– Ах, ты так? – Он шутливо нахмурился и хотел было проделать то же самое. Но не успел. Танины руки обвили его шею.– Если бы ты знал, как без тебя плохо, Танкист…Дождь лил над Москвой, смывая обиды, горечь и разочарования прошедших лет. Их первый за три года поцелуй был долгим и страстным… Глава 8 Тетя Клава, как обычно, хлопотала по хозяйству, когда в дверь позвонили, и она, что-то напевая, отправилась открывать. На пороге стояли Лешка и Танька. Совсем как в школьные времена. Оглядев исподлобья мокрых молодых людей, тетя Клава сделала паузу и вдруг спросила:– Откуда это вы такие чумазые?Лицо ее при этом выражало крайнее удовольствие. В глазах у Таньки появились слезы. Она потянула Лешку за рукав вглубь квартиры. Но Тетя Клава, как всегда, была начеку.– Ноги вытри! – сказала она и уперлась Казарину в грудь.Все захохотали.– Отец дома?– Нет, звонил, сказал, что заночует на даче.Через час в диспетчерской гаража особого назначения раздался телефонный звонок.– Владимир Константинович, вас к телефону! – крикнул дневальный.Казарин-старший бросил что-то писать в журнале и подошел к аппарату.– Слушаю.Трубка голосом Лешки произнесла:– Пап, я сегодня, скорее всего, не приду ночевать… Ты там не волнуйся, у меня все в порядке. Не забудь поесть.Владимир Константинович улыбнулся и весело сказал:– Смотри, Лешка, чтобы все было нормально… Ты понял меня?– Понял, – буркнул сконфуженный Лешка.– И кстати, – добавил Владимир Константинович, – забеги завтра к Варфоломееву, он тут заходил, о тебе спрашивал.Лешка прошлепал босыми ногами по паркету и нырнул под одеяло, где его ждала счастливая Танька.– А ты не боишься, что отец вернется? – обняв ее, спросил Казарин.– А ты? – лукаво переспросила она.– Боюсь… – честно признался Лешка.– Фу, трус!Он провел руками по ее волосам.– …Боюсь, что заставит меня жениться на тебе. Танька прищурилась.– А ты – против?– Нет, но теперь он мой непосредственный начальник При этих словах Казарин посмотрел на купол собора за окном и смешно пожал плечами: он явно до конца еще не верил такому повороту в своей судьбе. Затем Лешка поднялся, подошел к фотографии их класса, стоящей на столе, зачем-то взял ее в руки и сказал:– Знаешь, есть такая притча про грешника, который вдруг почувствовал стыд за свои поступки. Тогда пришел он к мудрецу и говорит: «Что мне делать, чтобы заслужить прощение?» А мудрец и отвечает: «Возьми доску и за каждый свой плохой поступок забивай в нее гвоздь. Сделаешь хороший поступок – вытаскивай гвоздь. И вот когда не останется ни одного гвоздя – считай, что совесть твоя чиста». Прошло много лет. Приходит счастливый грешник к мудрецу и гордо протягивает доску без гвоздей. Мудрец взял ее, посмотрел на свет и грустно улыбнулся.– Ну и что? – не поняла Танька. – Исправился грешник?– Исправился, – кивнул Лешка. – Только дырки остались.Танька отвернулась к стене.– Ты прости его, – тихо сказала она. – Мне ведь он сделал намного больнее…Лешка сделал шаг к окну и холодно бросил:– Думаешь?Повисла пауза. Таня еще немного помолчала и вдруг, сладко потянувшись, произнесла:– Ну и ладно. Было и прошло. Кстати, не давай ему на себя кричать.Алексей удивленно обернулся.– С чего ты взяла, что он на меня кричит? Это он тебе сказал?Таня поняла, что проболталась.– Ничего он мне не сказал. Просто вчера… ну, когда ты ему докладывал про Панина, я зашла в приемную. А дверь была не заперта. Я и… услышала, как он на тебя кричал.Алексей сел на кровать.– А что ты еще слышала?