Котяра резко ударил его коленом в пах, и он рухнул на спину.
Котяра повернулся, держа в руке нож. Перед ним была спина сеньора Монкада, поднимавшегося с земли. Котяра изготовился для удара, но в этот момент сеньор Монкада обернулся, сжимая в руках ружье.
Котяра мгновенно принял невинную позу.
— С вами все в порядке, сеньор? — спросил он с притворной озабоченностью.
Сеньор Монкада посмотрел на него, потом на Диего.
— Бандюга! — выругался он. — Он хотел убить меня.
— Вам повезло, сеньор, что я проснулся.
— Я у тебя в долгу, дружище. — Сеньор Монкада улыбнулся. — Ты спас мне жизнь.
Котяра опустил глаза в землю, некоторое время он не мог подобрать нужных слов, потом сказал:
— Пустяки, сеньор. Я лишь немного отплатил вам за вашу доброту.
Он подошел к Диего и перевернул его тело носком ботинка.
— Мертв. Где вы наняли его?
— В Бандайе. Мне сказали, что в горах скрываются бандиты и ехать одному с дочерьми небезопасно. Мне порекомендовал его полковник Гутьеррес, солдаты использовали его в качестве разведчика.
— А он оказался просто бандитом, — тоном праведника заметил Котяра. — Он собирался убить вас и украсть лошадей, должно быть, ему понравился черный жеребец.
— Черный жеребец? — недоуменно спросил сеньор Монкада. — Но ведь он не мой, а его. Котяра удивленно вскинул брови.
— Его?
Сеньор Монкада кивнул.
— Но по закону он теперь твой.
Котяра посмотрел на меня, лицо его расплылось в улыбке. Первый раз в жизни закон сослужил ему хорошую службу. Если убиваешь бандита, то его имущество переходит к тебе.
— С тобой все в порядке, папа? — послышался испуганный голос из фургона.
Я совсем забыл о девчонках. Повернувшись, я увидел Марту, с любопытством выглядывающую из-за полога.
— Мы спасены! — театрально воскликнул сеньор Монкада. — Господь своей милостью спас нас от смерти. Вот этот добрый человек, рискуя собственной жизнью, защитил нас от убийцы.
Девчонки выбрались из фургона и кинулись обнимать отца, целуя его и всхлипывая от радости. Наконец сеньор Монкада с сияющим лицом обернулся к нам.
— Сегодня для нас был счастливый день, потому что мы встретили вас, — сказал он. — Теперь я понимаю, почему Диего не хотел, чтобы вы ехали вместе с нами.
— Для нас это тоже был счастливый день, сеньор, — ответил Котяра. Он взглянул на меня и сказал тоном человека, у которого появилась собственность:
— Пойду проверю, хорошо ли привязаны наши лошади!
14
Я кончил высыпать последний мешок соли в бочонок с мясом, когда внезапно обнаружил, что девчонки заявились в сарай и смотрят на меня. Взяв крышку, я начал приколачивать ее.
Через некоторое время раздался голос Марты:
— Вы завтра уезжаете домой?
Это было скорее утверждение, чем вопрос. Я молча кивнул. Мы пробыли на их гасиенде почти неделю, сеньор Монкада не захотел проделывать остальной путь до дома в одиночку, и Котяра согласился сопровождать его. Особенно после того, как услышал, что у сеньора Монкада есть коровы и он готов в качестве платы предоставить нам четыре бочонка солонины и фургон для ее доставки.
В качестве залога до того, как мы вернем фургон, Котяра должен был оставить черного жеребца. Они ударили по рукам, и мы поехали в Эстанцу.
На гасиенде мы работали день и ночь, засаливая мясо и подготавливая его к отправке. Я забил в крышку последний гвоздь и обернулся.
— Да, мы уезжаем завтра.
— Сколько тебе лет? — спросила Вера.
— Тринадцать, — ответил я, зная, что ей двенадцать.
— А вот и нет, — презрительно бросила Марта. — Я слышала, как твой отец говорил моему, что тебе только десять!
