Ха-ха-ха! Славная была кампания! Если бы не зима – ни за что бы не помирились! Да хватит вам кланяться – свои же люди, можно сказать, почти родня. Ха-ха!Повинуясь монаршему слову, Волк поднял глаза и впервые получил возможность разглядеть Шарлеманя. Услышать он его уже наслушался.Король был довольно высокого роста, дородный, с маленькой круглой краснолицей головой на широких плечах. За выдающимся носом прятались крошечные подвижные глазки неопределенного цвета и выражения. Массивная золотая корона была надвинута на низкий лоб подобно берету придворного щеголя, а невероятное количество золотых цепей, подвесок и кулонов всех размеров, форм и цветов на алой атласной груди и зеленых шелковых рукавах скептично настроенного наблюдателя заставило бы сомневаться в их подлинности.– Да вы, молодые люди, проходите, садитесь, – сделал шаг монарх им навстречу. – Раньше сядешь – раньше выйдешь, – и раскаты громоподобного смеха сотрясли пыль на портьерах и знаменах.– Разрешите с вами не согласиться, ваше величество – мы не достойны сидеть в присутствии такого великого правителя, – поклонился царевич – дипломат с дипломом.– Ну, что ж ты – в чужой монастырь со своим самоваром! Как говорится – не плюй в колодец – вылетит, не поймаешь! Что у трезвого на уме, то не вырубишь топором! Ха-ха! Лукоморская народная мудрость! – и Шарлемань метнул цепкий взгляд из-под кустистых бровей, чтобы проверить, какое впечатление на иностранных гостей произвела его эрудиция. Впечатление было нормальное – в открытый рот Ивана воробей залететь-то уж мог бы точно. В широко распахнутых глазах князя отразилось и застыло страдальческое удивление. Увиденное короля, судя по всему, удовлетворило, и он продолжил:– Как видите, не только вы хорошо говорите по-вондерландски. Я тоже большой любитель лукоморской культуры! Я даже прочел книгу вашего известного писателей, правда, я уже не помню, как его звали, и какую. Но это замечательная книга! Все говорят. А в молодости я изучал вашу великую страну. Ваши пословицы и поговорки – это кладезь мудрости! Я заучивал их наизусть ночами! Мои предки всегда говорили – язык врага надо знать! Ха-ха! Волков бояться – ни одного не поймаешь! Лукоморская народная мудрость!Тут к Иванушке вернулся утраченный было дар речи.– Извините, ваше величество, но эта пословица...ооууй! – несколько преждевременно и неожиданно закончил царевич фразу. И зачем-то запрыгал на одной ноге.– Что-что? – недопонял король.– Его высочество хотели сказать, что эта пословица заставила вспомнить его о цели нашего визита.– А что же он сам это не сказал? – в искреннем непонимании наморщил Шарлемань узкий лоб.– О, ваше величество, вы знаете, царевич Иван такой стеснительный, он так легко смущается, теряет нить разговора, так сказать, и даже нервный тик с ним от волнения приключается. Эпиплексия. Особенно в присутствии такого харезматичного финтралопа, немцената и орниптолога, как ваше непревзойденное величество. И он перед тем, как войти сюда, попросил меня об одном одолжении – чтоб я сам, как его доверенное лицо, корпус реликта, так сказать, донес до вашего величества нашу нижайшую просьбу. Как говорится, одна голова хорошо, да жестко спать. Лукоморская народная мудрость, – И Серый расшаркался и сделал паузу, чтобы убедиться, что до Шарлеманя все дошло, впиталось и осело.Казалось, было слышно, как скрипят королевские мозги. Орниптолог и финтралоп явно запали правителю в душу.С Иваном, похоже, тоже случился один из приступов, про которые князь так предусмотрительно упомянул.Прошла минута.– Да-да, конечно, – наконец обрадовано закивал король. – В тихом омуте не без урода.Сергий Ярославский Волк ободряюще улыбнулся.– Так вот, видите ли, дело в том, что скоро у царицы-матушки, да преумножатся ее годы, случится день рождения, юбилейная дата, так сказать, восемнадцать – баба ягодка опять. Ха-ха.– Ха-ха, – заговорщицки подмигнул вондерландец.– И ваш покорный слуга, юный царевич Иван, будучи примерным сыном и благородным витязем, решил подарить матушке в этот знаменательный день нечто такое, что запомнилось бы не только ей на всю жизнь, но и о чем говорили бы десять поколений после него, что-то обычное для зарубежных стран, но диковинное для Лукоморья.– Та-ак? – заинтересовано склонил голову Шарлемань.– И его выбор пал на позолоченного павлина, что, как говорят, живет в чудесном саду Мюхенвальда, – и видя, как начинает багроветь лицо короля, и как в легкие уже набирается воздух для решительного отказа, Волк быстро договорил:– ...И предлагает вашему величеству за него полмешка золота.Король на секунду замер – сработал арифмометр в его лысеющей голове. Дебет-кредит, победа-поражение, войско-свадьба... двор-развлечения... турниры-фасоны... Щелк-щелк, щелк-щелк, щелк-щелк... Щелк.