– Да ничего! Ничего такого…Казарин сделал вид, что готов приступить к пыткам.– А ну, давай, говори, разведчица! Татьяна с визгом нырнула под одеяло.– Ну, – донесся оттуда голос Шапилиной, – про то, что ты предлагал опросить обслугу, чтобы выяснить, что же пропало в панинском кабинете.Казарин всплеснул руками.– Да ладно, чего такого? – искренне удивилась Танька, вновь высунув голову. Она быстро сбросила одеяло, вскочила и начала одеваться. – Я тут, между прочим, для тебя кое-что выяснила.Лешке оставалось только вновь всплеснуть руками.– Что?!– По дороге расскажу… "Когда они вышли из подъезда, уже вечерело. С наступлением темноты Кремль, как и вся Москва, должен был стать невидимым для самолетов противника. Нельзя было зажигать свет, если он мог проникнуть на улицу. Поэтому большинство окон, даже Первого корпуса, были завешаны одеялами. Когда Таня и Алексей проходили мимо Царь-колокола, со стороны Тайниц-кого сада появилась машина с маскировочной сеткой на фарах.– Давно они это придумали? – спросил Лешка. Татьяна пожала плечами.– Ты знаешь, не обращала внимания.– Может, ты наконец скажешь, куда мы идем? Татьяна на ходу хитро посмотрела на Казарина.– Знаешь, кто еще несколько дней назад работал секретарем у Панина? – спросила она, когда они свернули за угол Четырнадцатого корпуса.– Кто?– Вера Чугунова.Лешка присвистнул от удивления.– Не смотри ты на меня такими круглыми глазами, – рассмеялась Шапилина. – Ты мне напоминаешь Замурованного монаха.Она подхватила Лешку под руку и потащила дальше.– Так вот, она говорит, что в шкафу стояло старинное пресс-папье.Алексей наморщил лоб:– Пресс-папье?– Пресс-папье.– И больше ничего?– Что ты пристал? Вот сам у нее сейчас и спросишь. Пройдя между Четырнадцатым и Сенатским корпусом почти до Кремлевской стены, они свернули налево, вошли в шестой подъезд, затем поднялись на второй этаж и оказались в приемной.Не успели они открыть дверь, как вскочившая из-за своего стола Вера приложила палец к губам.– Т-с-с.– Чего расцыкалась? – осадила подругу Таня.– Совещание, давайте быстрее.Верка вытолкала друзей в коридор и прикрыла за собой дверь.– У меня всего пять минут. Они скоро закончат. Она с иронией оглядела фигуры ребят:– Я гляжу, вы наконец помирились?…Таня и Леша счастливо переглянулись, не заметив тоски, промелькнувшей на лице школьной подруги.– На свадьбу-то позовете? Таня бросилась ей на шею.– Ну что ты такое говоришь?!А Вера в этот момент, не отрываясь, смотрела на Алексея. И лишь когда Татьяна чмокнула ее в щеку и кивнула в сторону Казарина: «Расскажи ему про пресс-папье», – быстро отвела глаза.– Тебе это очень нужно? – медленно проговорила она. Лешка достал удостоверение.– Рассказывай. Нужно. Вера пожала плечиками.– А что рассказывать-то?Она наморщила лоб, вспоминая какие-то подробности.– Ну… писала я как-то для Панина служебную записку. Мне понадобился справочник, и я полезла в шкаф, где и наткнулась на это пресс-папье. Попыталась его отодвинуть, но не тут-то было: пресс-папье оказалось невероятно тяжелое – как будто железное внутри. Я потом еще заметила, что уборщицы из-за этого не всегда под ним пыль вытирали – ленились лишний раз брать в руки такую тяжесть…Вера открыла дверь в приемную, убедилась, что все тихо, и вернулась к друзьям.– Да! То пресс-папье было с гербом какого-то барона: то ли Шпуллера, то ли Шпиллера. Не помню. Кстати, Панин любил хвастать, что им в свое время пользовался сам Свердлов. Мол, революционная реликвия с дворянской историей.