.. Но их было, казалось, несколько сотен... А потом они смяли его и набросились на меня."– Сергий!!! – в этот раз он услышал себя. Но только потому, что прислушивался. Из шершавого пересохшего горла с тихим свистом вырвался шершавый шепот.И снова тишина.Где он? Погиб? Или в другой камере? Или... убежал?.. Нет, это было невозможно. Я же видел, как над ним занесли десятки мечей... И он упал замертво... Погиб, пытаясь защитить меня... Это я виноват... Если бы я не предложил этот дурацкий маневр!.. Идиот!!! Господи Боже, ну почему я такой идиот!.. Но тогда идея казалась такой умной... Такой хитрой... А он был против... А я сказал, что хоть раз он должен позволить мне... А он... А я... А потом...И тут Иванушка почувствовал такое вселенское горе, такую внезапно разверзшуюся вокруг него пустоту, где – плоское и нереальное – было все, но больше не существовало его единственного верного друга, что ткнувшись лицом в прелую солому, горько заплакал.Когда слезы, наконец, иссякли, и он, опустошенный, ничком растянулся на полу, ему вдруг послышалось, что его кто-то негромко зовет.– Сергий!!! – не веря себе, задохнулся от счастья Иван.– Где ты? – выкрикнул он. – Ты где?– Ползи по полу, – донеслось до него откуда-то снизу. – Тут у стены есть желоб с водой. Он идет через все камеры.И только теперь Иванушка услышал, как тихонько даже не журчит – а шелестит – вода где-то совсем рядом.Он послушно опустился на колени и пополз на звук, ощупывая все перед собой руками.А вот и тот желоб. И, судя по запаху, в нем была не только вода.Пожалуй, искать туалет в этой камере будет бесполезно.– Сюда, сюда! – опять донеслось до него.Ага, справа.– Я здесь! Я иду!!!И, тщательно стараясь не задевать ни желоб, ни его содержимое, царевич быстро пополз на голос.Путешествие его окончилось через два шага.Как от посыпавшихся искр не загорелась солома, Иван так и не понял.Держась одной рукой за пострадавшую макушку, царевич снова позвал:– Сергий! Ты где? Там?За стеной сначала раздалось короткое молчание, а потом ответ:– Меня звать не Сергий.Мир, только-только начинавший воскресать для Иванушки, снова обрушился на него, как карточный домик. Сложенный из карт, каждая из которых весила как бетонная плита.– Эй, сосед, ты кто? – обеспокоенный затянувшейся паузой, встревожено спросил голос из-за стены. – Почему ты умолк?– Какая разница... – с трудом выдавил Иван.– Ты думал, что это – твой друг? Ты расстроился?– Да...– Его тут нет. Я один. Но он найдется. Ты не переживай.– Значит, его убили... Из-за меня...– Слушай, как там тебя...– Иван.– Иван. Не раскисай. Даже если его убили – ты-то живой. И ты можешь вырваться отсюда, и отомстить за него.– Как?! – вскинулся царевич.– Слушай. У меня есть план.– А как тебя зовут?– Франк Кевин.
* * *
А город торжествовал. Город веселился, буйствовал карнавалами, выплескивался фейерверками, пил вино из бочек на площадях, ссорился, дрался, мирился и снова пил – исступленно-истерично, стараясь забыть о недавнем испуге – солдаты у стен оказались не захватчиками, а своей родной армией-победительницей – предыдущие известия о поражении оказались ложными, и, как выяснилось, все произошло с точностью наоборот – вондерландцы разгромили шантоньцев, и победоносное войско, не мешкая, направилось прямо домой.Народ прославлял отважных вояк за победу над старым врагом, герцога Айса – за его военный гений, короля Шарлеманя – за то, что он король, и принца Сержио – просто так, на всякий случай.Радости горожанам прибавило быстро облетевшее весь театральный мир известие, что вернулась беглянка Мальвина, и в полюбившихся спектаклях про стражу появилась новая героиня.Всеобщее ликование не могла испортить даже безуспешная, ни на минуту не прекращающаяся охота – при которой весь город вверх дном переворачивался, вместе с фейерверками, маскарадами и бочками – за вором, убийцей, предателем и просто государственным преступником князем Ярославским из Лукоморья, который как в воду канул, назло королевским гвардейцам, дворцовой страже, городской страже и просто регулярным войскам.Поговаривали также о предстоящей помолвке победоносного Айса и принцессы Валькирии – без особого апломба, правда – бедняжку в народе очень любили – но лишь в контексте очередных выкатываемых на площади бочек. Потому что любовь – любовью, а в королевские дела вмешиваться – себе дороже. Да и халявное вино оставалось халявным вином, за чье здоровье оно бы не выпивалось.И чем огромней и бесшабашней был загул, тем внезапнее и горше стало похмелье: за день до предварительного принятия великого Айса в состав королевской семьи, одним далеко не прекрасным утром город проснулся и обнаружил, что вондерландская армия за ночь была вся перебита, а у стен появились лотранцы с требованием вернуть им принца Кевина Франка, злодейски удерживаемого против его воли в Мюхенвальде, и шантоньцы – с идеей реванша вообще, и жаждой получить кой-какие национальные сокровища, похищенные вондерландцами во время прошлой войны три года назад, в частности.На все требования корона заносчиво ответила "Приди и возьми", но помолвку принцессы и полководца без армии отменила до лучших времен.Началась осада.
