– В ваших показаниях написано, что вы 20 лет проработали в Кремле. Так?Варфоломеев кивнул.– Вы дали подробное описание территории, внутренних помещений, быта обитателей.Немец выждал паузу и вперил немигающий взгляд в Варфоломеева.– Оно нам понравилось. И в первую очередь тем, что это не похоже на то, чем нас потчует наша разведка. Но нас интересует другое.Офицер достал из внутреннего кармана кителя сложенный пополам лист бумаги и протянул Варфоломееву. На нем была изображена книга, на обложке которой красовался мальчик с гусем. Поверх рисунка шли непонятные буквы.– Что вы можете сказать об этом? Варфоломеев краем глаза взглянул на лист и тут же ответил:– Это – этрусская символика. Примерно третий век до нашей эры.Гестаповец одобрительно кивнул. Было видно, что ответ его удовлетворил.– Верно. Вы знаете, где эта книга может находиться?– Где угодно, – пожал плечами Герман Степанович. Немец вновь понимающе кивнул и достал другой рисунок. На нем была изображена обложка старинного фолианта – «История государства Российского. Том 2».– А эта книга вам знакома?Варфоломеев взял рисунок, а затем положил его на стол перед собой.– Конечно, – спокойно ответил он. – Это первое издание Карамзина. Я, кстати, видел его в реставрационных мастерских Центральной государственной библиотеки… Года три назад. Вот, собственно, и все…Наступила пауза. Немец испытующе смотрел на Варфоломеева все тем же немигающим взглядом.– Зачем вам эта книга? – не выдержал старик Гестаповец усмехнулся:– Она нам очень нужна, господин Шпеер. Поэтому вы вскоре и отправитесь в Москву.У Варфоломеев перехватило горло, и он сильно закашлялся.– Вы шутите? – отдышавшись, прохрипел он. – Я больной человек и нуждаюсь в серьезном лечении. Кстати, что это за лекарство мне дали?– Я отвечу вам, но после того, как мы закончим разговор.Варфоломеев задумался. Гестаповец развернул карту Москвы:– Итак, начнем по порядку… Герман Степанович замотал головой.– Это невозможно. Да и чем я могу помочь? Упрямство Варфоломеева стало раздражать немца.– Барон… Можно вас так величать? Герман Степанович кивнул.– Вы думаете, я зря проделал такой длинный путь от Берлина до Витебска? Меня не интересует, «возможно» или «невозможно».Гестаповец придвинулся ближе, улыбка исчезла с его лица, и оно стало каменным.– Как это говорят в России: «Вперед и с песней» или… Варфоломеев понял, что спорить бесполезно. Он еще раз прокашлялся и неожиданно спросил:– Хорошо. Допустим, я найду эту книгу. Но почему вы думаете, что я обязательно вернусь к вам?– Вернетесь, – ласково произнес гестаповец. – Вы спрашивали про лекарство, которое вам дали? Что ж, это и есть гарантия вашего возвращения. Эта маленькая пилюлька уже разошлась по вашему организму. Шестьдесят дней ее частички будут дремать в вашей крови. Но через два месяца она начнет пожирать вас, и за несколько часов от ваших внутренностей ничего не останется. Но у этой плохой таблетки есть хорошая сестричка, которая может все вернуть назад…Немец достал из кармана коробочку с пилюлями и потряс ею.– У вас есть шестьдесят дней плюс-минус четверо суток, вы меня хорошо поняли?Испарина покрыла лоб старика. Он облизнул пересохшие губы и тихо спросил:– А поточнее нельзя?Немец отрицательно качнул головой.– Поточнее – нельзя. Глава 9 Дома было темно и тихо. Только на кухне горел свет. Таня сидела за столом, уткнувшись взглядом в одну точку. Алексей снял в прихожей сапоги, вошел, расстегивая портупею, на кухню, поцеловал Таню в макушку, пододвинул табурет и сел напротив.– Ты чего-нибудь сегодня ела? – спросил он. Она молчала.– Танюш, так нельзя.Алексей положил свою руку поверх Таниной ладони, но она резко отдернула ее.– Аи, оставь. «Можно-нельзя». Таня встала и ушла в комнату.За окном шел дождь. В такт дождинкам, бьющимся о карниз, Казарин отбарабанил пальцами по плите какой-то марш и тоже пошел в комнату. Таня лежала на диване, уткнувшись лицом в стену.– Ну что ты за мной ходишь по пятам? – Танин голос был совсем чужим. – Оставь меня.Алексей собрал всю свою волю в кулак и, присев на диван, заговорил:– Танюш, так не может дальше продолжаться. Очнись…Она неожиданно вскочила и села рядом.– Я очнулась. Я давно очнулась! И что? Что я увидела? Я увидела полную бессмысленность своего существования.– Не понимаю, – соврал Алексей.– Не понимаешь? – разозлилась Таня. – Да уж куда тебе! Ты вообще ничего не хочешь понимать!!!Алексей знал, что возражать бессмысленно. Он лишь подпер подбородок рукой, отвернулся и стал покорно в очередной раз слушать обвинения жены.– Ты не понимаешь, что я одна. Одна с утра до ночи. У меня была дочь, но я ее потеряла. У меня есть муж, но я его не вижу… Да! У меня есть отец, который боится со мной говорить, потому что, кажется, влюбился.