Лешка дослушал Чугунову до конца и тут же спросил:– А после убийства Панина ты это пресс-папье видела?Вера замялась.– Нет. Мне позвонили утром и говорят: «С сегодняшнего дня ты работаешь на другом этаже». И все.Верка кивнула на подругу.– Если бы Танька вчера про шкаф не спросила, в жизни бы не вспомнила…Слушая Веру, Лешка вдруг сообразил, что тень Свердлова опять, как и четыре года назад, неотступно следует за ним. Могло получиться так, что та далекая история с бриллиантами не закончилась. Как-то так сложилась жизнь, что Лешка и думать забыл о бриллиантах, Алмазном фонде, сейфах и таинственных монахах…На улице накрапывал дождь.– Странно, – задумчиво сказала Танька.– Чего тебе странно? – не понял Казарин.– Я сейчас поймала себя на мысли, что забыла про войну. Вот ты, я, Вера – как будто и не было ничего.У Лешки на этот счет было иное мнение, но он промолчал. К чему ворошить былое?– А давай погуляем по Москве? – неожиданно для себя предложил Казарин.Через несколько минут они вышли из Кремля и направились в сторону Парка культуры. В самом начале Волхонки какие-то люди копошились на развалинах дома, пострадавшего от бомбардировки и пожара. Эта картина привела Таньку в ужас.– Слушай, я так не хочу, – вдруг заупрямилась она. – Давай пройдем старыми двориками. Там так красиво.– Двориками, так двориками, – согласился Лешка. – Только туда тоже бомбы залетают.Но Танька пропустила подначку мимо ушей и свернула в переулок, за Пушкинский музей. Лешка последовал за ней. Не успели они пройти и нескольких шагов, как где-то за углом послышался звон разбитого стекла и женские крики. Лешка на мгновение замер и тут же бросился в сторону, откуда доносился шум.Он подоспел вовремя. Два мужика в телогрейках выносили через разбитую витрину лотки с хлебом, а продавщица в белом халате безуспешно пыталась их образумить:– Прекратите! Это мародерство! Я вызову милицию. Она даже попыталась схватить одного из грабителей за край телогрейки, но тот ударил ее ногой.– Заткнись, стерва!…Мародер выхватил нож и помахал им перед лицом продавщицы.– Кишки выпущу!Но сделать ничего не успел: женщина отшатнулась, а перед ним возник какой-то долговязый лейтенант в летной форме. Перехватив руку грабителя, лейтенант резко подался вперед и ударил его лбом в переносицу, после чего подсек преступника ногой. Тот упал и завыл, схватившись за переломанный нос. Но в этот момент второй мародер набросился на лейтенанта сзади и, накинув ему на шею веревку от мешка, принялся душить. Парень оказался ловким и здоровым – Казарин никак не мог освободиться от его железной хватки и уже начал терять сознание, но неожиданно удавка ослабла. Лешка вывернулся и наконец-то сумел ударить противника вначале каблуком по голени, а затем локтем – в солнечное сплетение. Но этого можно было и не делать. Обернувшись, Казарин увидел, что голова грабителя залита кровью, а рядом стоит Танька с увесистым булыжником в руке и размахивает им в воздухе:– Ну, кто еще хочет?! Кто еще хочет, гады?! Гады, гады, гады!– Ох, мама моя! – Лешка бросился к Татьяне, выхватил камень и прижал ее к себе. – Все, концерт окончен. Гадов больше нет.Танька никак не могла успокоиться. Она тяжело дышала ему в плечо и продолжала возбужденно вздрагивать. Продавщица тупо смотрела то на Лешку, то на преступников и только качала головой.– Эй, тетя! – крикнул Лешка. – Свисток есть? Женщина ошалело закивала головой, но не шелохнулась.– Ну так свистите!Но свистеть не пришлось – со стороны Гоголевского бульвара уже бежал патруль.