— А я и так счастлива.
— Ты не хочешь снова вернуться к работе? Жизель покачала головой.
— Хотела бы, но считаю, что сейчас это было бы не правильно. Пойдут разговоры, что мы сотрудничаем с немцами.
— Да они все идиоты! — фыркнул Жорж. — Война закончена, мы побеждены.
— Французы продолжают сражаться.
— Опять 1870 год. В этот раз победили немцы, в следующий раз победим мы.
Жизель посмотрела на него, ее большие голубые глаза были печальны. Она понимала желание Жоржа вернуться к работе и его нужду в этом. Ведь без работы он был ничто.
— Если мы не победим в этот раз, — тихо сказала Жизель, — то, возможно, другого раза нам не представится.
И все-таки она посещала вечеринки и делала то, о чем ее просил Жорж. Но появлялась она там только с Даксом, никогда одна или в сопровождении француза, а тем более немца. Ей не хотелось, чтобы ее считали коллаборационисткой.
Жизель старалась вести себя лояльно, не высказывая явного нежелания сотрудничать с немцами, но от всяких предложений отказывалась под тем или иным предлогом и не участвовала ни в каких делах, имеющих политическую подоплеку. И самым верным признаком того, что ее не считали пособницей немцев, был тот факт, что, встречая ее на улице, простые люди улыбались ей, не избегая ее и не бросая на нее презрительных взглядов, как на других. И хотя она сейчас и не снималась в кино, они по-прежнему продолжали считать ее кинозвездой.
Однажды, когда они с Даксом завтракали у нее в квартире, окна которой выходили на Булонский лес, на улице раздался грохот солдатских сапог. Жизель подошла к окну, затем повернулась к Даксу.
— Как ты думаешь, они уйдут когда-нибудь?
— Только когда их прогонят, — ответил Дакс.
— А это когда-нибудь случится? Дакс промолчал.
— Тебя это не волнует, да? — разозлилась Жизель. — Ты ведь не француз, а иностранец. И кроме того, ты ведешь дела с немцами. Ты ведешь дела с кем угодно!
Дакс вытащил изо рта сигару и аккуратно положил ее в пепельницу.
— Меня это волнует, — спокойно ответил он. — У меня есть друзья французы и евреи. Мне не нравится, что происходит с ними, но я не имею права вмешиваться, потому что являюсь официальным представителем своего правительства.
Жизель посмотрела на него, впервые она слышала от Дакса его мнение о войне, и, несмотря на его спокойный голос, она почувствовала, как он ненавидит эту войну. Она подошла к нему и смущенно поцеловала в щеку.
— Прости, дорогой, мне следовало давно понять, как тебе нелегко.
Дакс посмотрел ей прямо в глаза.
— И все-таки мне легче, чем вам, французам.
Когда Дакс вошел в здание консульства, Котяра уже поджидал его там.
— У тебя в кабинете какие-то два немца.
— Да? А кто они?
— Не знаю. Два офицера.
— Сейчас посмотрим. Котяра встал возле двери.
— Я побуду тут на случай, если возникнут неприятности.
Дакс улыбнулся.
— Какие могут быть неприятности? — с ехидцей спросил он. — Они же наши друзья.
— Избавь Бог от таких друзей!
Дакс открыл дверь и вошел в кабинет. Оба офицера вскочили и выбросили руки в нацистском приветствии.
— Хайле Гитлер!
— Господа, — сказал Дакс, усаживаясь за стол, — похоже, мы с вами незнакомы.
Старший из офицеров выпрямился по стойке смирно.
— Разрешите представиться, ваше превосходительство. — Он щелкнул каблуками и резко мотнул головой. — Подполковник Рейс. А это мой помощник, лейтенант Крон.
Дакс кивнул, вытащил сигару из ящичка, стоявшего на столе, и прикурил, не предложив офицерам присоединиться к нему.
— Уже поздно и я устал. Объясните, пожалуйста, цель вашего визита.
Немцы переглянулись, по их взглядам Дакс понял, что они не привыкли к такому приему. Заметив на их форме эмблему СС, Дакс понял, что они привыкли к тому, чтобы их боялись. Он улыбнулся про себя. Ну и черт с ними, они больше заинтересованы в нем, чем он в них.
Соглашение с Германией по поводу поставок мяса из Кортегуа еще не было заключено, но переговоры велись. На следующий день как раз предстояло заниматься этим. Дакс был осведомлен о том, что значительную часть поставок из Кортегуа Испания передала Германии — таким образом Франко рассчитывался за оказанную ему ранее помощь.
Подполковник достал из папки бумагу, просмотрел ее и обратился к Даксу на плохом французском:
— Вы знакомы с неким Робертом де Койном? Дакс кивнул.
— Да, мы вместе учились в школе. Он мой друг.
— Вам, конечно, известно, что он еврей? — голос подполковника был полон презрения.
— У меня также есть друзья немцы, — с неменьшим презрением ответил Дакс.
Подполковник никак не отреагировал на его сарказм.
— Вы встречались с ним в последнее время?
— Нет.
— А где вы были вечером? — внезапно спросил лейтенант.