– Ну а Петр Саввич тут при чем? – не выдержал Алексей. – У Верки погибли родители, он ей помогает, как может. Ведь они были его близкими друзьями.Таня зло расхохоталась.– Ха!!! «Помогает»! Того и гляди, скоро предложение сделает. Вот уж она удивится!Начиналась очередная истерика. Казарин схватил жену за плечи и с силой привлек к себе.– Танюш, по-моему, тебе надо успокоиться. И к тому • же… к тому же у тебя есть я.Против Лешкиной улыбки Таня не смогла устоять. Она затихла в его объятиях, затем подняла к нему заплаканное лицо.– Эх, Лешенька, ничегошеньки ты не понимаешь.– Так ты мне объясни. Я, конечно, как все мужики, туповат, но…Таня смотрела на него пустыми безжизненными глазами.– Такое не объяснить… Даже тебе… Кушать будешь?Над весенней Москвой поднималось яркое солнце. На чердаке старого дома бродил человек. Летная форма с капитанскими погонами ладно сидела на его крепкой, коренастой фигуре. Подойдя к окну, выходящему во двор университета, из которого также хорошо просматривался Александровский сад и Кремль, незнакомец поднял с пола ящик от комода, поставил возле заколоченного окна и сел. Закурив, он стал наблюдать сквозь щель между досками за тем, что происходило на улице.В это же время Алексей Казарин стоял в сквере между Арсеналом и Первым корпусом, обдумывая ситуацию, сложившуюся за последние дни между ним и Таней. Хлопнула дверь подъезда, и на крыльце появилась Светлана с портфелем в руках.– Алешка, ты что, заснул?Прозевавший появление подопечной, Казарин привычным жестом поправил гимнастерку и сухо поздоровался:– Здравствуйте, Светлана Иосифовна.– Слушай, ты что – обиделся? Так это ты зря. Кстати, Вася звонил, передавал привет. Очень удивился твоему новому высокому назначению.По Светкиному голосу было трудно понять – издевается она или говорит всерьез.– Светлана Иосифовна, вы опоздаете, – на всякий случай так же сухо произнес Алексей.Света прищурила глаза, внимательно посмотрела на Казарина снизу вверх, отвернулась и быстро пошла к Троицким воротам. Потом вдруг резко остановилась, и Лешка чуть не сбил ее с ног.– Слушай, Казарин, если ты будешь вот так себя вести, я пойду к Власику или сразу к отцу.– Слушай, Свет, пугай этим кого-нибудь другого, – спокойно ответил Алексей.Они молча вышли из Троицких ворот, дошли до Кутафьей башни и свернули в Александровский сад. Казарин шел чуть позади, старательно вглядываясь в каждого прохожего. От всего этого он испытывал дикое раздражение. Сад, знакомый с детства, вдруг превратился в джунгли – за любым деревом могла подстерегать опасность.И когда неожиданно из-за угла Манежа выскочил человек, что-то несущий за пазухой, Казарин схватился за кобуру. В руках появилась предательская дрожь, ноги одеревенели, и он замер, ожидая нападения. Но в следующее мгновение Алексею стало стыдно за свой испуг: предполагаемый террорист оказался всего-навсего худощавым пареньком, а за пазухой он нес завернутую в газету буханку хлеба.– Казарин, – окликнула его Светлана. – Ты аршин проглотил?– Да нет, – попытался отшутиться Алексей, – сапоги тормозят…Когда они миновали маленький университетский скверик, Светка решительно преградила дорогу своему телохранителю.– Ты и в университет за мной пойдешь?– А что? – как ни в чем ни бывало спросил Казарин. Она всплеснула руками.– Леш, ты совсем дурак или так, прикидываешься? Ну что со мной может случиться в аудитории? А?Казарин осмотрел университетский вестибюль и нехотя сказал:– Ну ладно. Только без меня отсюда – ни шагу.Светка безнадежно махнула рукой и поспешила на занятия.Алексей вернулся на улицу и стал бесцельно слоняться по двору, с завистью глядя на будущих абитуриентов, которые, как и Света, ходили на консультации. Потоптавшись немного в сквере, он присел на скамейку и решил еще раз обдумать свое новое назначение. Что-то здесь было не так почему он? Почему не профессионал из управления охраны? Что стояло за фразой Шапилина «Есть тут кое-какие обстоятельства…»? Лешка никак не мог ответить ни на один вопрос, поэтому и злился. «А-а, охранять так охранять!» – в сердцах бросил сам себе Казарин и отправился в полуразрушенный дом напротив, проверять чердак и подъезд. Просто так, от нечего делать.Отломав доску в заборе, Алексей пролез через зияющую дыру и поднялся по скрипучей лестнице на чердак. Старые почерневшие балки разделяли пространство на восемь равных прямоугольников. Огромный слой пыли, очевидно еще с довоенных времен, лежал везде. «Груша и Петр. 1898 год», «Я люблю Наталью. 1923 год», «А она тебя нет. Козел», – перешагивая через балки, читал про себя надписи на старых досках Алексей.