Джейк перевернул страницу. Верхнюю половину занимала вырезка из газеты. «Харриет П. Смит рисует Рио в бурю» – гласил заголовок. Темноглазая женщина с короткими торчащими волосами стояла между двумя мужчинами в белых костюмах. Он поднял книгу на несколько дюймов над стойкой и внимательно посмотрел.
– СМИТ?
Шарлин кивнула:
– Сразу после школы она вышла замуж за Донни Смита. У них родился сын. До прошлого года я думала, что у меня никогда не будет больше внуков.
– Так, значит, у нее есть еще дети? – быстро спросил Джейк. Несомненно, женщина, которую он встретил вчера, говорила об одном ребенке.
– О нет. После смерти Донни Харриет выбросила из головы все мысли о мужчинах. – Шарлин вздохнула. – Не слишком удивительно. Даже если она моя собственная дочь, а может быть, именно поэтому я больше других имею право сказать это. Нужен особенный мужчина, чтобы соответствовать ей. Это мой сын и его жена, Хани, наконец-то родили близнецов.
Джейк перевернул страницу. Еше одна картина. Еще одна потрясающая картина, вынужден был он признать. Но что он хотел найти – это более крупную фотографию Харриет П. Смит.
Потому что Харриет должна была быть той самой женщиной, которую он встретил вчера вечером. Но если это так, к чему таинственность, вымышленные имена?
Он поднял страницу, чтобы перевернуть. Шарлин шлепнула его по руке и удержала се.
– Подождите-ка минутку, – сказала она, указывая па него пальцем. – Вы репортер?
– Heт, – ответил он, спокойно глядя на нее.
– Они все время приходят и лгут мне, – сказала Шарлин. – Дайте-ка посмотреть ваш бумажник.
– В этом действительно нет необходимости, – начал Джейк, но потом решил не протестовать. Ему хотелось увидеть другие страницы этой книги. Она хотела его проверить.
– Вот, смотрите, – сказал он, вытаскивая бумажник. – Мое калифорнийское водительское удостоверение.
– Портер, – сказала Шарлин. – Портер. Я точно видела вас раньше. О, я знаю, вы считаете меня чокнутой, но, как я сказала…
– Вы правы, – перебил ее Джейк. Если он не скажет ей, она продолжит гадать, пока не втянет полгорода в свои поиски, пока не вспомнит, где видела его. – Я заканчивал школу в Дулитле.
Она ослабила руку, лежавшую на его ладони и книге. Прищурилась и смерила его взглядом, склонив голову набок, как обычно.
– Ну надо же! – наконец воскликнула она. – Харриет не удивится, увидев вас.
– Я здесь всего на несколько дней, – сказал Джейк, выуживая больше информации.
– Так же, как и она, – сказала Шарлин. – И не думайте, что она скоро вернется после этого приезда. Она дома в первый раз после смерти Донни. – Женщина фыркнула. – И она больше не называет Дулитл домом. Но по крайней мере прошлую ночь она спала в своей постели.
Джейк не знал, что сказать. Как же он не понял, что Золушка Смит-Джон – это Харриет? Но все же как можно ожидать, чтобы он узнал женщину, если он знал девушку?
– Она очень изменилась, не так ли? – спросил Джейк, рассматривая следующую вырезку из газеты.
Шарлин покачала головой:
– Родная мать не узнала бы ее. Она ест меньше птички. А ее волосы выглядят так, будто по ним прошелся нож мясника. Раньше у нее были такие красивые волосы. Но вы ведь должны помнить ее. Кажется, вы вместе ходили на какие-то танцы.
Джейк кивнул. Он не собирался обсуждать то свидание с матерью Харриет. А если он останется здесь еще, она должна вспомнить молодого человека, который заходил сюда много лет назад и спрашивал о ее дочери.
– Забавно, что я не вспомнила этого до этой самой минуты, – сказала Шарлин, пристально глядя на него. – Ну, полагаю, если ваш отец собирается отвести Милую Марту в церковь, мы еще увидим вас. Не говоря уж о том, что я могу кое-что вспомнить со временем.
Джейк уклончиво хмыкнул. Даже если его отец женится на Марте, будут ли они жить в этом захолустье? Его отец всю сознательную жизнь колесил по свету. Потом он вспомнил историю о том, как он рос на ферме в Орегоне. Может быть, полковник хотел в каком-то роде вернуться к корням?
Он взял бумажник, вытащил пятидесятидолларовую купюру и заплатил за снеговика и украшения.
– Было приятно с вами поговорить, – сказал он, – но теперь мне надо идти.
– Приходите к нам домой, – пригласила Шарлин. – Я уверена, Харриет с удовольствием повидается с вами. Я напекла пирогов. Я пеку такой морковный пирог, что каждый, кто меня знает, говорит, что нигде больше не пробовал такого.
– Морковный? Это мой любимый.
– Это ничуть меня не удивляет, – сказала Шарлин. – Харриет собиралась провести день в больнице со своей свекровью. Заходите сегодня после ужина. К тому времени она должна вернуться.
– Посмотрим, – ответил Джейк. – Но спасибо вам.