* * *
– Браво!!!– Бис!!!– Мальвина, Мальвина!!!– Буратино!!!– Артемон!!!– Браво!!!Поклонившись уважаемой публике в последний, пятый раз, труппа старого сеньора Гарджуло наконец-то скрылась за занавесом.Зрители стали неохотно расходиться по домам, актеры – вполне охотно – по гримерным. Мальчики налево, девочки – вернее, одна девочка – направо.Устало опустившись перед зеркалом, девушка с голубыми волосами опытной рукой профессионала стерла помаду, тени, румяна, сняла накладные ресницы, закручивавшиеся чуть не до самого лба, вынула из прически заколки и шпильки. Через мгновение на туалетный столик рядом с гребнями упала шикарная копна бледно-голубых волос.Дверь без стука отворилась, и в комнатку вошел Мур с громадным букетом в руках.– Ты бы еще колечко принес.– И принесу.– Ах, не смейтесь над бедной девицей, ваше майорство!..– Отдайся – озолочу.В начальника стражи полетела туфля. Потом, после секундного раздумья – вторая.– Горшок вон там. Вода в кувшине. Воткни. Завянут – жалко будет.– А парик-то снимать лучше б не надо. Поклонники не поймут.– Так ведь в нем – как в шапке, вся башка упрела, сил моих дамских никаких больше нет!!! – и Серый с ожесточением, обеими руками, взлохматил себя. – Издохну я скоро от этой жары, если раньше ноги на каблуках не переломаю.– Зато и в голову никому не приходит, что государственный преступник и изменник и актриса Мальвина Барабас – на данный момент, по крайней мере – одно и то же лицо.– Мне бы в голову такое тоже не пришло. Чья дурацкая идея это была?– Угадай с трех раз.– .....!!! Я этого черномазого, ей-Богу, когда-нибудь...– Но ты бы все равно не смог выбраться из Мюхенвальда, – пожал бронированными плечами Мур.– Я мог бы занять его место у Санчеса под лестницей. Или у Ерминка на чердаке. Или у мастера Вараса в винном погребе. И закрыться там.Стражник покачал головой.– Ты не представляешь, что делается в городе. Нет ни одной канавы, собачьей будки или бочки, куда бы не сунули свой нос гвардейцы в поисках тебя.– Ну и как?– Пока не нашли.– За мою голову уже назначена награда?– И за голову тоже.– Гхм. М-да.– Так что, если бы не идея Гарри, ты еще неделю назад переселился бы к Ивану-царевичу в подземелья дворца. В лучшем случае.При упоминании об Иванушке Волк приуныл.– Как он там? Ты его видел?Мур покачал головой.– Во дворец сейчас никого не допускают, тем более – нас, городскую стражу. Но мне удалось узнать, что он сидит в одиночной камере, что в соседней камере содержат лотранского принца, и что они между собой часто общаются.– Как? Ходят в гости? – удивился Сергий.Мур невесело хохотнул.– Отнюдь. Ты, наверное, не знаешь, но через все камеры пробегает по маленькому желобу ручеек...– Надеюсь, что и не узнаю, – хмуро заметил Волк.– ...и, наклонившись достаточно низко над ним у стены соседней камеры, можно переговариваться с соседом. Или передать ему свой кусок хлеба перед казнью, чтоб не достался крысам. Или получить от него.– Бр-р-р. Терпеть не могу крыс, – передернуло Серого. – Но хоть что-то у него там есть, кроме них? Стол, например, стул, кровать, свечка, наконец?– Нет, – покачал гоолвой Мур. – Только гнилая солома на полу. И окошко с ладонь величиной под потолком. Но света от него немного – окна казематов выходят на двор, где тренируется в фехтовании стража, и они почти вровень с землей.– Черти его задери, этого Шарлеманя. Надо что-то придумать!– Попасть туда невозможно, – на корню пресек поползновения в эту сторону майор. – И тем более, вывести оттуда кого бы то ни было. Я уже об этом думал. Во дворце сейчас гвардейцев в десять раз больше, чем у меня ребят, и еще личная охрана герцога.– Черт, черт, черт, черт!!! – Волк долбанул кулаком по столу. Пудра, помада и духи испуганно подпрыгнули."Если бы на моем месте был Иван, он бы обязательно попал по помаде," – подумалось вдруг ему, и стало так горько, так тоскливо...– ...Нет, солому мы поджечь не сможем. Во-первых, потому что у нас нет огня, а во-вторых, потому что она сырая.– М-да. Действительно. А план был хорош.– Который? Когда мы хотели притвориться мертвыми, чтобы стражники вошли сюда, а потом вскочить и перебить их, или когда осколками кувшина мы планировали сделать подкоп?– Нет, их мы отбросили еще в прошлый раз. А это тот план, когда ты предложил запрудить ручей, чтобы началось наводнение, и когда тюремщики спустятся сюда и откроют окошечко, их сбило бы с ног потоком воды, а я как раз вспомнил, как Роланд-завоеватель, когда оказался в казематах Черного Генриха, из подстилки сделал веревочную лестницу...