«Похоже, страсти здесь когда-то кипели нешуточные», – усмехнулся он.К слуховому окну, выходящему на университетский двор, Лешка с трудом протиснулся между стеной и старым комодом, невесть откуда взявшимся в этом царстве пыли и голубей. Вначале он обратил внимание на один из комодных ящиков, одиноко стоявший у окна, и лишь затем, по свежему следу на чердачном полу, понял, что комод кто-то совсем недавно двигал. Ящик же явно послужил сиденьем. Насторожила Казарина и доска, валявшаяся рядом. Лешка поднял ее и без труда поставил на место, рядом с другими, заменявшими оконное стекло. Постояв еще немного в задумчивости, Казарин спустился в университетский дворик и стал ждать свою подопечную.После работы Алексей сразу направился домой. В квартире было темно.– Тань, ты где? – негромко позвал он жену, едва притворив за собой дверь. – Спишь?Ответа не последовало, и Казарин решился зажечь свет в гостиной. Жены ни там, ни в спальне не было. Он хотел уже пройти на кухню, как вдруг его внимание привлекла записка, лежащая на столе. Предчувствуя неладное, он поднял бумажку и прочитал:«Алеша! Я не нашла в себе мужества говорить тебе это в лицо. Поэтому пишу. Столько всего накопилось, а нужных слов нет. Но я попробую. После смерти Лики что-то сломалось. Моя жизнь стала бессмысленной. Я очень тебя люблю. Может быть, даже больше, чем раньше. Но мне тяжело смотреть на тебя – каждая черточка твоего лица напоминает Лику Я ухожу…»Это слово было зачеркнуто несколько раз, а вместо него вписано «уезжаю».«Яуезжаю, потому что не знаю, что делать дальше…»Фраза была вычеркнута целиком.«Продолжать делать вид, что ничего не происходит, я больше не могу. Мне надо сделать выбор. Сейчас. Может быть, это необдуманный, неправильный выбор. Но если подумать, почти любой выбор в этоммире – нелепость. Быть может, от этого расставания будет какая-нибудь польза. Ведьмы сможем понять, насколько на самом деле друг другу дороги и необходимы…»Здесь тоже следовала помарка, но ее Алексей разобрать не смог.«…и сможем убедиться в этом.Я очень тебялюблю, но мне нужно как-то начать жить без Лики. Здесь я сойду сума…»«PS. Когда человек чего-то очень сильно хочет, ничего не получается. А когда пытается избежать чего-то, это обязательно происходит».Алексей перечитал записку еще раз, подошел к окну и долго смотрел на дождь, барабанящий за окном. Затем он вынул из рамки на письменном столе Танину фотографию и выключил свет во всем доме. Оставаться одному в пустой квартире, где все напоминало об их с Таней совместной жизни, он не мог. Осмотревшись в прихожей, Казарин захлопнул входную дверь, вынул ключ из замка и положил его под коврик. Глава 10 В Большом театре шел торжественный вечер. Водители дипломатических и правительственных машин терпеливо ждали завершения раута. Среди них были и Каза-рины: Алексей встречал Светлану, а Владимир Константинович – кого-то из членов ЦК. Оба сидели в машине Казарина-старшего.Алексей, не глядя на отца, как бы между делом спросил:– Пап, как ты посмотришь на то, если я пока поживу у тебя?– Положительно, – спокойно ответил отец.Лешка ожидал, что он сразу начнет выпытывать причину, но Владимир Константинович и так все понял без лишних слов: частые ссоры, возникающие между Алексеем и Татьяной после смерти Лики, не были для него секретом.– Может быть, так оно и лучше, – промолвил он. – Разлука иногда все расставляет по своим местам.Невозмутимость отца всегда восхищала Лешку. Он крепко по-мужски пожал ему руку и отвернулся, чтобы скрыть волнение. Владимир Константинович хотел что-то еще сказать сыну, но в этот момент его внимание привлекла красивая дама в меховом манто. Это была та самая иностранка, с которой Алексей столкнулся на аэродроме. Она спускалась по ступеням, опираясь на руку своего спутника. Казарин-старший отбросил недокурен-ную папиросу и, как зачарованный, стал следить за каждым ее движением. Странная перемена в отце не ускользнула от Лешки.– С каких это пор ты стал обращать внимание на женщин? – съязвил он.Владимир Константинович не ответил. Было похоже, что слов сына он просто не расслышал. Алексей толкнул отца в бок.– Плохо твое дело. Имей в виду, эта дамочка – иностранка!Последняя реплика вернула Владимира Константиновича на землю.– Что? – переспросил он.Казарин-младший улыбнулся и приготовился рассказать то, что видел накануне на аэродроме. Но тут из дверей Большого театра показалась Светлана, и Лешка бросился к своей машине.Пока ничего не подозревающий Казарин конвоировал свою спутницу в Кремль, во дворе дома напротив Библиотеки имени Ленина происходили странные вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40