Она кивнула.
– С другой стороны, она может сразу удрать обратно в Нью-Йорк. – Она покачала головой и закрыла альбом с вырезками. – С этой девчонкой никогда ничего точно не знаешь.
Глава 24
Современная медицина
В Дулитле было здание суда, поэтому Харриет не могла понять, почему же жители города не построили новую окружную больницу. Она следовала указаниям, которые получила от отца, прежде чем он уехал на лесной склад, и проехала тридцать минут, не превышая скорости, не проезжая под знак «стоп» и не заехав на тротуар, когда парковала «хаммер».
Харриет почти никогда не бывала в больницах. Зак родился в старой клинике в Дулитле, которую теперь заменило здание из сияющего стекла и стали, в которое она теперь входила. Она никогда не ломала кости и ничем серьезным не болела, так же, как и ее сын.
Донни, до гибели в автомобильной катастрофе, также избегал медицинских учреждений.
Какая ирония судьбы, подумала Харриет. Она спросила пожилую женщину в коралловом халате и с веселой улыбкой, как пройти в зал ожидания хирургического отделения.
– Да, дорогая, – ответила женщина. – К кому вы пришли? – Она окинула ее взглядом поверх очков.
– К Оливии Смит.
– О, дорогая Оливия! – воскликнула женщина. – Мы с ней много лет состоим в одном клубе садоводов. Даже десятилетий. Садоводство так плохо отражается на коленях. Мне несколько лет назад заменили правое. Ничего особенного, дорогая, так что не нужно беспокоиться. – Она прищелкивала языком, набирая кнопки на компьютере. – Если у вас не слабое сердце, конечно. Так, посмотрим. Сейчас она в хирургии. Вы можете подождать на третьем этаже. Не курить и не пользоваться сотовым телефоном, если только вы не выйдете наружу. – Она погрозила Харриет пальцем.
Харриет кивнула. Что означают эти слова – «слабое сердце»? И как кому-то может повезти и он вытащит удачный жребий и получит сильное? Она размышляла над этим, идя по коридору к лифтам. Харриет хотела позвонить по мобильному, чтобы найти Зака, который приехал в больницу вместе с Оливией и ее сестрой, но решила подчиниться запрету. Он, наверное, в зале ожидания хирургии или в кафе, вход в которое она заметила за лифтом.
Она нажала кнопку «3». Наверное, у нее сильное сердце. Иначе как смогла бы она выдержать тот внешне рациональный разговор с Джейком Портером прошлой ночью? А сегодня утром, лежа в кровати своего детства, медленно просыпаясь и слушая звуки пробуждающегося дома, как смогла бы она пережить тот поток эмоций и воспоминаний, который угрожал затопить ее?!
…В утро после выпускного бала, в утро после того, как они двое были близки, как только могут быть близки мальчик и девочка, в утро после ночи, когда они превратились из мальчика и девочки в мужчину и женщину. Харриет лежала, прижимая к животу подушку.
Вся ее жизнь лежала перед ней, солнечный свет заливал каждый день календаря, все хорошее казалось достижимым. Она пошла в школу, напевая, улыбаясь. Глупость, конечно, что школа требовала, чтобы выпускники появились после выпускного, но это было одно из правил, которое все должны были выполнять. Невозможно было получить табель успеваемости, если не появишься в школе.
Харриет пошла, но не для того, чтобы забрать оценки, а чтобы увидеть. Джейка Портера. Коснуться его руки, увидеть его улыбку, насладиться тем, как его глаза теплеют, когда смотрят в ее глаза.
В школе его не было. Никто не знал, где он.
Но ее одноклассники знали о нем больше, чем она. Когда она начала спрашивать о нем, они перешептывались, а потом стали открыто смеяться над ней; Как раз перед полуднем, когда их должны были распустить, кто-то отвел ее в сторонку и объяснил шутку.
Харриет отказывалась поверить в это. С дрожащим подбородком она опровергала сплетни. Тот Джейк Портер, которого она знала, никогда бы не повел ее на танцы на спор, не попытался бы переспать с ней на спор. Нет, нет, нет! Она мысленно кричала это, а ее тело вспоминало ощущение его прикосновений, волшебство того, как он целовал ее и крепко обнимал.
Ее одноклассники, должно быть, ошибались.
Многих из них она знала всю свою жизнь. И мало с кем общалась или дружила.
Только Донни всегда поддерживал ее. Она пошла к нему, и, когда он подтвердил сплетни, она повесила голову.
Она не плакала.
Она просто прошла пешком всю дорогу домой от Смит-Плейса. Ей было все равно, что в кроссовку попал камушек. Ей было все равно, что этот камушек натирал ей ногу. Она даже не поморщилась, когда наконец сняла обувь и обнаружила кровавую мозоль.
Ничто больше не имело значения.
И все же она знала, что все они могут ошибаться. Только если бы Джейк Портер подтвердил свою вину, она бы поверила, что он действовал на спор.
Но она больше никогда его не видела.
До вчерашнего вечера.
Двери лифта открылись, и закрылись, и открылись, и закрылись, и открылись, и закрылись.
