Наконец молчание было нарушено вождем. Поднявшись с пола и пройдя мимо У
нкаса, он встал перед преступником в позе, полной достоинства. В тот момен
т все та же костлявая женщина медленно и как-то боком, подплясывая, вошла
в середину собрания, держа в руках факел и бормоча какие-то невнятные сло
ва… может быть, заклинания. Хотя ее появление являлось совершенно непрош
еным вмешательством в церемонию суда, на нее никто не обратил внимания.
Приблизившись к Ункасу, она привела свою пылающую головню в такое положе
ние, чтобы хорошенько осветить красноватым светом его лицо и сделать зам
етным проявление малейшего волнения на нем.
Могиканин сохранял свою твердую и высокомерную позу, и его глаза были не
изменно устремлены в пространство, как будто они, преодолевая все препят
ствия, глядели в будущее. Удовлетворенная своим осмотром, женщина отошла
от Ункаса и осветила головней лицо своего провинившегося соплеменника.

Гурон носил боевую окраску. Одежда едва прикрывала его прекрасно сложен
ную фигуру. При свете факела он был ясно виден весь, с головы до ног. Дункан
в ужасе отвернулся, увидев, как судорожно тряслось его тело. Женщина при в
иде этого печального, постыдного зрелища издала жалобный вопль, но в это
время вождь, протянув вперед руку, тихо отстранил ее.
Ц Шаткий Тростник, Ц сказал он, обращаясь к молодому преступнику на его
родном языке и называя его по имени, Ц хотя Великий Дух дал тебе привлек
ательную внешность, тем не менее было бы лучше, если бы ты не родился на св
ет. Твой голос громко раздается в деревне, в битве же он не слышен. Ни один и
з моих молодых воинов не всаживает томагавка глубже, чем ты, в столб для во
енных упражнений. Но неприятель знает, как выглядит твоя спина, и никогда
не видел, какого цвета твои глаза. Три раза вызывали тебя на бой, и три раза
ты забывал дать ответ. Твое имя никогда не будет произноситься людьми тв
оего племени Ц оно уже забыто.
В то время как вождь произносил эти слова, останавливаясь после каждой ф
разы, чтобы усилить их впечатление, преступник из уважения к его рангу и в
озрасту поднял голову.
Выражение стыда беспрестанно сменялось на его лице выражением ужаса и г
ордости. Сузившиеся от душевного страдания глаза блуждали, останавлива
ясь то на одном, то на другом из дикарей, от которых зависела его участь. Го
рдость в последнее мгновение взяла верх. Он встал и, обнажив грудь, твердо
взглянул на острый сверкающий нож, уже занесенный над ним неумолимым суд
ьей. Он даже улыбнулся, когда оружие вонзилось ему в сердце, как бы радуясь
, что смерть оказалась менее страшной, чем он предполагал, и тяжело упал ни
чком к ногам Ункаса, продолжавшего стоять сурово и непреклонно.
Женщина вскрикнула и, затушив факел о землю, погрузила хижину во мрак. Тол
па зрителей поспешно покинула судилище, и Дункану показалось, что в хижи
не не осталось никого, кроме него и трепещущего тела гурона.

Глава 24

Тогда сказал мудрец: "Король, с
корей! Не жди!
Совет свой разгони Ц смирятся все вожди…"
Поп. «Илиада»

Но уже в следующее мгновение Дункан убедился в своей ошибке. Сильная рук
а легла на его плечо, и он услышал тихий голос Ункаса, шептавшего ему на ух
о:
Ц Гуроны Ц собаки. Зрелище крови не страшно воину.
Седая Голова и сагамор невредимы, и ружье Соколиного Глаза бодрствует. С
тупай! Ункас и Щедрая Рука незнакомы друг с другом. Довольно. Хейворд был б
ы рад услышать больше, но легкий толчок руки друга заставил его направит
ься к двери и напомнил ему об опасности, которую мог повлечь за собой их ра
зговор, если бы он был обнаружен. Медленно и неохотно уступая необходимо
сти, он покинул хижину и смешался с толпой, бродившей поблизости.
Потухающие костры на просеке бросали тусклый, неверный свет на смуглые ф
игуры индейцев, в молчании прохаживавшихся около хижины; случайно вспых
нувшее яркое пламя осветило хижину, и на мгновение стала видна фигура Ун
каса около мертвого тела.
Группа воинов вскоре опять вошла в хижину; они вынесли оттуда труп и отне
сли его в соседний лес. Дункан пошел бродить между хижинами, стараясь най
ти какие-нибудь следы той, ради которой он подвергался опасности. Никто н
е обращал на него внимания, он мог бы легко бежать и присоединиться к свои
м товарищам, если бы такое желание у него явилось.
