Известие о бегстве пленни
ка быстро распространилось, и все члены племени, с нетерпением ожидая ра
споряжений начальников, собрались вокруг хижины, где обычно происходил
и совещания. Понятно, что присутствие хитрого, умного Магуа оказалось не
обходимым при таком неожиданном событии. Имя его сейчас же стало передав
аться из уст в уста, и все с изумлением оглядывались вокруг, не видя его ср
еди толпы. За ним тут же послали, с требованием, чтобы он явился немедленно
.
В то же время самым проворным и ловким из молодых воинов приказано было п
од прикрытием леса обойти прогалину, чтобы удостовериться, не замышляют
ли чего-нибудь против гуронов их подозрительные соседи Ц делавары. Жен
щины и дети бегали из стороны в сторону; во всем лагере царило страшное во
лнение. Но мало-помалу всеобщее беспокойство стало ослабевать, и через н
есколько минут старейшие вожди собрались в хижине для важного совета.
Громкий гул многочисленных голосов возвестил о приближении отряда, кот
орому предстояло сообщить еще более удивительную новость. Толпа рассту
пилась, и несколько воинов вошли в хижину, неся на руках злополучного кол
дуна, которого Соколиный Глаз так долго держал в неволе.
Гуроны по-разному относились к этому человеку: некоторые из них слепо ве
рили в силу колдуна, другие считали его обманщиком. Но теперь все слушали
его с глубочайшим вниманием.
Когда он окончил свой короткий рассказ, выступил отец больной женщины и,
в свою очередь, рассказал все, что было ему известно.
Эти два рассказа дали надлежащее направление поискам, к которым гуроны н
емедленно приступили со своей обычной осмотрительностью.
Они поручили осмотреть пещеру самым умным и храбрым воинам. Так как врем
ени терять было нельзя, воины сейчас же встали и молча вышли из хижины. Ког
да они дошли до входа в пещеру, младшие пропустили вперед старших, и все по
шли по низкой темной галерее, готовые в случае надобности пожертвовать с
обой и в то же время опасаясь неизвестного противника. Первое помещение
в пещере было по-прежнему мрачно и безмолвно. Больная лежала на том же мес
те и в той же позе, хотя среди отряда были очевидцы, уверявшие, что видели, к
ак ее уносил в лес «лекарь белых людей». Тогда глаза всех присутствующих
устремились на отца больной. Раздраженный этим немым обвинением и в глуб
ине души смущенный таким непонятным обстоятельством, вождь подошел к по
стели и недоверчиво взглянул в лицо больной, как бы сомневаясь, она ли это.

Дочь его была мертва.
Естественное чувство горя одержало на мгновение верх над всеми остальн
ыми чувствами, и старый воин прикрыл глаза рукой. Потом он овладел собой, в
зглянул на своих товарищей и, указывая на труп, сказал на языке своего нар
ода:
Ц Жена моего молодого друга покинула нас! Великий Дух гневается на свои
х детей!
Печальное известие было встречено торжественным безмолвием. После кор
откого молчания один из старейших индейцев только что хотел заговорить,
как вдруг из соседнего помещения выкатился какой-то темный предмет. Все
невольно отшатнулись, не зная, с кем приходится иметь дело, и смотрели с уд
ивлением на этот незнакомый предмет, пока слабый свет не осветил искажен
ного, но по-прежнему свирепого и угрюмого лица Магуа. Общий крик изумлени
я последовал за этим открытием.
Но как только окружающие поняли истинное положение вождя, ножи мелькнул
и в воздухе, и вскоре Магуа был освобожден от связывавших его пут и получи
л возможность говорить. Гурон встал и отряхнулся, как лев, выходящий из св
оего логовища. Однако ни одного слова не сорвалось с его уст, только рука с
удорожно играла ручкой ножа, а угрюмые глаза пристально оглядывали всех
присутствующих, как будто ища, на кого излить первый порыв гнева.
К счастью для Ункаса, разведчика и даже Давида, рука его не могла достать и
х. Магуа задыхался от бешенства. Видя вокруг себя только дружеские лица, о
н заскрежетал зубами и сдержал свою ярость за неимением жертвы, на котор
ую мог бы излить ее. Однако проявление его гнева было замечено всеми окру
жающими, и прошло несколько минут, прежде чем кто-нибудь произнес хотя бы
одно слово: все боялись рассердить человека, и без того взбешенного до бе
зумия. Когда прошло достаточно времени, самый старший из вождей решился
заговорить.
Ц Мой друг встретил врага, Ц сказал он. Ц Скажи, где он находится, чтобы
гуроны могли ему отомстить.
Ц Пусть делавар умрет! Ц громовым голосом проговорил Магуа.
Снова наступило долгое, выразительное молчание, прерванное через неско
лько времени с должной осторожностью тем же вождем.
