было невозможно. Клим был обречен на мучительную смерть в своей деревянной клетке от голода, жажды и палящих лучей солнца. Ужасная смерть, на которую его обрекли, должна была стать уроком и предупреждением для его товарищей. Я поклонился и покинул каюту.Когда я поднялся на главную палубу, меня задержал один из вахтенных. Это был простоватый на вид деревенский парень с длинными светлыми волосами и испуганными глазами.— Что-нибудь у вас вышло? — спросил он.— Ничего.— Матрос пошел рядом со мной.— Значит Клим будет сидеть в клетке, пока не умрет с голоду? — с ужасом прошептал он.— Да, если только еще раньше не сойдет с ума от жары.Нижняя челюсть у парня дрожала, ему было трудно говорить.— Я и мой брат вместе подписали контракт и поступили на это судно. Вчера его убили. — Парень сглотнул слезы. — После залпа венецианцев, он оказался за бортом. Я увидел его в воде, он держался за обломок рангоута. Сражение продолжалось больше часа. Я пытался помочь ему, сделать что-нибудь, но помощник капитана запретил мне покидать мой боевой пост. Меня потрясло лицо брата, когда он увидел, что наше судно уходит, оставляя его на произвол судьбы. Мой бедный маленький Уилл! — Слезы потекли по щекам парня. — Не могу я больше выдерживать эту жизнь, полную крови и зверств, не могу!— Я тоже — прошептал я.Я долго бродил по палубе, стараясь не заходить на корму. На небе появились звезды, подул бриз. Мы ходко пошли вперед. Я думал о клетке, которая раскачивалась на конце веревки и понимал, что это причиняет бедному пленнику дополнительные неудобства. Раз десять я решал вернуться в каюту и повторить свои требования, но всякий раз поворачивал назад. Я сознавал, что это бесполезно.Вскоре ко мне присоединился Джоралемон. Некоторое время мы молча бродили по палубе. Потом я указал на сиявшие над нами звезды.— Какая красивая ночь! Неужели под таким величественным и прекрасным небосводом могут твориться столь жестокие деяния?Джоралемон тихо ответил.— Сегодня ночью умрут тысячи людей. В богатых домах, грязных ночлежках, матросских кубриках. Некоторые умрут в мучениях. Виной смерти некоторых из них будет человеческая злоба. Так было всегда, Роджер. Возможно в свое время, когда мы с тобой отправимся к Творцу, нам придется перенести больше страданий, чем выпадет их на долю Клима в следующие несколько дней. В мире всегда существовали боль и стыд, так же как красота и покой.Я понимал, что он прав, но ничего не мог с собой поделать. Разве подобает мне стоять в стороне и наблюдать, как рядом погибает друг? Должен же быть какой-то выход… Необходимо что-то придумать. Слова трех капитанов продолжали звучать у меня в голове. Ведь наверняка существует довод, способный их переубедить.— Ты ничего не ел целый день, — напомнил Джоралемон. — Спустимся-ка вниз. Кок даст нам что-нибудь поесть. Тогда ты сможешь уснуть.Джейке сунул руку в бочонок и вынул оттуда здоровенный кусок солонины.— Недурное мясо, — молвил он, отрезая кусок и положив на сухарь, протянул мне. — Капитан сегодня тоже не ел. Должно быть не здоров. — Он явно хотел задать еще несколько вопросов, но присутствие Джоралемона остановило его. Я откусил кусок мяса, но понял, что проглотить его не сумею.— Не могу есть, — сказал я.Кок взял у меня еду и принялся уплетать ее сам. Пережевывая мясо, он сказал.— Твой приятель ведет себя очень спокойно. Ни звука не издал. Молодчина этот Клим.— Да, он молодчина.— Ты беседовал с капитаном? — Джейке перевел взгляд с меня на Джора.— Я разговаривал с капитаном Уордом. Ничего сделать нельзя.Джейке смачно плюнул на пол. Сзади него на дощатой перегородке мелом была нарисована смешная фигурка джентльмена с брыжами и высокими перьями на шляпе. Взяв кусок мела, Джейке нарисовал петлю, захлестнувшую шею джентльмена, а потом изобразил виселицу.— Когда-нибудь будет именно так, — зло ухмыльнувшись проговорил он. — Ты же ученый человек, дружище? А читал ты когда-нибудь про человека по имени Джон Болл? Его повесили и еще живому вспороли живот. Потому что он был великий человек и появился на свет для того, чтобы принести в этот мир справедливость. А про Джека Кеда Джек Кед — предводитель народного восстания 1450 г.

