А через короткое время их численность возросла бы до двух тысяч. Однако толку от них мало, если не дать им возможности использовать новое оружие. Мой президент стремился помочь делу Объединенных Наций, но не может же он послать людей, которые почти не вооружены.
Чуть повернувшись всем корпусом, референт бросил взгляд в окно. Близилась ночь. Он вздохнул.
— По ту сторону земного шара люди убивают друг друга в небольшой войне только для того, чтобы не допустить большой. Интересно, сколько таких маленьких войн нам нужно будет еще пережить, прежде чем наступит мир?
На это Дакс ничего не ответил. Генерал вновь повернулся к нему.
— Вы говорите, восемьсот человек?
Дакс кивнул.
На мгновение генерал задумался.
— Может, удастся что-нибудь сделать. — Теперь, когда он уже принял решение, голос его зазвучал твердо и ровно. Вот какого психологического эффекта может добиться латиноамериканская страна, если только даст понять, что и у нее есть вооруженные силы. — Я заберу вас в свой штат и направлю в Токио, как вы и предлагаете. До этого я посмотрю, что можно сделать в смысле обеспечения ваших людей новым оружием.
— Благодарю вас, сэр.
— Со своей стороны, я рекомендовал бы вам, если у вас есть влиятельные друзья в американском правительстве, заручиться их помощью и поддержкой.
— Понимаю. — Дакс знал, что генералу прекрасно известно, кто является его друзьями. — Я непременно обращусь к ним.
Референт поднялся. Встреча была закончена.
— Вы, безусловно, понимаете, что если и после вашей беседы Макартур останется при своем мнении, я ничем больше не смогу быть вам полезен.
Дакс тоже встал.
— И это я тоже понимаю.
— Отлично. — Референт кивнул и протянул на прощание руку. — Ваши документы я подготовлю. Вы получите их до конца недели.
Дакс улыбался.
— Значит, дела у тебя идут неплохо? Лицо Марселя чуть потемнело.
— Не всегда дела обстоят так же хорошо, как они выглядят. У меня есть враги.
Дакс посмотрел на бывшего служащего своего отца. Ни власть, ни богатство не дали Марселю ощущения большей безопасности. Наоборот, сейчас он выглядел еще более нервным и замкнутым.
— Человек вроде тебя должен предполагать, что у него есть враги.
Марсель встретился с ним взглядом.
— Я могу справиться с теми, о ком знаю. Однако есть такие, что прячутся. Слишком многие завидуют моим успехам. Убежден, что куча людей строит мне козни.
— Чушь.
— Нет, правда. — Марсель понизил голос и оглянулся по сторонам, шаря глазами по сидящим за столиками «Эл-Марокко» людям. Потом с доверительным видом подался к Даксу. — Ты слышал о моих проблемах с призывной комиссией? Они хотят забрать меня в армию. Меня, ключевую фигуру их оборонной программы! Отца трех детей!
— Как они рассчитывают это сделать? — спросил Дакс. — Ведь ты даже не являешься их подданным.
— Я — проживающий в стране иностранец, а значит, подлежу призыву, так, во всяком случае, они заявляют. Естественно, у меня есть юристы и влиятельные знакомые, и они занимаются этим вопросом. Но как же они все тупы! В один голос утверждают, что поделать ничего нельзя. Слишком уж высокие чины заинтересованы в том, чтобы меня забрали.
— Ты хотя бы представляешь себе, кто это может быть?
— Не наверняка. Могу только догадываться. — Марсель перешел на шепот. — Скорее всего это Хорган и его шайка — они так и не простили мне ту сделку с кортегуанской нефтью. Тем более, что позже они узнали — никакой нефти там нет.
— Но вы по-прежнему вместе занимаетесь бизнесом. Не пойдут же они на разрыв ваших отношений.
— Им нужны мои суда, — объяснил Марсель, — а вовсе не я. И у них есть контракт.
— А твой бывший тесть? Может, он? У него-то вряд ли осталась к тебе симпатия.
Лицо Марселя исказила гримаса отвращения.
— Только не Абиджан. Слишком он для этого жаден. Мои дети являются моими наследниками и одновременно его внуками. Нет, Амос на это не пойдет. — Голос Марселя сделался почти неслышен. — Не знаю, кто они. Но я выясню, возможности у меня есть. А уж когда я это сделаю, то они пожалеют о том, что пытались встать у меня на пути.
Дакс смотрел на Марселя и слышал в его голосе слабость, которой раньше не было. Или он не замечал ее? А лицо? Как у параноика. С сочувствием, которого он на самом деле не ощущал, Дакс произнес:
— Это пройдет, Марсель. Все образуется, вот увидишь.
— Да уж должно бы, — отозвался тот. — Я не собираюсь идти на дно в одиночку. Я с собой мно-о-гих прихвачу. — Внезапно выражение лица Марселя смягчилось, он улыбнулся, поднимаясь со стула.
Дакс тоже встал. Высокая привлекательная молодая женщина подходила к ним в сопровождении официанта. Сидевшие за соседними столиками люди смотрели ей вслед и перешептывались.