Ц У молодого могиканина быстрые ноги, но мои воины идут по его следу.
Ц Разве он ушел? Ц спросил Магуа глубоким гортанным голосом, как бы вых
одившим из самой глубины груди.
Ц Злой дух появился между нами и ослепил наши глаза.
Ц "Злой дух"! Ц насмешливо повторил Магуа. Ц Это дух, который взял жизнь
стольких гуронов, дух, который убил моих воинов у водопада, который скаль
пировал их у целебного источника и связал теперь руки Хитрой Лисице!
Ц О ком говорит мой друг?
Ц О собаке, у которой под белой кожей скрывается сердце и хитрый ум гурон
ов, Ц о Длинном Карабине.
Это ужасное имя произвело сильное впечатление на слушателей. После неск
ольких минут размышления, когда воины сообразили, что грозный, смелый вр
аг только что был в их лагере, изумление уступило место ярости, и все бешен
ство, клокотавшее в груди Магуа, внезапно передалось его товарищам. Неко
торые из них скрежетали зубами от гнева, другие изливали свои чувства в г
ромких криках, иные бешено размахивали кулаками в воздухе, как будто вра
г мог пострадать от этих ударов. Но этот внезапный взрыв негодования вск
оре утих, и все быстро погрузились в мрачное, сдержанное молчание, обычно
е для индейцев во время бездействия.
Магуа, который успел между тем обдумать все случившееся, изменил свое по
ведение и принял вид человека, знающего, что делать и как поступать с дост
оинством в таком важном вопросе.
Ц Пойдем к моему народу, Ц сказал он, Ц он ожидает нас.
Его товарищи молча согласились с ним, и все вышли из пещеры и вернулись в х
ижину совета. Когда они сели, все глаза устремились на Магуа, и по этому дв
ижению он понял, что должен рассказать о том, что произошло с ним. Он встал
и рассказал все, ничего не прибавляя и не скрывая. Он изобличил хитрость, п
ущенную в ход Дунканом и Соколиным Глазом, и даже самые суеверные из инде
йцев не могли усомниться в истине его слов. Слишком очевидно было, что они
обмануты самым дерзким, оскорбительным образом.
Когда Магуа окончил свой рассказ, все собравшееся племя Ц так как, в сущн
ости, тут были все его воины Ц осталось на своих местах: гуроны перегляды
вались, как люди, пораженные в равной мере и дерзостью и успехом своих вра
гов. Затем все стали обдумывать способ мести.
По следу беглецов послали еще новый отряд преследователей, а вожди прист
упили к совету. Старшие воины один за другим предлагали различные планы.
Магуа выслушивал их в почтительном молчании. К изворотливому гурону вер
нулись вся его хитрость, все самообладание, и он шел к своей цели с осмотри
тельностью и искусством. Только тогда, когда высказались все, желавшие г
оворить, он приготовился поделиться своим мнением. Его соображения прио
брели особую важность, потому что как раз в это время вернулись некоторы
е из отправившихся на разведку и сообщили, что следы беглецов ведут прям
ой дорогой в лагерь их союзников Ц делаваров. Магуа осторожно изложил п
еред товарищами свой план. Как и можно было предполагать, благодаря его к
расноречию план был принят единогласно.
Некоторые из вождей предлагали совершить неожиданное нападение на дел
аваров, Ц с тем чтобы одним ударом захватить их лагерь и завладеть своим
и пленниками. Магуа нетрудно было отклонить это предложение, представля
вшее так много опасностей и так мало надежд на успех. А потом он изложил св
ой собственный план действий.
Он начал с того, что польстил самолюбию слушателей. Перечислив многочисл
енные случаи, в которых гуроны выказывали свою храбрость и отвагу, он пер
ешел к восхвалению их мудрости. Он сказал, что именно мудрость составляе
т главное различие между бобром и другими зверями, между людьми и животн
ыми и, наконец, между гуронами и всем остальным человечеством. Превознос
я благоразумие, он принялся изображать, каким образом оно применимо к на
стоящему положению дел. С одной стороны, говорил он, их великий белый отец
, губернатор Канады, смотрит суровыми глазами на своих детей с тех пор, как
томагавки их окрасились кровью; с другой стороны, народ, такой же многочи
сленный, как их народ, но говорящий на другом языке, имеющий другие интере
сы, не любящий гуронов, будет рад всякому предлогу вызвать немилость к ни
м великого белого вождя. Потом он заговорил о нуждах гуронов, о дарах, кото
рых они вправе ожидать за свои прежние заслуги, об утраченных ими охотни
чьих областях и местах поселений и о необходимости в подобных критическ
их обстоятельствах следовать более советам благоразумия, чем влечению
сердца. Заметив, что старики одобряют его умеренность, но многие из самых
ярых и знаменитых воинов хмурятся, он заговорил об окончательном торжес
тве над врагами. Он даже намекнул, что при достаточной осторожности можн
о будет истребить всех делаваров. Короче говоря, он так искусно смешал во
инственные призывы со словами коварства и хитрости, что угодил склоннос
тям обеих сторон, причем ни одна сторона не могла бы сказать, что вполне по
нимает его намерения. Нисколько не удивительно, что мнение Магуа одержал
о верх. Индейцы решили действовать осмотрительно и единогласно предост
авили ведение всего дела вождю, предложившему им такие мудрые советы.
