— Выгони их к чертям.
— Всех, ваше превосходительство? — с болью переспросил Котяра.
— Всех.
— Может, я отошлю только беременных?
— Ты отошлешь всех.
— Неужели даже двух самых лучших нельзя оставить? — Котяра не терял надежды. — Очень вредно мужчине жить одному в таком климате.
— Нет, — кратко ответил Дакс и добавил:
— Если тебе это до сих пор неизвестно, сообщаю: мы приписаны к иностранным силам чужой державы. За то, что ты сделал, нас могут предать суду военного трибунала и расстрелять. Ведь никто не поверит, что ты устроил у меня под носом гарем, а я ничего об этом не знал! — Он поднял стакан и сделал глоток. — Я и сам-то с трудом этому верю.
Прошло целых семь месяцев. Макартура в 1952-м году отозвали домой, и вскоре после этого Дакса вызвали в штаб. Погода в долине Инчой стояла холодная, американские войска в боях с северо-корейскими солдатами и китайскими добровольцами несли значительные потери.
Помощник нового начальника штаба улыбнулся:
— Вольно, полковник. Надеюсь, у меня для вас неплохие новости, так, для разнообразия.
— Слушаю, сэр.
— Командующий хочет получить подтверждение, что ваши войска, находившиеся до сих пор в резерве, получили необходимую подготовку и навык владения новым оружием.
— Подтверждаю, сэр. На прошлой неделе я получил информацию от своего президента: более двух тысяч наших солдат прошли специальную подготовку и готовы к отправке.
— Очень хорошо. Я поставлю командующего в известность. Он направит запрос о немедленной отправке вашего контингента.
— С вашего разрешения, сэр, я хотел бы сначала уведомить своего президента по дипломатическим каналам. Пусть он будет готов к запросу.
— Отлично, считайте, что разрешение вы получили. Я на это рассчитывал, честно говоря. Это должно все ускорить. Ваши люди должны быть готовы к погрузке немедленно по получении приказа.
Однако через два дня Дакс вынужден был вновь появиться в штабе — на этот раз с телеграммой от президента. Он не мог вымолвить ни слова, когда с белым лицом вручал телеграмму помощнику начальника штаба.
ПРОШУ ПЕРЕДАТЬ КОМАНДУЮЩЕМУ МОЕ ГЛУБОЧАЙШЕЕ СОЖАЛЕНИЕ. В СВЯЗИ С ИСТЕЧЕНИЕМ СРОКА СЛУЖБЫ В СТРОЮ ОСТАЛОСЬ МЕНЕЕ ПЯТИДЕСЯТИ ОФИЦЕРОВ И РЯДОВЫХ, ОБУЧЕННЫХ ОБРАЩЕНИЮ С НОВЫМИ ВИДАМИ ОРУЖИЯ. ПРИНИМАЮТСЯ СРОЧНЫЕ МЕРЫ ПО ПОДГОТОВКЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ГРУППЫ ЛЮДЕЙ. ПО ЗАВЕРШЕНИИ КУРСА ОБУЧЕНИЯ ВАС ПОСТАВЯТ В ИЗВЕСТНОСТЬ. ПРЕЗИДЕНТ.
Помощник поднял глаза на Дакса.
— Похоже, полковник, с вами сыграли в политику. Дакс промолчал.
— Вы позволите мне показать это командующему?
— Да, сэр. Не могу ли я, в свою очередь, обратиться к командующему с просьбой?
— С какой?
— Очевидно, пользы от меня здесь больше не предвидится, — сказал Дакс, едва разжимая губы. — Я хотел бы, чтобы меня освободили от моих обязанностей.
Постаревший на своей службе помощник поднял на него глаза.
— Думаю, что это было бы самым лучшим, — задумчиво произнес он. — Официальную бумагу вы получите завтра утром. Мне искренне жаль, полковник. — Он протянул Даксу руку.
— Мне тоже, сэр.