— Мой отец? — Я совсем забыл про Котяру, который, наверное, как обычно, вертелся на кухне, набивая брюхо.
— А у тебя есть братья или сестры? — спросила Вера. Я покачал головой. Теперь, закончив работу, я почувствовал, что в сарае холодно, и натянул рубашку.
— Ты такой тощий, — сказала Вера. — У тебя все ребра выпирают. — Она захихикала.
Я с раздражением посмотрел на нее, она только и говорила о том, какой я тощий.
— Не обращай на нее внимания, — сказала Марта. — Она всегда подглядывает за мальчишками.
— И ты тоже! Ты подглядывала за Диего, когда он ходил писать!
— Ты же сама меня позвала, — возразила Марта, и ее слегка передернуло от этих воспоминаний. — Какой ужасный человек!
— Тогда ты так не думала, ты сказала, что у него больше, чем у папы.
Я, наконец, понял, о чем они говорили. Голос Марты понизился до шепота.
— Он заметил, что мы подглядываем за ним. И знаешь, что он сделал? Я покачал головой.
— Он подошел к тому месту, где мы прятались, держа в руке свою штуку. Мы испугались, а он засмеялся и стал ее дергать, а через минуту она стала в три раза больше! А кончик у нее был красный, как у черного жеребца.
— У черного жеребца? — спросил я, пытаясь уловить связь.
Марта кивнула.
— Папа сказал, что пока твой отец вернет фургон, черный жеребец успеет покрыть всех шестерых кобыл.
Да, сеньор Монкада был отнюдь не глуп, только один новорожденный жеребец стоил четырех бочонков солонины.
— А он продолжал дергать ее, и она становилась все больше и больше, — произнесла Вера хриплым голосом.
— Кто? — У меня совершенно вылетело из головы, о чем они говорили.
— Диего, — с раздражением ответила Марта. — Он так и стоял с довольной улыбкой на лице и все время дергал свою штуку.
Теперь и во мне проснулся интерес.
— А что было дальше?
В голосе Марты прозвучало явное разочарование.
— Ничего. Мы услышали, что идет папа, и убежали в фургон.
Я тоже был разочарован не меньше нее, мне хотелось бы услышать продолжение.
— Мне все равно не нравится Диего, — быстро сказала Вера. — Если бы он убил папу, то потом бы убил и нас.
— Сначала он изнасиловал бы вас, — авторитетным тоном заявил я.
Моя уверенность заинтересовала девчонок.
— Откуда ты знаешь?
— Девушек всегда сначала насилуют, а потом убивают.
— Почему? — спросила Марта. Я пожал плечами.
— Откуда я знаю? Просто так всегда бывает. Вера с любопытством посмотрела на меня.
— А ты много знаешь, да?
— Достаточно, — важно ответил я.
— А ты можешь сделать так, чтобы у тебя тоже был твердый, как у Диего?
— Конечно, — нахально заявил я. — Это просто, любой мужчина может.
— Могу поспорить, что ты не можешь, — сказала Марта. — Ты еще маленький.
— Я не маленький, — сердито возразил я. Сестры переглянулись, на их лицах было написано возбуждение.
— Докажи, — хрипло потребовала Марта.
— Зачем? Может быть, мне не хочется.
— Ты просто маленький, — сказала Марта. — Боишься, что у тебя не получится!
— Получится, я вам докажу.
Их глаза следили за моей рукой, когда я расстегивал штаны. Достав свой пенис, я начал дергать его, как это делал Роберто. Прошло несколько секунд, я опустил глаза вниз — ничего не произошло.
— Ты, наверное, делаешь слишком быстро, — прошептала Марта. — Диего делал это гораздо медленнее.
Я недоверчиво посмотрел на нее, откуда она может знать о таких вещах больше, чем я.
Она заметила мою нерешительность.
— Дай-ка я покажу тебе, — сказала Марта, протягивая руку.