Марсель склонился над протянутой рукой, лаская ее губами.
— Ты, конечно, знакома с Даксом?
— Конечно.
На него смотрели темные улыбающиеся глаза. Она протянула ему руку. Дакс наклонился для поцелуя. Пальцы ее были холодны, как лед.
— Мадам Фаркас.
— Как прошел спектакль?
Усаживаясь, Даня смотрела на Марселя. Сделав усталый жест рукой, ответила:
— Как обычно, я была великолепна. Но этот тенор! Сходя со сцены, я сказала Бингу: «Никогда». Либо он, либо я.
В центре большого зала наигрывал оркестр. Площадка для танцев была переполнена, в воздухе стоял табачный дым, с которым даже кондиционеры не могли справиться. Дакс сидел за столиком один, курил и смотрел на танцующих Даню и Марселя.
Высокая стройная блондинка, направлявшаяся к своему столику, неожиданно остановилась рядом. Дакс поднял голову и тут же с радостной улыбкой вскочил.
— Сью-Энн!
— Ты, Дакс? С чего это вдруг ты напялил на себя мундир?
— Меня призвали, — улыбнулся он.
— Ты один здесь?
— Нет. Вон Марсель Кэмпион и Даня Фаркас. Повернув голову в сторону танцующих, Сью-Энн цепким взглядом отыскала спутников Дакса.
— И все-таки ты один, — с убежденностью сказала она. — Я составлю тебе компанию.
— А как же твой кавалер?
— Ничтожество, просто тоска какая-то. Это один из юристов отца. Но у меня не было выбора.
Заметив ее призывный жест, мужчина приблизился.
— Да, мисс Дэйли?
— Я встретила старого друга, — властным голосом проговорила Сью-Энн, — надеюсь, вы не будете против, если я посижу с ним?
— Никоим образом, — торопливо ответил мужчина, пожалуй, слишком торопливо. — И позвольте в таком случае пожелать вам приятно провести время.
Дакс немного подвинулся, освобождая на диванчике место для Сью-Энн, и когда она уселась, официант принес еще один бокал для шампанского, который тут же был наполнен. Сью-Энн окинула Дакса одобрительным взглядом.
— Армейская форма тебе к лицу. И все эти эмблемы так красивы. Раньше я этого не замечала. Дакс рассмеялся.
— Мой президент решил, что в военное время военная форма придает человеку более солидный вид.
— Ты очень солиден. А кстати, кто ты — генерал или что-нибудь в этом роде?
— Нет, всего лишь обыкновенный полковник. Генерал у нас в армии только один — сам президент.
— А твоя жена? Она вместе с тобой?
— Нет, у нее слишком много дел дома. Президент, ее отец, решил, что будет лучше, если она останется. Как твой новый муж?
— Глупенький мальчишка, — пожала плечами Сью-Энн. — Мы развелись месяц назад. Не очень-то мне везет с мужьями. Интересно, как это так вышло, что ты никогда не хотел жениться на мне?
— А ты никогда не спрашивала меня, — рассмеялся Дакс.
— Только поэтому?
— Да. Видишь ли, у меня есть один маленький секрет — я очень застенчив.
— А я — дурочка. Мне так хотелось, чтобы ты на мне женился. Но больше я этой ошибки не повторю. В следующий раз обязательно спрошу тебя.
— Откуда ты знаешь, что будет в следующий раз?
— Я знаю тебя и знаю женщин. Два раза я уже почти кончила только потому, что мы сидим рядом и тремся коленями. Если твоя жена позволяет тебе разъезжать по свету одному, пусть даже и по приказу отца, значит, следующий раз будет непременно.
— Ты ошибаешься. — Дакс широко улыбнулся.
— Нет. Я могу подождать. Следующим моим мужем будешь ты. — Лицо Сью-Энн стало вдруг озорным. — Теперь, когда мы уже все выяснили и формально можем считаться помолвленными, нам нужно смыться отсюда куда-нибудь и срочно заняться любовью.
Через голову Марселя Даня видела, как к столику, за которым сидел Дакс, подошла Сью-Энн и уселась рядом. Ее охватило негодование, но вовсе не Даксом она возмущалась. Дакс в общем-то не очень привлекал ее: уж слишком положителен, сексуален и самоуверен с женщинами. Нет. Даню возмущала Сью-Энн.
Блондинка, глаза голубые, кожа светлая. Вульгарная чувственность в соединении с сознанием важности собственной персоны. Таких девочек Даня насмотрелась еще в школе, их и сейчас было немало вокруг нее. Им никогда в жизни и пальцем не приходилось пошевелить ради того, чтобы получить то, на что у Дани уходили годы отчаянной борьбы.
Даня же всегда была довольно смуглой — греческая девочка, высокого роста, говорившая с акцентом, явно не первая красавица да еще с несколько странным цветом лица. А они — богини, золотоволосые феи, те, от которых мальчишки всегда без ума. Но позже, когда ей было около двенадцати, с ней что-то случилось.