На этой войне не было секретов, и через несколько часов весь Сеул знал о последней новости. Даже северокорейское радио передало, что кортегуанский президент отказался послать свои войска для участия в агрессивной империалистической войне.
Дакс в одиночестве сидел за столиком в офицерском клубе перед полупустым стаканом. Он закурил новую сигарету и тупо уставился на столешницу. Время от времени к нему подходили друзья сказать несколько слов, но разве можно было его этим утешить? Надолго никто из них не задерживался.
Затем в бар вошел майор, морской пехотинец, несколько часов назад вернувшийся из боя. Он даже не удосужился счистить налипшую на форму грязь, а выпивку заказал таким голосом, который, должно быть, раскатывался по всей передовой. Его окружили, люди горели желанием узнать последние новости.
— Да, парни, это была драчка! — Майор залпом выпил содержимое стакана и тут же потребовал новую порцию. — Я потерял почти половину людей. Эти узкоглазые так и перли, так и перли. Ни разу в жизни не приходилось мне видеть такого количества желтых выродков сразу.
Майор развернулся, оперся локтями о стойку бара и оглядел помещение. Увидев сидящего Дакса, он, ничуть не понижая голоса и ни к кому специально не обращаясь, спросил:
— Это тот самый полковник, что приехал из страны цыплят?
Внезапно в баре стало очень тихо. Дакс поднял голову и встретился взглядом с майором. Он пробыл здесь уже достаточно долго, чтобы понять игру слов. Не спеша он поднялся из-за столика, вытащил из кармана деньги, отсчитал нужную сумму, аккуратно положил на стол и приблизился к майору.
— Я завидую вам — вы только что вернулись из боя. Может быть, это дает вам право говорить подобные веши, — спокойным голосом проговорил Дакс, — но я ничуть не завидую вашему невежеству, которое заставляет вас это говорить.
Майор не выдержал его взгляд и отвел глаза. Дакс вышел из клуба. На следующий день он был в Токио, а менее чем через месяц уже отправлялся в Нью-Йорк. Прошло почти два года с того дня, как президент послал его командовать несуществующей армией.
4
Сергей сидел за своим рабочим столом с задумчивым видом, рука его играла золотым ножичком для разрезания писем. Он посмотрел сначала на Ирму Андерсен, затем на сидящего рядом с ней человека.
— Не знаю, — сказал он после минутного молчания. — Наши дела идут неплохо. Не хотелось бы мне опрокидывать повозку с яблоками, как говорят у вас в Америке.
Ирма возмущенно фыркнула, быстро заговорила по-французски, слишком быстро для того, чтобы сидевший рядом американец смог уловить смысл се слов.
— Ты сошел с ума, Сергей! Твой годовой доход — двести тысяч, а чистыми что-то около ста семидесяти тысяч. И ты говоришь, что это неплохо? Лейкоу предлагает тебе миллионы!
— Но здесь мы знаем, что делаем, — отозвался Сергей. — Америка совсем другое дело. Бизнес там — это нечто особенное. Там люди гибкие и предусмотрительные. А потом, откуда мне знать, как это скажется на наших делах здесь? Мы можем потерять всех наших клиентов, если они решат, что мы стали работать на массовое производство, позволили себе опроститься.
— Но уже сейчас копии твоих платьев продаются по всей Америке, и хуже от этого они не стали.
— Копии — это не то. Нам удается держать цены на одном уровне. Оригинал может позволить себе далеко не каждый, а за право производить копии нам платят неплохие деньги. Но все это развеется как дым, если мы перейдем к повседневным дешевым моделям.
— Речь идет не только об одежде, — вступил в разговор Харви Лейкоу. — Мы говорим о совершенно новом стиле жизни американской женщины. На каждой вещи будет стоять фирменный знак князя Никовича. Своя косметика и парфюмерия. Нижнее белье, спортивная одежда, от бикини до лыжных костюмов. Не будут обойдены вниманием и мужья: предметы туалета для мужчин, галстуки, спортивные рубашки. Боюсь, вы не совсем хорошо себе представляете, что это такое. Мы планируем вложить пять миллионов долларов только на начальном этапе, еще задолго до первой покупки.