Решение созрело.– Нет, на это я согласиться не могу, – как и ожидал Серый, Шарлемань замотал головой, но далеко не так решительно, как собирался в начале – в ней уже накрепко засело видение большой кучи такого необходимого ему сейчас металла пятьсот восемьдесят пятой пробы.Иван тоже почувствовал это, и решил внести свою лепту в разговор.– Князь хотел сказать – ч...ауууй!– Что? – не расслышал Шарлемань.– Его высочество великодушно соглашаются на мешок, – разъяснил князь.– А почему он опять прыгает на одной ноге?– Это он от смущения, – расплылся в умильной улыбке поверенный царевича.– Какая прелесть! – заулыбался король. – Семь мешков.– Чрезвычайно милый мальчик, – согласился с ним князь. – Полтора.– Зол... Жар-птица – это символ нации. Шесть с половиной.– Символ нации – это ее монарх, – глубокий поклон. – Два.– Другой такой вы не найдете нигде. Шесть.– А если найдем? Два с половиной.– Пожалуйста, ищите. Это ведь не я к вам пришел, требуя продать семейную реликвию. Пять с половиной.– Продать – не подарить. Три.– Если бы вы знали, как она смотрится вечером в верхнем саду! Пять.– Может, еще узнаем. Три с половиной.– Нет, я просто обязан рассказать, как она нам досталась! Сколько благородных рыцарей сложило свои удалые головы! Четыре с половиной!– Это ваши проблемы, как она вам досталась. Мы предчувствуем, как она достанется нам. Четыре.– ...– И это наше последнее слово. Смотрите, ваше величество, мы ведь можем и в другом месте поискать. А ведь что с возу упало – на то напоролись! Лукоморская народная мудрость.Король согласно кивнул.– По рукам, золотые вы мои мальчики!– Но ваше величество!..И только тут в первый раз наши герои заметили, что они с Шарлеманем в зале аудиенций были не одни. За троном, сливаясь с бордовыми портьерами, все это время стоял невысокий бледный человечек в бордовом балахоне и круглой серой шапочке. И теперь он выступил из тени и яростно зашептал в монаршье ухо что-то неприятное, судя по тому, как опять налилась кровью физиономия Шарлеманя и насупились мохнатые брови.– Кто это? – украдкой спросил Серый.– Я думаю, Кардинал Маджента – ну, помнишь, когда границу переезжали, мы их историю вспоминали? Интересно, что он может ему говорить? Не нравится мне все это...– И мне тоже. Слишком легко все прошло. А говорит он ему, чтобы тот не давал окончательного ответа, пока не получит известий об исходе сражения.– Ну и слух у тебя...– И слух тоже.– Серый, ты молодец, только можно я выскажу пожелание, пока не забыл? Хотя, такое не забывается.– Валяй, – милостиво согласился князь.– В следующий раз, когда будешь говорить про... ну, про немцената и харезматичного финтралопа... ты меня заранее предупреждай, пожалуйста, ладно? А то ведь тут действительно заикой остаться можно...– Я должен больше читать?– Или наоборот, меньше. Третьего лучше не надо.
* * *
Припекало июньское солнышко. Теплую кожистую листву дуба нехотя шевелил слабый ветерок. Внизу, под холмом, на сколько хватало глаз, во все стороны простирались поля – зеленая равнина. И петляла-вилась дорога.На дубу сидел Серый и от скуки свистел. Иногда он слезал и останавливал проезжих и прохожих, чтобы узнать у них новости с линии фронта. А заодно помочь им расстаться с продуктами, если таковые случайно оказывались при них.Скучно же ему было потому, что сидел он тут уже третий день, а прохожих и даже проезжих, по сравнению с первым днем, почему-то стало гораздо меньше. Может, сказывалась всеобщая международная напряженность. А, может, добрая (или недобрая) слава Волка слишком быстро разбежалась по окрестностям.Как он и ожидал, проклятый кардинал уговорил короля подождать, пока не будут получены известия об исходе сражения с шантоньцами – ведь в случае победы необходимость срочно собирать новое войско отпадала, и Вондерланду можно было не продавать жар-птицу. Конечно, если бы Иван не был таким щепетильным и омерзительно честным, можно было бы уже давно как-нибудь ночью пробраться во дворец и свистнуть это чудо природы. Конечно, выбраться потом с ней из города было бы сложно, но не невозможно, и дней через двадцать героический царевич взирал бы свысока на своих менее удачливых братовьев, но...На горизонте наконец-то показалось пыльное облако. А не слишком ли оно быстро движется для какой-нибудь груженой телеги? А не тот ли это, кого мы ждем? А не надо ли нам начать собираться?Волк быстро натянул длинную кольчугу, черные сапоги с заклепками, нахлобучил блестящий в некоторых местах шлем, перекинул через плечо перевязь с коротким мечом – и стал неотличим от первого встречного городского стражника. Оставшаяся после похода к королю половина дня была не напрасно потрачена на раскопки в лавках старьевщиков по всему городу.