Теперь Магуа достиг наконец цели всех своих хитростей. Он не только возв
ратил утраченное расположение своего народа, но и стал даже его вождем. О
н отказался советоваться с другими вождями и принял властный вид, чтобы
поддержать достоинство своего положения.
Разведчики были разосланы в разные стороны: шпионам приказали отправит
ься в лагерь делаваров и выведать все, что нужно; воины были отпущены по до
мам с предупреждением, что их услуги скоро понадобятся; женщинам и детям
было приказано удалиться, с указанием, что их удел Ц молчание. Покончив с
о всеми этими распоряжениями, Магуа прошел по лагерю, заходя во все хижин
ы, где, как он рассчитывал, посещение его могло иметь успех. Он поддержал у
веренность своих друзей и успокоил колебавшихся. Потом он отправился в с
вою хижину. Жена, которую вождь гуронов покинул, когда народ изгнал его, уж
е умерла. Детей у него не было, и теперь он оставался одиноким в своей хижи
не. Это было то полуразрушенное жилище, в котором поселился Давид. В тех ре
дких случаях, когда они встречались, Магуа выносил его присутствие с пре
зрительным равнодушием. Сюда удалялся Магуа, когда заканчивал все дела с
вои.
Хотя все другие спали, Магуа не знал и не хотел знать отдыха.
Если бы кто-нибудь полюбопытствовал узнать, что делает вновь избранный
вождь, он увидел бы, что Магуа просидел в углу хижины, обдумывая свои планы
, всю ночь, вплоть до того времени, когда он назначил собираться воинам. По
временам ветер, пробивавшийся сквозь щели в хижину, раздувал слабое плам
я, поднимавшееся над пылающими углями, и тогда отблески пламени освещали
своим колеблющимся светом мрачную фигуру одинокого индейца.
Задолго до рассвета воины один за другим стали входить в уединенную хижи
ну Магуа, пока не собралось двадцать человек. Каждый из них имел при себе р
ужье и все боевые принадлежности, несмотря на то, что раскраска у всех был
а мирная.
Эти свирепые на вид люди входили тихо, совсем бесшумно; некоторые садили
сь в темный угол, другие стояли, словно неподвижные статуи.
Когда собрался весь избранный отряд, Магуа встал, жестом руки приказал в
оинам идти за собой и сам двинулся впереди всех. Воины пошли за вождем поо
диночке, в порядке, известном под названием «индейская шеренга». Они про
крались из лагеря тихо и незаметно, походя скорее на призраки, чем на воин
ов, жаждущих военной славы, ищущих подвигов отчаянной смелости.
Вместо того чтобы направиться по дороге прямо к лагерю делаваров, Магуа
в продолжение некоторого времени вел свой отряд по извилистым берегам р
учья и вдоль запруды бобров.
Начало уже рассветать, когда они пришли на прогалину, расчищенную этими
умными и трудолюбивыми животными. Магуа облачился в свое прежнее одеяни
е из звериных шкур, на котором виднелось изображение лисицы. На одежде од
ного из воинов красовалось изображение бобра; это был его особый символ
Ц тотем.
Со стороны этого воина было бы своего рода кощунством пройти мимо могуще
ственной общины своей предполагаемой родни, не выказав ей знаков почтен
ия. Поэтому он остановился и сказал несколько ласковых, дружеских слов, к
ак будто обращаясь к разумным существам. Он назвал бобров своими братьям
и, напомнил им, что благодаря его покровительству и влиянию они остаются
до сих пор невредимы, тогда как жадные торговцы давно уже подговаривают
индейцев лишить их жизни.
Он обещал и впредь не оставлять их без своего покровительства.
Эту необычайную речь товарищи воина слушали так серьезно и внимательно,
как будто слова его производили на всех одинаково сильное впечатление. Р
аз или два над поверхностью воды показывались какие-то черные тени, и гур
он выказывал удовольствие, что слова его не пропали даром. Как раз в ту мин
уту, как он закончил свое обращение, из хижины, стены которой были в таком
жалком виде, что дикари сочли ее необитаемой, выглянула голова большого
бобра. Оратор счел такой необычайный знак доверия чрезвычайно благопри
ятным предзнаменованием и, хотя животное сейчас же спряталось, рассыпал
ся в благодарностях и похвалах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49