Рука ее была теплой и влажной, я почувствовал, как по телу разливается тепло, а в паху поднимается тяжесть. Я посмотрел на девчонок. Занятые своими наблюдениями, они не поднимали глаз. Вера облизнула языком пересохшие губы, но теперь она уже не хихикала.
Почувствовав, как по бедрам пробежала судорога, я опустил взгляд вниз, и теплая волна гордости, похожая на тепло утреннего солнца, охватила меня. Он был твердым, не таким большим, как я предполагал, но он был твердым.
— Я же говорил вам, что смогу. А теперь лучше прекращай, а то я вас изнасилую.
— У тебя не хватит смелости, — прошептала Марта.
— Не хватит? Лучше побыстрее убирайтесь отсюда!
Они не двинулись с места, и я шагнул к ним. Глаза их не отрывались от моей штуки, и я чувствовал, как она дергается.
— Лучше уходите!
— А кого ты изнасилуешь первой? — тихо спросила Марта.
— Мне все равно, — сказал я, — но лучше уходите. Сестры переглянулись.
— Ты старшая, — сказала Вера.
Я посмотрел на них, не зная, что делать. Такого я не ожидал.
— Так вы уходите? — угрожающе спросил я. Марта посмотрела на меня.
— Ладно, сделай это со мной первой.
— Тебе это не понравится, лучше уходи. Марта подняла юбку.
— Будешь или нет? — нетерпеливо спросила она. Я уставился на редкий черный пушок у нее между ногами. Она с вызовом и ожиданием смотрела на меня.
— Ладно, — согласился я. — Но запомни, ты сама этого захотела.
Я делал все так, как делал Роберто в лесу со шлюхой. Мы легли на землю, я раздвинул ей ноги и взгромоздился между них, судорожно дергая бедрами. Я тыкался куда попало, не зная, что надо делать, но вдруг почувствовал, как она взяла мой член в руку и направила туда, куда ей хотелось, но там были тонкие и жесткие волосы, коловшиеся, словно тысяча иголок.
— Не дергайся, — зло прошептала Марта. — Толкай! Но я не мог, боль, разлившаяся в паху, не позволяла мне сделать этого, и, как я ни старался, я не мог даже чуть-чуть войти в нее. Марта пыхтела, усиленно пытаясь помочь мне.
— Что тут такое?
Я обернулся и увидел Котяру, стоявшего в дверях и в изумлении уставившегося на нас. Веры нигде не было видно. Котяра подошел и сердито поднял меня на ноги, залепив при этом пощечину.
— Значит, так ты платишь нашему хозяину за его доброту?
Я тяжело дышал и не мог ответить, а только смотрел на Марту. Она вскочила и выбежала из сарая. Я снова повернулся к Котяре.
Он уже больше не злился, на лице его светилась широкая улыбка.
— Застегни-ка штаны.
Я опустил взгляд и быстро застегнул штаны.
Котяра любовно потрепал меня по голове.
— А я все думал, когда же эти две сучки доберутся до тебя. — Он рассмеялся. — Пошли, подготовим фургон, нам завтра рано выезжать.
Котяра пошел к выходу, а я стоял и смотрел ему вслед. В дверях он обернулся и, видя мою озабоченность, сказал:
— Не расстраивайся. Я же говорил тебе, что скоро ты станешь мужчиной!
15
Раздался выстрел, и не успел он еще стихнуть, как я перевернулся и растянулся на полу фургона. Прозвучал другой выстрел, и Котяра плюхнулся на живот на обочину дороги. Через секунду он вскочил мокрый и грязный и, потрясая гневно кулаком в сторону горного склона, закричал во всю силу легких:
— Сантьяго! Слепой идиот, отродье гиены! Осел недоношенный! Ты что, не видишь? Это же я, твой друг!
Снова раздался выстрел, и пуля ударила в грязь футах в трех от Котяры. Он снова плюхнулся на землю, но на этот раз уже больше не поднимался, а лежал в луже на животе и вопил:
— Засранец, дерьмо индейское! Это же я, Котяра!
