C доставкой сайт Водолей
Говорит Джули Беннет.
Не было смысла называть его титул. Любая девушка в «Кристи» наверняка подумала бы, что «граф» – это имя. Было три часа дня по восточному времени. Англичане, принадлежавшие высшему классу, вероятно, заканчивали свой жидкий ленч и готовились к уходу с работы.
– Мисс Беннет! Как приятно! Чем могу помочь?
Джули расслышала снисхождение в голосе. Эти Генри Бисестеры никогда не оправятся от потери семейных состояний и ужасной необходимости работать. Все они выбрали себе наиболее достойные профессии из всех, какие можно найти для джентльмена, – в частности, спокойный, бархатистый мир художественного аукциона, но в итоге оставались торгашами, выискивающими картины для продажи. Они с удовольствием допустят способность назвать кастрата кастратом – существенной особенностью людей этой категории, но никогда полностью не смирятся с подобным положением вещей. Отсюда и проистекает их покровительственный тон. Джули Беннет могла бы, как говорится, миллион раз купить Бисестера со всеми потрохами и заставить его здорово поработать на фирму, но в свободное от работы время и в выходные дни ей никогда не быть ему равной, и это ей неплохо было бы усвоить.
– Как прошел уик-энд?
– Замечательно. Фрэнсис собирается уехать из Нью-Йорка, а у старого Анненберга прекрасный погребок, который он не запирает для друзей.
Человек, подобный Бисестеру, готов отправиться куда угодно ради хорошей охоты и бутылочки «Кларета-61». У Анненбергов главным притягательным фактором было вино. Ни один англичанин, принадлежавший к высшему обществу, конечно же, не надорвется на поле для гольфа – гольф считался игрой, созданной исключительно для людей более низкого положения.
– Ты говорил, что занимаешься реализацией современной живописи в «Кристи»?
– Да. Современной. Если точнее, работами периода после тысяча девятьсот сорок пятого года. Французскими импрессионистами занимаются другие.
– Мог бы ты продать картины Билли Бингэма?
– А почему бы, собственно, и нет. Правда, до сих пор мы его не продавали. Его только что открыли. Впрочем… да – на его работы должен быть спрос. Да, мы бы продали картины Билли Бингэма.
Похоже, эта мысль пришлась ему по вкусу. Она заслуживала упоминания в нескольких строках информационного бюллетеня.
– Ты купила одну на презентации, а затем, придя домой, пожалела? Если так, то уверен, лучший выход – отправить ее обратно Ивэну Кестлеру и попросить его подобрать еще что-нибудь.
Желание Бисестера продать не ослепило его настолько, чтобы отказать в благоразумном совете такому клиенту, как Джули Беннет. Может быть, для Джули Беннет такой дилер, как Ивэн Кестлер, сделает исключение и возвратит деньги.
– Нет. Я хочу сделать это через фирму «Кристи».
– Хорошо, подвози как-нибудь, взгляну и прикину, сколько можно выручить.
– Понимаешь, речь идет не об одной картине. У меня их сорок.
Джули взяла бокал с шампанским. Дельце становилось довольно веселым.
– О нет, дорогая мисс Беннет. Это опрометчиво.
Голос патриция вдруг стал внезапно подозрительным:
– Как, ради всего святого, удалось достать сорок картин Билли Бингэма? За них довольно крепко держатся.
– У Кестлера. Я купила всю его заднюю комнату. Можешь проверить у него, если есть желание. Я даже настаиваю на этом. Сегодня утром картины передали мне. К вечеру, если хочешь, они будут у тебя.
Фамильным девизом пятнадцатого графа Бисестера было «никогда не удивляться». Однако сейчас он не мог найти слов.
– Но зачем покупать сорок картин, а затем продавать все сорок?.. Я не вполне понимаю, какой в этом смысл.
– Я говорю совершенно серьезно. Все предельно просто. У меня есть сорок Бингэмов, и я прошу тебя продать их на аукционе. Ты ведь этим занимаешься, верно? У вас ведь аукционная фирма, не так ли?
Неужели Бисестер и «Кристи» опасаются взяться за эту сделку? Где же хваленая английская флегматичность?
Бисестер внутренне собрался, уловив скрытый упрек.
– Да, разумеется, мы могли бы продать их для тебя. Тут нет никаких вопросов. Но это же неразумно, тем более продавать все сразу. Подобная продажа тотчас собьет цену и вытолкнет товар с рынка. Тогда за них и гроша ломаного не выручить.