Дакс удивленно посмотрел на него.
— Не ваше дело!
— Я напоминаю вам, мсье, — жестко объявил полковник, — что нас сюда привели интересы третьего рейха!
— А я считаю своим делом напомнить вам, что вы находитесь в посольстве Кортегуа, — сердито отпарировал Дакс и поднялся. — А теперь можете идти!
Словно по волшебству дверь позади них открылась. Офицеры замялись.
— Можете идти, господа! — повторил Дакс.
— Генералу Фельдеру это не понравится, — сказал лейтенант.
Дакс ответил ледяным тоном:
— Можете передать своему начальству, что впредь, если оно захочет связаться со мной, пусть действует по официальным дипломатическим каналам. Это может организовать ваше министерство иностранных дел.
Дакс демонстративно отвернулся, и офицеры покинули кабинет. Через минуту вошел Котяра.
— Что им было нужно? — поинтересовался он. Дакс улыбнулся...
— Зачем спрашиваешь, если и так знаешь? Или ты разучился пользоваться замочной скважиной? А может, настолько растолстел, что не в состоянии к ней нагнуться?
— А ты слышал что-нибудь о Роберте?
— Нет. — На лице Дакса появилось озабоченное выражение. — Последние несколько недель я ни о нем, ни о его сестре ничего не слышал. — Дакс разозлился на себя за то, что выпустил их из поля зрения. Ведь прежде минимум раз в неделю он разговаривал с Каролиной по телефону.
Он встречался с Каролиной несколько раз, но лишь у нее дома, потому что она старалась никуда не выходить. Дакс думал, что она уедет с отцом в Америку сразу после вторжения Германии, но этого не случилось. В чем-то она очень напоминала брата, она не верила, что им придется бежать.
— Надо позвонить ей, — сказал Дакс и, сняв трубку, набрал номер. Он долго слушал гудки, но никто так и не ответил.
Когда он положил трубку, на лице его была написана тревога. Ведь кто-то должен был ответить на телефонный звонок, даже если самой Каролины не было дома, там всегда были слуги.
— Никто не ответил? — спросил Котяра. Дакс молча покачал головой.
— И что ты думаешь по этому поводу? Дакс глубоко вздохнул.
— Боюсь, что с нашими друзьями случилось несчастье.
Каролина сидела на краешке стула и смотрела на звонивший телефон. Напротив нее развалился в кресле немецкий офицер в сером штатском костюме.
— Почему вы не берете трубку? — спросил он. — Ведь это может звонить ваш брат. А вдруг у него серьезные неприятности?
Каролина отвела взгляд от телефона.
— Я уже целый месяц ничего не слышала о своем брате, — сказала она. — С чего бы он стал теперь звонить?
— Я же говорил вам, — спокойно повторил немец, — что на товарной станции была предпринята попытка диверсии. Она, конечно, провалилась: мы убили всех диверсантов, кроме одного, который убежал. Он ранен, и мы подозреваем, что это ваш брат.
— А какие у вас для этого основания? — возразила Каролина. Телефон перестал звонить, и она облегченно вздохнула. — Я слышала, что он находится в лагере, куда попал после того, как его взяли в плен во время боев за линию Мажино.
— Он бежал. Я же говорил вам, что он бежал. — Первый раз в голосе немца прозвучали нотки нетерпения. — А кроме того, один из диверсантов перед смертью признался, что это был ваш брат.
В голосе Каролины прозвучало презрение.
— Я уже наслышана о таких признаниях. Немец повысил голос.
— И тем не менее, это был ваш брат. Он ранен и находится где-то в Париже. Возможно, лежит сейчас недалеко отсюда и истекает кровью. Если бы мы нашли его, у него появился бы шанс выжить.
— Каким образом? — с сарказмом спросила Каролина. — И зачем? Чтобы его пытали, а потом поставили к стенке и расстреляли?
— Не такие уж мы жестокие, не стоит верить слухам, которые распускают наши враги.
Каролина ничего не ответила, она взяла из ящичка на столе сигарету, а немец быстро наклонился и поднес ей зажигалку.
— Почему бы вам не прислушаться к голосу разума? Вы наверняка все отлично понимаете, в конце концов, ваша семья когда-то жила в Германии и вы были немцами.
Каролина глубоко затянулась и посмотрела на офицера.
— Это было почти сто лет назад, и уехали мы оттуда, потому что мы евреи. Мало что изменилось с того времени, чтобы мы могли забыть об этом.
Эсэсовец откинулся на спинку кресла.
— Несмотря на все то, что вы слышали, в третьем рейхе рассуждают разумно. Немец всегда остается немцем, и даже ваше еврейское происхождение вполне может быть забыто.
Каролина посмотрела ему прямо в глаза.
— Вы, может быть, и забудете. Но разве я смогу забыть?
Немец плотно сжал губы и выхватил у Каролины изо рта сигарету. Вся его любезность мгновенно улетучилась.
— Еврейская сука! В следующий раз, когда зазвонит телефон, ты возьмешь трубку!
— А если нет?