— Котяра? — донесся голос старшего Сантьяго с горного склона.
— Да, Котяра, муха ты слепая. Котяра!
Раздался треск веток, и возле лужи внезапно появился Сантьяго. Он посмотрел на лежащего в воде Котяру.
— Котяра! — воскликнул он. — Что же ты не сказал, что это ты?
Котяра поднялся, вид у него был еще более жалкий, чем прежде, вода стекала со шляпы на лицо, и он молча отфыркивался.
— И впрямь Котяра! — Сантьяго радостно отшвырнул ружье и заключил друга в объятья. — Ты живой!
— Живой! — сердито рявкнул Котяра, пытаясь вырваться из объятий индейца. — Только не по твоей милости.
— А мы думали, что ты мертв, — удивленно вымолвил Сантьяго и отступил на шаг, разглядывая приятеля. — Жив и здоров, ни одной царапины!
Котяра оглядел себя. Новая рубашка и штаны, которые ему подарил сеньор Монкада, были в грязи.
— Ни одной царапины! — Кулак Котяры взлетел в воздух.
Удар пришелся Сантьяго по скуле и опрокинул его на землю. Он поднял голову и посмотрел на Котяру, на его обычно непроницаемом лице была написана обида.
— Чего ты разозлился, Котяра? — удивленно воскликнул он. — Что я тебе сделал?
— Что сделал? — взорвался Котяра. — Ты посмотри на мои новые штаны, на мою новую рубашку! Ты их испортил, вот что ты сделал!
Его кулак снова нацелился в голову индейца, но Сантьяго ловко крутанулся и скатился с дороги, а Котяра поскользнулся и рухнул спиной прямо в лужу. Он лежал в ней, тяжело дыша и оглашая лес проклятьями.
Я услышал, как кто-то еще пробирается сквозь заросли, и на дороге появился Мануэле. Сначала он посмотрел на лежащего на дороге индейца, потом перевел взгляд на распластавшегося в луже Котяру и произнес ровным, спокойным голосом:
— Может быть, вы прекратите свои детские игры и скажете нам, что находится в фургоне?
Прошло всего двенадцать дней с тех пор, как мы отправились с гор в Бандайу, хотя мне казалось, что минул целый год. Мы вошли в лагерь, где нас встретили, как героев. Все едва дождались, пока откроют бочонок с солониной, и женщины унесли мясо, чтобы приготовить его. Все то время, что мы отсутствовали, они были вынуждены питаться мелкой дичью и, главным образом, кореньями, потому что из-за засухи зверье покинуло горы.
В лагере было восемь мужчин, четыре женщины и четверо детей. Генерал Диабло Рохо использовал этот лагерь в качестве штаб-квартиры и убежища. Трое женщин и трое детей были его, а одна женщина и ребенок — Мануэле.
Дети генерала были рождены от разных матерей. Старший из них, мой приятель Роберто, был темнокожим, как и его мать, приходившаяся дальней родственницей Сантьяго. Средний, Эдуарде, был больше похож на генерала, но в его жилах также текла смешанная кровь, что нашло свое отражение в грубых чертах его лица. И только самый младший ребенок — дочь Ампаро была светлокожей и белокурой, с тоненькой и стройной фигуркой и яркими, живыми глазами, всегда сверкавшими от какого-то внутреннего возбуждения. Без сомнения, она была любимицей генерала, как, впрочем, и ее мать.
Это была стройная блондинка, не похожая на двух других женщин, смуглых и довольно полных. Они ужасно ревновали к ней генерала, но боялись вымолвить плохое слово в ее адрес. Она была откуда-то с побережья, и поговаривали, что генерал нашел ее в публичном доме, хотя сама она заявляла, что является дочерью обедневшего кастильского аристократа и беженки из Германии. Она вела себя как госпожа, в то время как другие женщины готовили пищу и прислуживали ей.
В отсутствии генерала она все время занималась тем, что играла с Ампаро, одевая и переодевая ее, словно куклу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102