– Да, верно. Они пойдут почти задаром.
– Но ты, вероятно, заплатила за них немало денег. Полагаю, по меньшей мере пятьдесят тысяч долларов за каждую, исходя из того, что я слышал о сегодняшних ценах.
– На самом деле по сто тысяч.
– Ну, тем более. Я считаю, если вывалить все сразу, не выручить и части затраченного. Если по каким-то причинам у тебя нет желания обращаться к Кестлеру, то картины следует продавать очень осторожно, в течение длительного времени, и моли Бога, чтобы рынок смог их поглотить и чтобы художник остался в моде.
Бисестер полностью пришел в себя. Он ошибся, переоценив разум этой женщины. Совершенно очевидно, что, несмотря на свою коллекцию, она не научилась бизнесу картинами. Какой-нибудь делец здорово повеселится, выпустив из нее всю кровь.
Он продолжал:
– Попытаюсь объяснить, мисс Беннет, что в отношении новых художников, каким является Бингэм, цена искусственна. Дилер способен поддерживать цену на солидном уровне, только тщательно контролируя спрос и предложение. Если это удастся, он сможет поднять цены, создавая художнику имя. Если же сразу вывалить всю эту кучу картин на рынок, цена резко упадет, и те, кто купил картины по пятьдесят тысяч, запаникуют, они тоже постараются сбыть свои картины. Это как с банком. Пропадает доверие – пропадает все.
Бисестер подумал, что ему удалось изложить положение вещей весьма доходчиво.
– Я отлично знаю всю эту чепуху, – сказала Джули Беннет, подставляя свою роскошную кормовую часть под струю пикантно расположенного крана. – Ты берешься продать их или мне обратиться в «Сотби»?
Упоминание о ненавистном конкуренте мгновенно привело в порядок разум Бисестера.
– Хорошо, мы можем. Мы можем продать их для тебя.
Он помолчал.
– Но ты потеряешь деньги, уничтожишь художника и, может быть, его дилера тоже.
По крайней мере, она не сможет сказать, что ее не предупредили.
– Именно это я и хочу сделать, – просто сказала Джули.
В баре «Карлиль» восхитительный «Перриер» в бокале Ивэна Кестлера отдавал каким-то угрожающим привкусом. Хотя для этого, казалось, не было никаких причин. В конце концов, его солнце сияло высоко в небе: репутация, банковский счет и все, что имело значение в этом мире, также были на высоте и нежились в теплых лучах. Действительно, он не мог припомнить времени, когда дела обстояли бы лучше. Не похоже, чтобы англичанин разыгрывал спектакль, но слова Бисестера прозвучали, как слова человека в плаще из романа Ле Карре – плащи, кинжалы и нашептываемые угрозы. Бар «Карлиль» мало подходил на роль места для обмена секретами, но ему предстоит услышать, как было сказано, нечто секретное. Боже, думал Ивэн, эти секреты… Ему совершенно не хотелось получать грустные известия в день рождения.
Раскрасневшийся Бисестер появился точно в назначенное время. Сев, заказал сухой мартини и выложил на стойку бара номер «Файнэншл таймс». Цвет бумаги соответствовал цвету его щек.
– Привет, Ивэн.
Ивэн молча смотрел на него. И удивительное дело – неприятно скрутило живот. Что же, черт возьми, Бисестер хотел сказать ему?
– У тебя крупные неприятности, Ивэн. Очень большие. Джули Беннет сказала, ты продал ей сорок Бингэмов. Она вчера мне звонила поздно вечером – хочет, чтобы «Кристи» продала все картины одним лотом на ближайшем аукционе. – Любое время после ленча для таких, как Генри Бисестер, считалось «поздним вечером».
Отпив полпорции мартини, он искоса посмотрел на Ивэна Кестлера. Трудно было подложить бомбу более крупного калибра.
– Что? – спросил Ивэн.
– Ты дал ей возможность купить сорок Бингэмов, не оговорив в контракте ограничений на перепродажу?
Вопрос, заданный Бисестером, как ничто иное подтвердил, что весь этот кошмар – правда.
– Она не может сделать это! – воскликнул Ивэн.
– Если нет контракта, а картины у нее, она может поступать с ними как ей заблагорассудится.
Бисестер допил мартини и сделал знак бармену принести еще одну порцию. Он пил не для того, чтобы снять стресс, – это было частью обычного предленчевского ритуала.
– Можно на этот раз добавить «Будля»?