– Эй, мам. – Зак вошел в серебристые двери и встал перед ней. Он помахал рукой перед ее лицом. – Йе-ху-у, это я, твой сын, помнишь?
Харриет смотрела на него во все глаза, впитывая облик своего сына, его широкие плечи, его темные глаза, копну его темных волос. Зак был живой, дышащей копией Джейка.
– Зак, – сказала она. – Прости, я задумалась.
Он улыбнулся:
– Да-а, ты часто это делаешь. Не волнуйся. Я привык к этому.
– Как твоя… Оливия?
– Ба? – Он показал большим пальцем на лифт. – Она сейчас в послеоперационной. Мне сказали, что выход из наркоза может занять какое-то время. Так что я подумал, что могу пройтись.
Она улыбнулась:
– Ты имеешь в виду – перекусить?
Он улыбнулся в ответ.
– Там в конце коридора есть кафетерий.
– Да, он неплохой, – подтвердил он. – У них приличная пицца.
– Так ты там завтракал? – Она пошла рядом с ним.
– Тетя Амелия сделала омлет и печенье. Из ничего. – Он придержал открытой дверь кафетерия, и Харриет вошла внутрь. – Правда, это было почти в середине ночи.
Он заказал пеперони с колбасой. Харриет ограничилась чашкой кофе.
– Как тебе гостиница? – спросил Зак, прежде чем заняться пиццей.
– Я там не была, – ответила она. Он вопросительно поднял бровь. Харриет почти покраснела.
– Я заехала к родителям, ну и слово за слово… – Слово за слово. Вот уж точно, усмехнулась она про себя. Именно это и происходило при общении с Джейком Портером, пока она не набралась смелости уехать. Смелости? Это был либо самый храбрый, либо самый глупый ее поступок.
– Думаю, они были счастливы, – сказал Зак.
– Думаю, да, – согласилась Харриет. Ее отец – да. Что же до матери, тут она не была уверена. Она никогда не понимала ее и не умела читать ее чувства и даже не могла решить, есть ли они под этим постоянным потоком слов, слов, слов.
Харриет вздохнула и уставилась в чашку с жидковатым кофе. Надо было вернуться в «Веранду». Они подавали приличные стейки, а их кофе был почти так же хорош, как тот, что варила ее домработница.
Уезжая сегодня утром из родительского дома, она забрала сумку. Пребывание там действовало ей на нервы, и, как только ее брат с женой прибыли вместе с близнецами, она не могла представить, что будет спать в своей старой комнате, превращенной в детскую. Почему они не поставили кроватку в комнату Эдварда, она не могла понять, если только он и Хани не решили между собой, что в детях надо воспитывать самостоятельность.
Ее брат вполне мог принять такое решение; Харриет взяла ложку и помешала кофе, хотя не положила в него ни сахару, ни сливок.
– Она обставила меня в двух партиях из трех, – сказал Зак.
Харриет вопросительно посмотрела па него и только йотом поняла, о чем он говорит.
– Оливия? Шахматы?
Зак кивнул.
– Она в них спец. – Он прожевал еще несколько кусков пиццы, а потом вытер рот салфеткой. – Интересно, захочет ли она жить в Нью-Йорке.
Харриет почувствовала только тревогу от его слов.
– Что заставляет тебя думать об этом?
Он пожал плечами.
Она сделала глоток кофе.
– Я думаю, ей здесь одиноко.
– У нее есть ее клуб садоводов, – сказала Харриет, вспомнив о женщине в регистратуре. – И ее сестра. Амелии ужасно не хотелось бы терять ее. И брат ее тоже здесь.
Он кивнул, откинулся на спинку стула и похлопал себя по плоскому животу.
– Да-а. Это хреново, правда? Ну в смысле быть разбросанными так далеко друг от друга. Не то чтобы я хотел жить здесь, – быстро добавил он. – Но я не против приезжать на лето.
– Твоя лошадь все еще у нее?
Он кивнул.
– Думаю, она счастлива, – сказала Харриет.
Он пожал плечами.
– Ты мало здесь бываешь.
Харриет внимательно посмотрела на сына.
– Хочешь сказать, я знаю недостаточно, чтобы делать выводы?
Он окинул взглядом почти пустой кафетерий, потом снова посмотрел на нее:
– Да, думаю, это верно.
– Хорошо, – кивнула Харриет. – Не отступай, когда веришь в то, что говоришь.
Он улыбнулся, хотя выглядел немного озадаченным.
– Все-таки ты странная, мама.
– Спасибо, Зак, – сказала она, чувствуя больше гордости от этого замечания, чем от всех других похвал, какие она когда-либо заслуживала.
– Может быть, я съем что-нибудь на десерт? – спросил он и пошел к стойке.
Харриет смотрела на него, и сердце ее переполняла радость. Не важно, сколько неправильных решений она могла принять в своей жизни, рождение сына оставалось самым драгоценным и благословенным. Она не променяла бы это ни на что другое. Если это означает, что она должна вынести полный груз бед, как только ее адвокат свяжется с Джейком Портером, она пройдет и через это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38