Военный совет собрался в полночь, на новой квартире мастера Гугенберга. Санчес и Гарри принесли с собой лютню и тамбурин, суровый майор – мандолину, папа Карло и Мальвина Серый – большой оплетенный кувшин тарабарского красного, мастер Варас – пакет с фруктами, а Ерминок – корзину пирожков с капустой – мясо во внезапно осажденном городе уже становилось роскошью.Вино разлили по стабильно немытым стаканам Джека Гугенберга, музыканты ударили по струнам, Серый – по пирожкам, и совещание началось.Но началось оно как-то само собой не с изложения планов спасения, или хотя бы установления связи с узником королевских казематов, а с жалоб старого трактирщика на трудные времена, постоянные войны, осады и просто неподъемные налоги.– Разве так было при прежнем Шарлемане, да упокоит его Памфамир-Памфалон с миром в своем лоне! – ностальгически вздохнул он и опрокинул в себя стакан каберне. – Нет, конечно, так, кто же спорит, да все равно не так.– Что-то все равно было по другому, – поддержал его Мур.– Если он каждый выходной объявлял соседям войну, скажем, или приказывал отрубить кому-нибудь что-нибудь, или вводил налоги на количество шагов по земле, превышающее в месяц сто двадцать пять – это, конечно, ничем не лучше, но все-таки была большая разница, – подтвердил Гарри.– Какая разница? – не понял папа Карло.– Большая разница, – пояснил Санчес.– Да, – продолжил мастер Варас. – Он это делал с душой. Сразу было видно, что он любил свой народ, и казнил и миловал не потому, что он должен был это делать, а исключительно по велению сердца.– Но почему же он не воспитал своего сына в таком же духе, сеньор Варас? – полюбопытствовал старик.– Нынешний Шарлемань – не сын ему, а двоюродный брат.– Он никогда и не должен был править, он не был рожден для этого.– Но как же тогда случилось, что он оказался на троне, сеньор Мур? Извините, наша труппа первый раз в вашей стране, и мы не знаем ее благородной истории...– Я эту историю слышал, – вмешался Волк. – Ничего благородного в ней нет. Кроме происхождения ее участников. Если хотите – я ее расскажу.По окончании повествования Серого, густо приправленного его собственными комментариями и рассуждениями, директор театра закивал головой.– О, это очень печальная история, и она напомнила мне одну пьесу – она называлась "Сердце змеи", и была написана по событиям, произошедшим в Ардоре двести лет назад – мы уже давно не играли ее, к сожалению...– "Сердце змеи"? – встрепенулся Гугенберг. – Альфонсо Кабучо? Я читал ее. Теперь, когда вы упомянули об этом, я вижу, что эти истории действительно в чем-то похожи. Но только там в конце выясняется, что наследник остался в живых, и все эти двадцать лет его воспитывала семья герцога Какего, главного врага его семьи, и он потом убивает свою мать и сестру...– Нет, нет, нет. Боюсь, что вы ошибаетесь, сеньор Джейкоб, – погрозил ему костлявым пальцем Карло. – Я понял, что вы имеете ввиду – это не "Сердце змеи", а "Крест и стрела" – тоже пера непревзойденного кавалера Кабучо. В "Сердце змеи" инфанта узнает его старая нянюшка по медальону, и тогда весь народ поднимается в восстании и возводит настоящего принца на престол. А какой там монолог Сесилии! – тарабарец вскочил, поставил одну ногу на табурет и, схватив нож со стола и размахивая им над головой, как мечом, продекламировал: "Изменник низкий! Проклят будешь ты! Проклятие падет на кровь детей твоих, и предки в царстве снов забудут покоенье..." – сеньора Гарджуло понесло.– Он что, серьезно? – толкнул тихонько в бок стражника Сергий.– Что – серьезно?– Ну, про все это. Про потерянных наследников престола там, про нянек, медальоны, восстания... Или это типа "Лукоморских витязей"?– Чего?– "Приключений лукоморских витязей" – любимой книжки нашего Иванушки. Со сказками.– Да нет, – подумав, ответил Мур. – Если припомнить, поскольку уж зашла речь, то в истории любого государства кронпринц, или, на худой конец, пропавшая принцесса, объявляющиеся из ниоткуда и узнаваемые по родимому пятну, медальону, привычке закладывать руку за борт камзола или декольте платья – самое обычное дело. Скорее, если исчезнувший без следа при таинственных и опасных обстоятельствах царственный младенец НЕ объявляется по достижении им совершеннолетия – именно это считается странным. А почему ты спрашиваешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105