Резким движением он хлестнул ее по лицу тыльной стороной ладони. Каролина упала на пол. Эсэсовец поднялся из кресла и остановился над ней. Его холодные глаза излучали ненависть.
— А если нет, — тихо произнес он, — то ты очень пожалеешь о том, что не сделала этого.
Зажав рукой раненое плечо, Роберт стоял в подъезде напротив своего дома, чувствуя, как между пальцев сочится теплая кровь.
Уже почти наступило утро, а из-за тяжелых штор в библиотеке все еще пробивался слабый свет. Перед домом стояла машина, в которой сидели два немецких солдата.
Внезапно парадная дверь распахнулась, и из нее в сопровождении мужчины вышла Каролина. Мужчина был в штатском. Солдат выскочил из машины, распахнул дверцу, и, пока Каролина садилась, мужчина отдал солдату приказание.
Роберт услышал, как в прохладном утреннем воздухе раздалось короткое: «Яволь». Мужчина сел в машину рядом с Каролиной и захлопнул дверцу. Мотор взревел, и солдат, проводив взглядом машину, направился в дом.
Подождав, пока за ним закроется дверь, Роберт вышел из своего укрытия и в нерешительности остановился. То, что они забрали Каролину, заставило его на время забыть о своей ране. Ему не надо было рассказывать, как фашисты поступают со своими пленниками, холодная дрожь пробежала по его телу. Надо было что-то срочно предпринять, чтобы вырвать Каролину из их рук.
У него мелькнула мысль пойти и сдаться, но здравый смысл все же возобладал. Это была бы бессмысленная жертва. Просто они оба оказались бы в лапах нацистов. Он вновь почувствовал острую боль в плече, от резких движений кровотечение усилилось, он почувствовал, что слабеет, и заплакал от отчаяния. Ниже по улице раздался стук тяжелых кованых сапог.
Он не стал любопытствовать, кто это, он слишком хорошо знал этот стук. Юркнув в темную аллею, он затаился и не поднимал голову, пока шаги окончательно не стихли.
После этого он бесцельно побрел по предрассветным улицам. Идти ему было некуда, все товарищи погибли, и повсюду его подстерегали фашисты. От потери крови у него кружилась голова. Если ему никто не поможет, он не сумеет скрыться от немцев, они найдут его лежащим на улице.
17
В трубке послышался приглушенный, настороженный голос.
— Мсье Ксенос, это мадам Бланшетт. Вы меня помчите?
— О чем разговор, конечно. — С той самой первой ночи в Париже Дакс почти каждый день проходил мимо ее дома. — Как поживаете, мадам?
— Отлично, но вы меня несколько разочаровали. После возвращения в Париж ни разу не зашли к нам.
Дакс очень удивился, он ведь никогда не был клиентом мадам Бланшетт. Ее клиентом был барон, вдруг вспомнил Дакс.
— Прошу прощения, мадам, просто был слишком занят.
— Мужчина не должен быть поглощен делами до такой степени, чтобы у него не оставалось времени немного развлечься, — с упреком заметила мадам Бланшетт. — Только отдых помогает мужчине поддерживать форму.
Дакс рассмеялся.
— Еще раз прошу прощения, мадам.
— Я осмелилась позвонить вам в надежде, что вы посетите нас сегодня вечером. Я даю необычный прием, эго должно быть забавно, вы сможете увидеть кое-что новенькое.
Дакс бросил взгляд на настольный календарь.
— У меня назначена встреча...
— Мы будем очень расстроены, если вы не придете, мсье Ксенос, — оборвала его мадам Бланшетт. — В конце концов, этот прием задуман ради вас.
В ее голосе звучала странная настойчивость.
— Хорошо, я приду, но, боюсь, это может быть поздно.
— А как поздно?
— В час ночи.
Дакс почувствовал, что мадам Бланшетт облегченно вздохнула.
— Вполне приемлемо, самого интересного не пропустите.
Когда Дакс положил трубку, в кабинет вошел Котяра.
— Ну, что выяснил? — спросил Дакс.
— Она исчезла, слуги молчат. В доме ошиваются два немецких солдата.
— А у соседей спрашивал? Котяра кивнул.
— То же самое. Никто ничего не знает или просто не хотят говорить.
Дакс задумался, потом произнес:
— Только что был странный звонок от мадам Бланшетт. Она ведь водила дружбу с бароном, так что, может быть, Каролина прячется у нее? — Дакс потянулся за сигарой. — Похоже, мадам Бланшетт очень хотела, чтобы я сегодня вечером пришел к ней в заведение.
Снова зазвонил телефон. Дакс взял трубку, на этот раз его приветствовал знакомый, как всегда заспанный голос.
— Доброе утро, дорогой. Почему ты ушел вчера вечером и оставил меня одну на этой ужасной вечеринке? Дакс посмотрел на часы, был уже почти полдень.
— По-моему, тебе было весело.
— Но дорогой, это только потому, что я была с тобой.
— И еще с шестью мужчинами. Я даже не мог подойти к тебе.
— Но сейчас я одна. Ты приедешь завтракать?
Дакс представил себе, как она лежит на животе поперек громадной кровати с трубкой в руке, а в вырезе ночной рубашки видна грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102