Сергей колебался.
— Если ваша идея настолько хороша, почему же другие дома моды не накинулись на нее?
— Потому что мы к ним не обращались, — улыбнулся Лейкоу. — Мы обратились к вам.
Сергей ни на секунду не усомнился, что Лейкоу его не обманывает. «Амальгамэйтед Федерал» была владельцем самой большой в мире сети универсальных магазинов и магазинов женской одежды. Только в Соединенных Штатах ей принадлежало более тысячи торговых предприятий — от огромных супермаркетов в главных городах до небольших магазинчиков, торгующих модными товарами в далекой провинции.
— Но почему при таком выборе вы остановились на мне?
— Могу я говорить прямо?
— Давай, давай, — подстегнула Харви Ирма, — он не умрет, если услышит правду. Лейкоу повернулся к Сергею.
— Когда у нас появилась идея, которую можно выразить словами «Париж в Вашем доме», мы начали искать имя, которое отвечало бы всем нашим требованиям. Старые, уже утвердившие себя фирмы были отвергнуты с самого начала — вряд ли они захотят перестраивать свою работу, менять стиль. Какое-то время мы собирались переманить кого-нибудь из их дизайнеров, но потом поняли, что это непрактично — ведь мир знает Диора, а не его модельера. Нам нужно имя, которое у любой американской женщины вызывало бы безошибочные ассоциации с Парижем. Вот поэтому-то мы и остановили свой выбор на вас. Вам это может показаться странным, но первой заговорила об этом моя жена. А я привык доверять ее суждениям, у нее в таких вопросах срабатывает инстинкт. Она заметила, что, несмотря на то, что ваш дом довольно молод, вы хорошо держитесь вот уже пять лет, а благодаря газетным статьям мисс Андерсон стали в некотором смысле даже более известным, чем люди с более громкими именами. Кроме того, жена сказала, что как-то встречалась с вами, и вы показались ей молодым энергичным человеком с блестящими способностями.
— Ваша жена? — Сергей с удивлением поднял брови. Лейкоу улыбнулся.
— Она была уверена, что вы ее не помните. Это случилось еще до войны, когда она приехала в Париж развлечься. Она была здесь совершенно одна, я не смог сопровождать ее, будучи весьма занят. А вы тогда еще учились, но смогли оказаться весьма для нее полезным. Она говорила, что вы знакомили ее с Парижем.
— Извините, но, боюсь, я действительно ее не помню.
— Это не так важно. Важно то, что у вас хорошая фирма, и довольно преуспевающая. Но в Париже вам никогда не удастся выбиться на самый верх. Для американских женщин другие знаменитые имена — просто имена, в то время как вы представляетесь им личностью, они постоянно видят ваши снимки в газетах и журналах. Они знают о вас благодаря вашей женитьбе на Сью-Энн Дэйли, а также из пространных репортажей мисс Андерсен. Для них вы — олицетворение парижского шарма, беззаботности, светской жизни. Нет ни малейшего сомнения в том, что если вы согласитесь с нашим предложением и отправитесь в Америку, то за очень короткое время мы займем в мире моды доминирующее положение. — Лейкоу поднялся. — Послушайте, я понимаю, мое появление для вас весьма неожиданно. Вам, безусловно, потребуется время, чтобы все обдумать. Завтра я еду в Рим, вернусь в субботу. Не позвоните ли вы мне в гостиницу в конце недели, чтобы сообщить о вашем решении?
С этими словами Харви Лейкоу вышел. В комнате установилась тишина.
— Ну, что ты обо всем этом думаешь? — спросил, наконец, Сергей у Ирмы.