Лешка продолжал гладить Таньку по волосам и вдруг повернул ее голову на уцелевшую витрину, за которой висел плакат: «Боевые подруги, на фронт!»– Во, это про тебя! – Лешка ткнул пальцем в плакат. Решив не дожидаться разбирательств, он незаметно увлек Таньку в соседний переулок, а через несколько минут они уже были на Метростроевской.– Ничего себе прогулочка получилась, – вымолвила Таня, когда они отошли на почтительное расстояние.– «Гады! Гады! Гады!» – засмеялся Лешка.– А ты-то? «Тетя! Свисток есть?» – заливалась в ответ Танька.Оба смеялись так, что еле стояли на ногах. Но в самый разгар веселья в небе завыли сирены. Казарин схватил любимую за руку, и они бросились в сторону метро. Забежав под своды станции «Парк культуры», молодые люди остановились, чтобы перевести дух. А когда отдышались, Лешка направился прямиком к эскалатору.– Э, куда! А билет? – остановила его Танька.– А разве теперь не бесплатно?– Нет, дорогой. Будьте любезны – три гривенничка… Они купили билеты и спустились вниз.Вся платформа была занята. Люди расположились прямо на полу и с испугом ждали налета. Ребята уже собирались присесть возле третьей колоны, но грозный окрик распорядителя остановил их:– Не положено. Тут только для стариков и детей. Спускайтесь в туннель.Они протиснулись к туннелю, который был заставлен деревянными щитами. Лешка спрыгнул вниз, а затем помог спуститься Тане. Щиты лежали прямо на рельсах и пружинили под ногами.– А если включат ток? – испуганно спросила Ша-пилина.– А если поезда пойдут? – зловеще пошутил Лешка. Танька толкнула его в плечо.– Ну тебя!Она уселась поудобней и закрыла глаза… Глава 9 Ha следующий день Казарин отправился в архив, где его встретил суетливого вида майор.Выслушав Алексея, архивариус безапелляционно заявил:– Ты что, лейтенант? Опомнился… Не видишь – многие документы уже эвакуированы.Лешка огорченно вздохнул:– Будем смотреть те, что остались.Опытный майор сразу понял, что перед ним упрямый клиент. Он прищурился и спросил:– Кофе будешь?Лешка удивленно кивнул, и майор, сняв с плитки закипевший чайник, налил в две кружки кипяток, предварительно насыпав в них какой-то коричневый порошок. Казарин отхлебнул варево и тут же скривился.– Что это за отрава? – Лешка сплюнул на пол. – Это же не кофе!– Ты что? С дуба рухнул? – усмехнулся майор. – Конечно не кофе. Где его возьмешь? Это желуди. Очищаешь, сушишь, снимаешь кожицу, обдаешь кипятком, опять сушишь и затем поджариваешь. Потом размолол и готово. А тебе чего приспичило в документах рыться? Нашел время…Неожиданный переход от желудей к документам сбил Лешку с толку.– Да так, вещь одну ищу, – промямлил он. Майор метнул острый взгляд на Казарина:– Это не с ЭТИМ ли делом связано?– С каким? – прикинулся простачком Лешка. Архивариус кисло усмехнулся:– Да ладно! Об этом весь Кремль шушукается. Лешка понял, что хитрить бессмысленно.– Ну хорошо… Меня интересует, когда и в каком году в кабинете заместителя начальника особого сектора ЦК могли оказаться вещи, принадлежавшие Якову Михайловичу Свердлову?Майор нахмурил брови, и глаза его заволокло туманом. Лешка, в общем-то, и не ожидал сразу услышать ответ на свой вопрос. Но через минуту на лице архивариуса опять появилось осмысленное выражение.– Дело № 345/18-4. Отчет о вскрытии сейфа бывшего председателя ВЦИК Свердлова Якова Михайловича… Сейф вскрыт в июле 1935 года… – Майор не просто говорил – он как будто читал по невидимой бумажке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40