слыхал? Его тоже повесили.Уснуть я так и не смог. Ворочался на своей подвесной койке несколько часов, потом оделся и вышел на палубу.Ветер стих. Я направился на корму. Двигался я осторожно, как человек, опасающийся даже своей тени. «Корзина» слегка покачивалась на конце веревки.— Клим! — позвал я.Ответа не было. Я позвал снова, но опять безответно. Клим очевидно спал. Почувствовав некоторое облегчение, я вернулся в свою каюту и улегся на койку, надеясь, что и ко мне придет сон. Но это была тщетная надежда.На рассвете я опять был уже на палубе. Происходила смена вахты. У матросов, только что поднявшихся из кубрика, был мрачный вид. Уже сейчас чувствовалось, что день будет жарким.Я снова пошел на корму. Клим уже не спал — я видел, как качаются красные перья на его шляпе. Хлеба и бутылки вина не было видно. Нож торчал в деревянном брусе над его головой.— Клим, с тобой все в порядке?Он так резко изменил положение, что клетку сильно качнуло, и Клим сполз по стенке вниз и, просунув руку наружу, махнул мне.— Все отлично, дружище. Уютное местечко и никто не мешает. Проголодался только. Здорово есть хочется.Я кивнул головой в знак того, что понял. Гарда нигде не было видно, поэтому я побежал в камбуз и попросил Джейкса дать мне какой-нибудь еды. Он с радостью завернул мне мясо в красный платок и вдобавок дал порядочный кусок лески.— Прицелься как следует и кидай, пока не попадешь на верх клетки.Я сунул все это подмышку, надеясь что складки рукава камзола скроют мою ношу. Однако мне не повезло. Едва выйдя из камбуза, я наткнулся на помощника капитана. Он взглянул на меня и, выругавшись, выхватил мою добычу.— Проклятый дурень! — воскликнул он. — Ты что не слышал приказа? Никто не должен приближаться к нему. Ты думаешь, что совершаешь доброе дело, продлевая ему жизнь? Чем скорее он использует свой нож, тем будет лучше для него. Если я еще раз застану тебя поблизости, не миновать тебе колодок.Размахнувшись, он швырнул мясо и леску далеко за борт. Глаза кока, следившего за нами из камбуза, сверкнули, и мне показалось, что сейчас его рука потянется к поясу, где висел кинжал. Однако, если у него и было такое намерение, он сумел сдержаться.К полудню стало так жарко, что закипел деготь в швах палубной обшивки. Я представил себе, каково было находиться в «Корзине». Брусья клетки совершенно не спасали от палящих лучей солнца. Я попытался думать о чем-нибудь другом, но мне это не удавалось. Сколько времени может выдержать человек в таком пекле, прежде чем язык у него почернеет и распухнет? Что будет Клим делать, если солнце раскалит дерево, на котором он сидит так же, как палубу?К концу дня один из вахтенных, проходя мимо меня шепнул.— Он зовет тебя.Я с трудом поднялся на ноги и побрел на корму, пытаясь идти там, где была тень. Днем я снял башмаки и теперь совершенно не мог вспомнить, где я их оставил. Раскаленные доски палубы нестерпимо обжигали мои голые ступни. Добравшись до кормы, я услышал голос, который не узнал. Монотонно, через равные промежутки времени голос повторял одно слово.— Дружище! Дружище! Дружище!Неожиданно прямо передо мной вырос Гарри Гард и поинтересовался, что я тут делаю.— Вы что, не слышите? — спросил я и попытался пройти мимо него. Он грубо схватил меня за плечо.— Когда ты наконец хоть чему-нибудь выучишься? Ты что, не понимаешь, что значит приказ? Ведь я тебе уже говорил: никому не положено говорить с ним. Исключений здесь быть не может. В любом случае сейчас ему нужна только вода. Предположим, я разрешу тебе принести сюда немного. Но как ты сможешь передать ему ее? Сам подумай, если у тебя есть мозги.— Я буду говорить с ним, запрещено это приказом или нет.Когда я попытался прошмыгнуть мимо, он с неожиданной яростью ухватил меня за плечи. Я был не в силах пошевелиться. Он держал меня так несколько мгновений, а потом толкнул так, что я упал на спину.— Для меня вы всего-навсего деревенский мальчишка, мастер Близ и так я и буду к вам относиться, — сказал он.Я медленно поднялся на ноги. Мое трико порвалось. Мой недавно еще такой великолепный костюм был безвозвратно испорчен. Синий бархатный камзол был прожжен в нескольких местах. Черное шелковое трико было все в дырах, а на коленях безобразно пузырилось. Лишь несколько часов мне пришлось покрасоваться в полном блеске. Наверное я уже больше никогда не смогу позволить себе подобную роскошь. Впрочем, теперь это уже было неважно.