— Он прав, — ровным голосом ответила она, — здесь ты вершины не достигнешь. Да ты и сам знаешь об этом, вспомни, как ты пытался перекупить чужих модельеров, — никто не согласился.
Сергей кивнул. Он уже давно ощущал потребность в новом дизайнере, его собственный, со странностями и необычными привязанностями, уже, похоже, выдохся.
— И все-таки это опасно. Я могу потерять все.
— Единственное, что тебе нужно, — это несколько удачных лет, а потом все пойдет само собой. Те пятнадцать процентов, которые они тебе предлагают, с лихвой перекроют то, что ты можешь иметь здесь. А на твою парижскую фирму они не покушаются — владей ею безраздельно.
Сергей не сводил с Ирмы глаз.
— Америка... Я так много о ней слышал. Мне все время хотелось поехать туда. И все же... Боюсь.
— Тебе не о чем беспокоиться, — улыбнулась Ирма. — Американки ничем не отличаются от прочих женщин. Тебе самому пора бы это понять. Все они влюблены в то, что у мужчины в штанах.
— Чтобы увидеть себя со стороны, — Сергей потянулся за сигаретой, — мне достаточно просто довериться твоей искренности.
— Поэтому-то ты известен куда большему кругу людей, чем этот твой глупенький мальчик, которого ты держишь под лестницей. Соглашайся.
Он вставил сигарету в мундштук, прикурил.
— Скажи-ка мне, — внезапно обратилась к нему Ирма.
— Да?
— Ты и в самом деле не помнишь его жену?
— Помню, — в его глазах мелькнула тень печали, — отлично помню.
— Я так и думала, — с удовлетворением заметила Ирма. — Мне всегда казалось, что такой мужчина, как ты, не забывает своих женщин.
— Наверное, я должен был испытывать волнение, — произнес Сергей после того, как наполнивший бокалы официант отошел. — Но чего нет, того нет.
Жизель молчала, глядя на него своими огромными голубыми глазами.
— Мне тридцать пять, — продолжал он, — но лишь впервые в жизни я нашел свое место. И не хочу его терять. Видимо, это потому, что оно уж больно оказалось для меня подходящим. Или это признак старости?
— Ты неизменно молод, — улыбнулась Жизель.
Сергей сумрачно посмотрел на нее. — Я чувствую себя стариком. Когда я вспоминаю о дочери, которой уже тринадцать, я понимаю, сколько воды утекло.
— Как Анастасия? У нее все в порядке? Что с учебой?
— С учебой так, как и должно быть. Дело в другом. Мне ненавистна мысль о том, что нам придется расстаться, а брать ее с собой в чужой мир я боюсь. Ей там придется нелегко — новые лица, новый язык. Не слишком ли велика плата?
— Школы в Америке получше, чем здесь.
— Значит, ты считаешь, что мне нужно ехать? — Сергей отпил кофе. — А мне казалось, что ты не любишь эту страну.
— В профессиональном плане я не нашла в Америке ничего для себя хорошего. Но тебе там может открыться целый мир.
— Это ты сейчас так говоришь. Сама-то думаешь туда возвращаться?
— Как актриса — нет. Но на твоем месте, если бы я была так же молода, горела бы желанием побеждать, я бы ни минуты не колебалась.
На мгновение Сергей задумался.
— Нет, это невозможно. Я не могу оставить Анастасию здесь одну.
— Поезжай, — со значением в голосе сказала Жизель. — Пробудь там хотя бы год, посмотри. За дочь можешь не беспокоиться — пока ты в отъезде, я буду с ней.
Телефон зазвонил, когда они завтракали, сидя за столом у большого окна, выходящего на Елисейские поля. Харви Лейкоу поднялся и пересек номер.
— Алло?
— Мистер Лейкоу? Это князь Никович.
— Да?
— Я решил принять ваше предложение.
— Отлично. Рад за вас. Вы не пожалеете. — В голосе Лейкоу слышалось удовлетворение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102