Разбойник оглядел себя с ног до головы в маленькое круглое зеркальце и самодовольно ухмыльнулся. Хорош. Теперь – вперед.– Именем короля я приказываю тебе остановиться!Серый постарался, чтобы его было видно и слышно издалека. Он не хотел несчастных случаев в самый неподходящий момент. Гонец – если это был он – должен был еще сказать, чья армия заняла первое место.Всадник поднял коня на дыбы, яростно выругался, но остановился.– Ты – из армии Айса? – кинулся к нему Волк.– Нет, из бардака на Красной!– Кто победил?– Мы, черт тебя раздери! Неужели эти жабьи дети шантоньцы! – и он гордо двинул могучим кулаком себя в грудь. Зазвенели медали.Разбойник мысленно вздохнул. Самые худшие его опасения оправдывались. И бравого вояку было жалко. Почему-то и вдруг. Видать, общение с гуманитарием Иваном (или гуманистом? или гуманоидом? каких ведь только словей не нахватаешься от интеллигенции, вот уж действительно – с кем поведешься...) влияло на него не лучшим образом... Но времени на удивление не было. Он привык действовать, как Бог на душу положит, и идти поперек этого правила не собирался и сейчас.– Как тебя зовут? – с подозрительным прищуром он сделал вид, что внимательно вглядывается в лицо гонца.– Капрал Шрам!– А не был ли ты в известном заведении на Красной перед выходом полка в поход? – пустил пробный шар Серый.– В "Черной Лилии"? Был, приходил к Кокетте, как всегда – непонимающе сдвинул брови капрал. – Слушай, а какое твое собачье дело?– Ага! Я так и знал! Десять золотых крон – мои! Хо-хо!– Что за чушь ты несешь, крыса тыловая?Капрал не понял, каким образом он вдруг очутился на земле, и откуда на груди у него, с обнаженным клинком у глотки, оказался нахальный молокосос-стражник.Из какой-то подслушанной где-то и когда-то ученой беседы Серый почерпнул, что если человеку нажать на горле острым лезвием все равно чего в определенной зоне, то он резко теряет всякую сообразительность и способность к логическому мышлению. Сумели ли в конце концов умные люди дать на это хоть сколько-нибудь удовлетворительное объяснение, он не помнил, но от данного феномена зависела сейчас жизнь злополучного Шрама.– За твою голову майор Мур объявил награду в десять золотых! Это ты убил Кокетту из "Черной Лилии"! – выкрикнул Серый и чуть-чуть надавил.– Я никогда никого не убивал! – совершенно искренне прохрипел вояка."Ага, правильная зона!" – тихо порадовался Волк.– Тебя там видели!– Я не виноват!– Все улики против!– Клянусь тебе, я не убивал!– Я тебе не верю.– Чем угодно поклянусь – меня даже рядом там не было!– Майор Мур обещал...– Я сам дам тебе десять золотых! Отпусти меня!– Есть свидетели.– Двенадцать! Это все, что у меня с собой есть!– Хм, а может, ты и не врешь... Но если ты вернешься в город, тебя задержит первый же...– Я не вернусь в город!– Ну, хорошо. Снимай доспехи, давай деньги и дуй отсюда. Пока я добрый.Задумчиво поглядев вслед удирающему со всех ног капралу, Серый уронил кирасу, поножи и наручи на дорогу, пару минут попрыгал на них, попытался разрубить шлем мечом – не получилось. Все равно довольный результатом, он быстро облачился во все это, порезал в нескольких местах рубаху и штаны, бросил в лицо несколько горстей пыли. Под дубом, в сумке, у него оставалось еще немного томатного соуса – в ход пошел и он. Закончив переодевание и макияж, Волк снова заглянул в зеркальце.Из маленького кружка посеребренного с одной стороны стекла на него глянуло изможденное, покрытое коркой грязи, пыли и засохшей крови, лицо воина, узнавшего недавно и не понаслышке, что такое поражение, унижение и смерть.– Гут, – удовлетворенно кивнул он сам себе, состроил скорбно-мужественную рожу зеркалу и подозвал коня.Его харезматичное величество Шарлемань Семнадцатый прогуливались по саду, любуясь жар-птицей в лучах заходящего солнца, когда из-под куста папайи, раздавив ананас, несмело выступил капитан городского гарнизона. Его испуганный бледный вид говорил яснее всяких слов о том, что случилось то, для доклада которого королю предполагаемые вестники тянут спички, и что этот гонец вытянул короткую.Все благодушие, если оно когда-либо и посещало Шарлеманя, улетучилось с пшиком, как Снегурочка над костром.– Ну, что опять случилось? – задал он ненужный вопрос.– Прибыл солдат из войска Айса, ваше величество, – выдавил из сухого шершавого горла капитан.– Ну, и? – цвет лица короля медленно побагровел.– Они сражались, как ль...Тяжелый, как плита фамильного склепа, взгляд монарха парализовал речевые навыки офицера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105