Но, не говоря уже о непрестанном беспокойстве за Алису, Хейворд волновал
ся теперь и за Ункаса, и все это вместе удерживало его в лагере индейцев. П
оэтому он продолжал бродить от хижины к хижине, заглядывая в каждую из ни
х только для того, чтобы убедиться в окончательной безуспешности своих п
оисков. Так обошел он всю деревню. Отказавшись от бесполезных розысков, о
н той же дорогой пошел обратно к хижине совета, решив отыскать Давида.
Достигнув строения, которое оказалось одновременно и судилищем и место
м казни, молодой человек увидел, что возбуждение индейцев уже утихло. Вои
ны опять собрались в хижине и теперь спокойно курили трубки, степенно ра
зговаривая о последнем походе к верховьям Хорикэна. Возвращение Дункан
а, вероятно, напомнило им о его профессии и о подозрительных обстоятельс
твах его появления, но они, казалось, не обратили на него внимания. До сих п
ор обстоятельства благоприятствовали планам Хейворда, и ему не нужно бы
ло никакого другого советчика, кроме его собственных чувств, чтобы убеди
ться в том, что настало время действовать.
Не выдавая ничем своей неуверенности, он вошел в хижину и сел с важным вид
ом, гармонировавшим с манерами его хозяев. Одного мгновенного, но пытлив
ого взгляда было для него достаточно, чтобы убедиться в том, что хотя Унка
с все еще оставался на том же месте, где он покинул его, но Давид куда-то бес
следно исчез. Никаких других стеснений, кроме бдительных взоров молодог
о гурона, расположившегося около него, пленник не испытывал, хотя вооруж
енный воин стоял, прислонившись к дверному косяку. Во всех других отноше
ниях пленник, казалось, пользовался полной свободой; но он не принимал ни
какого участия в разговоре и походил гораздо больше на изваянную из камн
я прекрасную статую, чем на человека, обладающего жизнью и волей.
Хейворд, еще так недавно наблюдавший, с какой быстротой индейцы расправл
яются со своими врагами, понял, что не должен привлекать к себе их внимани
я какой-нибудь неосторожной выходкой. Поэтому он предпочитал больше мол
чать и размышлять, чем разговаривать; однако вскоре после того, как он сел
на свое место, которое благоразумно избрал в тени, один из пожилых вождей,
говоривших по-французски, обратился к нему.
Ц Мой канадский отец не забывает своих детей, Ц сказал вождь. Ц Я благо
дарен ему. Злой дух вселился в жену одного молодого воина. Может ли искусн
ый чужестранец изгнать его?
Хейворд знал некоторые приемы шарлатанского лечения, практикуемого ин
дейцами в подобных случаях. Он понял сразу, что этим приглашением можно б
удет воспользоваться для достижения своей цели. Трудно было бы в настоящ
ую минуту сделать предложение, которое доставило бы ему больше удовольс
твия. Однако, зная о необходимости поддерживать достоинство своего мним
ого звания, он подавил свои чувства и ответил с приличествующей таинстве
нностью:
Ц Духи бывают разные. Одни отступают перед мудростью, тогда как другие м
огут оказаться слишком сильными.
Ц Мой друг Ц великий врачеватель, Ц сказал хитрый индеец, Ц пусть он п
опробует.
Дункан ответил жестом согласия. Индеец удовольствовался этим знаком и, з
акурив трубку, ждал момента, когда можно будет отправиться в путь, не теря
я достоинства. Нетерпеливый Хейворд, проклиная в душе церемонные обычаи
индейцев, вынужден был принять такой же равнодушный вид, какой был у вожд
я. Минуты тянулись одна за другой и казались Хейворду часами. Наконец гур
он отложил в сторону трубку и перекинул плащ через плечо, намереваясь на
правиться в жилище больной. В это самое время проход в дверях заслонила м
огучая фигура какого-то воина, который неслышной поступью молча прошел
между насторожившимися воинами и сел на свободный конец низкой связки х
вороста, на которой сидел Дункан.
Последний бросил нетерпеливый взгляд на своего соседа и почувствовал, к
ак непреодолимый ужас овладевает им: рядом с ним сидел Магуа. Неожиданно
е возвращение коварного, страшного вождя задержало гурона. Несколько по
тухших трубок были зажжены снова; вновь пришедший, не говоря ни слова, выт
ащил из-за пояса свой томагавк и, наполнив табаком отверстие в его обухе,
начал втягивать табачный дым через полую ручку томагавка с таким равнод
ушием, точно утомительная охота, на которой он провел два последних дня, б
ыла для него сущим пустяком.
Так прошло, может быть, минут десять, показавшихся Дункану веками. Воины б
ыли уже совершенно окутаны облаками белого дыма, прежде чем один из них р
ешился наконец заговорить:
Ц Добро пожаловать! Нашел ли мой друг дичь?