У нее начались регулы, а необычно звучащий голос набирал какую-то пугающую глубину и звучность. Он рвался из горла и торжественно покрывал суетный гомон, царивший в классе. Однажды сидевшая на кафедре учительница оборвала пение, уставившись стеклами очков на учеников.
— Кто это?
Испуганная Даня сжалась в комок.
— Кто это? — вновь раздался строгий голос.
Кое-кто из одноклассников обернулся, в упор глядя на Даню, прятаться дальше не имело смысла. Она встала.
Учительница в недоумении уставилась на нескладную девочку — что за чудо с ней приключилось?
— Придешь ко мне после занятий вместе с мамой.
Вот с этого все и началось. Годы борьбы. Занятия и занятия, до полного самоотречения. К семнадцати годам Даня смирилась с мыслью, что никто и никогда не назовет ее красивой. Однако упражнения по вокалу развили ее грудь, а серьезная музыка помогала формировать душу. Мало-помалу ее внутренний мир начал проявляться в манере одеваться, накладывать косметику. Даня научилась акцентировать внимание окружающих на самой выигрышной черте своей внешности — глазах, больших и темных. Чтобы казаться ниже, она опустила челку почти до бровей, умело положенный грим скрадывал излишне высокие и выдающиеся скулы, а бледных тонов губная помада делала более изящными очертания рта.
Поначалу в ее жизни было много мужчин, так как было ясно, что у ее матери не хватит денег, чтобы оплатить полностью музыкальное образование дочери. Но никто из них не тронул ее сердца. Подминая ее под себя, они бились в корчах, выделывали что-то несуразное, но Дане казалось, что это происходит не с ней, а с кем-то другим, далеким. Мужчины оставляли ей деньги и навсегда исчезали из ее жизни. Потом появился один, и то, что он оказался на тридцать лет старше, ровным счетом ничего не значило. В свои пятьдесят пять лет он был достаточно состоятелен для того, чтобы помочь ей завершить образование. И у него были хорошие связи, что еще важнее. Когда они сыграли свадьбу, ей было двадцать.
Даня была с ним по-своему честной. Между ними не было ничего общего, кроме музыки. Ничто не отвлекало ее от карьеры. Ослепленный ее талантом, он безропотно пожертвовал последней, по-видимому, возможностью ощутить себя настоящим мужчиной, и ни разу в течение десяти лет их супружеской жизни они не легли в постель вместе.
У нее были друзья, и ему это было известно. Например, тот тенор, благодаря которому она получила партию Кармен в Ла Скала, тот знаменитый композитор и дирижер, пригласивший ее в Метрополитен-Опера в Нью-Йорке. Теперь, когда Дане было уже тридцать, она не нуждалась ни в ком, в том числе и в своем муже. Но его даже это устраивало. Ему было достаточно того, что она носит его имя, — это позволяло купаться в лучах ее славы.
Однако впоследствии Дане захотелось перемен. Как-то ей показалось, что ее замечательный голос начинает стареть, и ее охватил страх: талант уйдет без остатка, и всю оставшуюся жизнь ей придется грустно сидеть у очага рядом с состарившимся нелюбимым мужем.
Тогда-то они и встретились с Марселем. В Марселе, добившемся положения и богатства собственными руками, Даня увидела как бы саму себя — те же помыслы, те же желания. И неважно, что он был женат и от брака остались дети, — она артистка, она выше этого. Важным было то, что он, как и все, оказался во власти ее таланта: огонь и страсть, которые бушевали в ней на сцене, он по ошибке приписал природным свойствам ее натуры.
Она терпеливо ждала. Как и предполагалось, Марсель получил развод, и тут все пошло наперекосяк. Он так и не попросил Даню развестись с мужем и выйти замуж за него. Похоже было, что ему вполне хватало сложившихся между ними отношений. Поразмыслив, Даня поняла, что Марселю сейчас нелегко, что перед ним множество проблем, которые требуют своего решения, и она настроила себя на бдительную долгую осаду. У нее не было и тени сомнения в том, что рано или поздно они поженятся. В любом случае она ничего не потеряет — ведь в запасе у нее оставался законный муж.
Посматривая через голову Марселя, она видела, как Дакс и Сью-Энн болтают и смеются. Внезапно она почувствовала утомление от однообразных движений своего партнера. Легонько похлопав его по плечу, она сказала:
— Пойдем посидим. Я устала.
— Очень жаль, — извинился Дакс, — но мне уже пора. Рано утром я лечу в Бостон.
— Но ведь сейчас всего три часа, — попытался было протестовать Марсель.
— Знаю, но я договаривался о встрече с Джеймсом Хэдли.
— А я устала, — вдруг подала голос Даня. — У меня сегодня получился такой длинный день. Пойдем и мы, Марсель.
Однако Марселем овладело упрямство.
— Нет, я хочу остаться.
Даня бросила на него короткий взгляд. Ей-то было ясно, что это не что иное, как приступ самоутверждения. Что ж, в этой игре они вполне могли помериться силами.
— Тогда оставайся, — сказала она поднимаясь. — Не рухнет же мир от того, что у тебя бессонница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102