Я взял у кока иглу, но работа у меня не шла. Пальцы отказывались повиноваться. Подошедший Джоралемон взял у меня иглу и принялся искусно чинить мою одежду.— Когда вернемся в порт, сошьешь себе новый костюм не хуже, — пытался он приободрить меня.Я покачал головой. Грязные отрепья были самой подходящей одеждой для тех, кто вел такую нечестивую, безбожную жизнь. Никогда больше я не буду одеваться как джентльмен.— Ты проповедуешь среди нас слово Божие! — горько произнес я. — Как же можно верить в Него, если Он позволяет творить такое?— Не следует винить Господа за прегрешения людские.— Ты потеряешь влияние на команду, пастор Сноуд, если не попытаешься что-нибудь сделать. Почему бы тебе не пойти к Джону? Он может послушать тебя.— Я был у него. Час тому назад. Он… он говорит, что ничего нельзя сделать.— Команда должна получить урок. Именно так он, должно быть, выразился. А тебя уверяю, что эффект получится обратный. Ты заметил как молчаливы и угрюмы были матросы?Он покачал головой.— Но команды они выполняют моментально. Я… я боюсь, Роджер, что Джон прав. Я был свидетелем подобных случаев. Убийство капитана требует именно такого наказания.Я повернулся и посмотрел ему прямо в глаза.— Неужели ты сам считаешь подобный урок необходимым?Несколько мгновений он молчал, потом тихо ответил.— Когда Иисус был на кресте, Роджер, поодаль стояла небольшая группа людей, которые знали, что он Спаситель. Душой они страдали так же сильно, как Он телом. Однако они лишь стояли и смотрели. Они ничего не делали, ибо ничего сделать было нельзя. — Джор положил руку мне на плечо. — Я не провожу параллель между той возвышенной сценой и этим жалким актом человеческого правосудия. Я лишь пытаюсь доказать тебе, что бывают вещи, которые необходимо перетерпеть. Ты должен вести себя так же, как те последователи Христа. Ты должен стоять поодаль.— Не стоит проповедовать передо мной идеи христианского смирения. Я и так веду себя как трус, — сказал я. — Сначала я позволил Джону и другим капитанам уговорить себя и не сумел настоять на своем. Потом не смог противостоять помощнику капитана, который запретил мне приближаться к Климу.Джоралемон закончил свою работу и ловко оборвал нить.— Значит ты порвал штаны во время конфликта с помощником? Ты легко отделался.— Клим подумает, что я покинул его.— Ты сделал все возможное. Капитанов тебе б не удалось бы убедить в любом случае. А что бы ты мог поделать с Гардом? Он способен одним ударом переломать тебе хребет.— По крайней мере я должен был иметь мужество оказать ему сопротивление, а не сидеть здесь и слушать, как вся команда потешается над моими порванными штанами.— Никто не потешается над тобой, Роджер. Скажу тебе, если конечно, это может тебя утешить, что ты завоевал дружбу и уважение всей команды.Это меня вовсе не утешило. Я мог думать лишь о Климе, который страдал от испепеляющего зноя в своей клетке. Немного помолчав, я спросил.— Ты думаешь, ему будет очень тяжело?Мой собеседник вздохнул.— Это не легкая смерть. Боюсь, что ветер с африканского побережья, который, похоже поднимается, причинит ему много страданий.Принесли котелки с ужином, но я и сейчас не мог есть. Кок шепнул, что у него есть для меня пудинг, но я поблагодарил его и отказался.Вскоре подул африканский ветер, о котором говорил Джоралемон. Стало нестерпимо жарко, и команда устроилась на ночь на палубе. Джоралемон улегся около меня и тотчас же уснул. Я мог только позавидовать ему. Сам я лежал, не смыкая глаз и всю ночь мне чудился голос Клима, зовущий меня: «Дружище! Дружище!» Только перед рассветом я немного задремал, но столь желаемого забвения не обрел. Напротив, стало еще хуже, ибо мне приснился Клим, висящий на дыбе, а Джон в красном кафтане и маске поворачивал рычаг и все время повторял.— Ничего не могу поделать. Дисциплину поддерживать необходимо.Внезапно меня словно осенило. Если мы вовремя вернемся и сможем принять участие в сражении с испанским флотом, у Клима может появиться шанс на спасение. Джон не станет держать в корзине одного из наших лучших бойцов, и Клим будет освобожден. А после сражения его уже вряд ли отправят назад в клетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77