Ц Юноши шатаются под тяжестью своей ноши, Ц ответил Магуа. Ц Пусть Шат
кий Тростник пойдет по охотничьей тропинке Ц он встретит их. Последовал
о глубокое и суеверное молчание. Все вынули изо рта свои трубки, как будто
в это мгновение они вдыхали что-то нечистое. Дым тонкими струйками клуби
лся над их головой и, свиваясь в кольца, поднимался через отверстие в крыш
е, благодаря чему воздух в хижине очистился и смуглые лица индейцев стал
и отчетливо видны. Взоры большинства устремлены были на пол; некоторые и
з более молодых воинов скосили глаза в сторону седовласого индейца, сиде
вшего между двумя самыми уважаемыми вождями. Ни в осанке, ни в костюме это
го индейца не было ничего, что могло бы дать ему право на такое исключител
ьное внимание. Осанка его, с точки зрения туземцев, не представляла ничег
о замечательного; одежда была такой, какую обыкновенно носили рядовые чл
ены племени. Подобно большинству присутствующих, он больше минуты смотр
ел в землю; когда же решился поднять глаза, чтобы украдкой взглянуть на ок
ружающих, то увидел, что он составляет предмет общего внимания. Среди пол
ного безмолвия индеец встал.
Ц Это была ложь, Ц сказал он. Ц У меня не было сына.
Тот, кого так называли, забыт: у него была бледная кровь, это не кровь гурон
а. Злой, лукавый чиппевей обольстил мою жену. Великий Дух сказал, что род У
иссе-ентуша должен окончиться. Уиссе-ентуш счастлив, что зло его рода кон
чится вместе с ним. Я кончил.
Это был отец трусливого молодого индейца. Он оглянулся вокруг, как бы ища
одобрения своему стоицизму в глазах своих слушателей. Но суровые обычаи
индейцев ставили требования, слишком тяжелые для слабого старика. Выраж
ение его глаз противоречило образным и хвастливым словам: каждый мускул
его морщинистого лица дрожал от муки. Простояв минуту, как бы наслаждаяс
ь своим горьким триумфом, он повернулся, точно ослабев от взглядов людей,
и, закрыв лицо плащом, бесшумной поступью вышел из хижины, чтобы в тишине с
воего жилища найти сочувствие со стороны такого же старого, несчастного
существа Ц его жены.
Индейцы, верящие в наследственную передачу добродетелей и недостатков
характера, предоставили ему возможность уйти среди общего молчания. Зат
ем один из вождей отвлек внимание присутствующих от этого тягостного зр
елища и сказал веселым голосом, обращаясь из вежливости к Магуа, как к вно
вь пришедшему:
Ц Делавары бродят вокруг моей деревни, как медведи около горшков с медо
м. Но разве кому-нибудь удавалось застать гурона спящим?
Лицо Магуа было мрачнее тучи, когда он воскликнул:
Ц Делавары с озер?
Ц Нет. Те, которые живут на своей родной реке. Один из них вышел за пределы
своего племени.
Ц Сняли с него скальп мои юноши?
Ц Его ноги оказались выносливыми, хотя его руки лучше работают мотыгой,
чем томагавком, Ц ответил другой, указывая на неподвижную фигуру Ункас
а.
Вместо того чтобы проявить любопытство и поспешить насладиться лицезр
ением пленника, Магуа продолжал курить с задумчивым видом. Хотя его удив
ляли факты, которые сообщил в своей речи старик отец, тем не менее он не по
зволил себе задавать вопросы, отложив это до более подходящего момента.
Только после того, как прошел значительный промежуток времени, он вытрях
нул пепел из своей трубки, засунул томагавк за пояс и встал с места, первый
раз бросив взгляд в сторону пленника, который стоял немного позади него.
Бдительный, хотя и казавшийся задумчивым Ункас заметил это движение; он
внезапно повернулся к свету; взгляды их встретились. Почти целую минуту
оба смелых и неукротимых воина твердо смотрели друг другу в глаза, и ни то
т, ни другой не испытал ни малейшего смущения перед свирепым взглядом пр
отивника. Фигура Ункаса стала как бы еще больше, а ноздри его расширились,
как у загнанного зверя, приготовившегося к отчаянной защите; но так непо
колебима была его поза, что воображению зрителей нетрудно было бы превра
тить его в превосходное изображение бога войны его племени. Вызывающее в
ыражение на лице Магуа сменилось выражением злорадства, и он громко прои
знес грозное имя:
Ц Быстроногий Олень!
Все воины вскочили на ноги, когда было произнесено это хорошо им известн
ое имя, и на некоторое время удивление взяло верх над стоическим спокойс
твием индейцев. Ненавистное и тем не менее уважаемое имя было повторено
всеми воинами и прозвучало даже за пределами хижины. Женщины и дети, ожид
авшие у входа в хижину, подхватили его дружным эхом, за которым последова
л пронзительный, жалобный вой.
Этот вой не затих еще окончательно, когда волнение мужчин уже совершенно
улеглось. Все снова сели на свои места, как бы стыдясь того чувства изумле
ния, которое они выказали, но прошло еще много времени, прежде чем выразит
ельные взгляды перестали обращаться в сторону пленника;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49