Члены клуба веселились до упаду, поскольку название благородного клуба святого Джеймса красовалось и на бутылке с джином. В клубе джин стоил намного дешевле и был хорошего качества. В Англии для мартини всегда использовался джин «Гордон», разлитый в зеленые бутылки, однако «Гордон», экспортируемый в Америку, был значительно слаще. «Будль» был лучшим напитком. По эту сторону Атлантики самым шикарным считался джин «Танквари», но о нем не могло быть и речи в Вест-Энде.
– Однако ты не возьмешься продавать картины для нее, не так ли, Генри? Ты прекрасно знаешь, чем это может обернуться для меня и для художника.
Генри Бисестер взглянул прямо перед собой. Он ожидал подобного заявления. Аукционы не могли позволить себе портить отношения с дилерами, реализация картин которых составляла солидную часть их доходов. Коробейники от искусства, кроме тех случаев, когда грызли глотки друг другу, держались вместе ближе, чем спаривающиеся собаки.
– Понимаешь, все весьма непросто, Ивэн. Вот почему я позвонил тебе сразу же, как только эта сумасшедшая баба переговорила со мной. Подумал, что, может быть, ты сумеешь отговорить ее. В конце концов, ее ожидает холодный финансовый душ, если она попытается реализовать свою безрассудную схему. Но, судя по всему, ее это абсолютно устраивает. Дело в том, что, если не мы продадим картины, их продаст кто-нибудь другой. Парни из «Сотби» продали бы своих бабок, узнай они об этом. Если дело будем вести мы, то, по крайней мере, сможем действовать заодно и предотвратить полную катастрофу. Одному лишь Богу известно как.
Ивэн подумал, куда могла подеваться вся его кровь? Беннет решила идти до конца. «Кристи» ей поможет.
– Этого нельзя допустить.
– Боюсь, что так все и будет, Ивэн. Кто-нибудь может объяснить мне доходчиво, почему эта Джули Беннет так страстно мечтает уничтожить тебя и Билли Бингэма, что не останавливается перед потерей солидного куша от четырех миллионов долларов?
Генри Бисестер покачал головой. За четыре миллиона долларов можно купить пятьдесят тысяч акров земли в Шотландии, участок в одну-две мили береговой линии на Спейе, где водится лосось – лучшая недвижимость в Инвернешире. На эти деньги можно купить имение – настоящую жемчужину, расположенную на плато Нэш в Регентском парке; три-четыре сотни акров земли в Вилшире, где водятся фазаны, форель, а на ферме можно разводить породистых собак. Тогда не нужно будет думать о том, чтобы зарабатывать себе на жизнь, – только спортивные упражнения в баре Уайта и сногсшибательная приходящая девица, выполняющая некоторые обязанности Фрэнсис. Девушка, жалующаяся на его действия, вернее на их отсутствие, которая могла бы раз-другой стегануть его по заднице хлыстом и ради смеха одолжить ему свои трусики покрасоваться перед зеркалом после того, как он примет положенную после ленча порцию согревающего «Кэмел-онзе-рокс», остуженного ею в холодильнике в квартирке на Бейсвотер, которую он помог бы ей оплачивать.
Ивэн Кестлер нарушил все правила своей собственной игры. Опыт, накопленный годами, полетел, как говорится, коту под хвост, когда королева романа помахала перед ним своим притягательным чеком. Однажды он ее перехитрил, а на этот раз явно недооценил. Теперь ему придется поплатиться всем, буквально всем. И ему было известно за что: Бингэм был любовником Беннет и бросил ее, предоставив ей все основания для мести. Невероятно, но Ивэн сам на блюдечке преподнес ей средство для их уничтожения. Почему? Ответ прост. Бисестер только что ответил на него. Никто в этом странном мире денег, в котором они жили, не мог поверить, что кто-то готов лишиться огромной суммы ради такой нерыночной вещи, как месть.
– Когда будет распродажа картин, Генри? – спросил он поникшим голосом.
– Фирма намерена как можно скорее выставить их на продажу. Она состоится в конце следующей недели, после подготовки приложения к каталогу. Никакой предпродажной рекламы. Может быть, никто не заметит.
– Да уж!
Бисестер кивнул. Да, на это слабая надежда.
– Что ты будешь делать, Ивэн? Выкупишь их сам?
– За четыре миллиона, и я буду единственным покупателем в зале? Затем цены начнут падать камнем, и получится, что я устрою праздник для этой Беннет и выброшу на ветер свои деньги. Кроме того, у меня нет четырех миллионов. А у тебя есть?
Несколько дней назад у Ивэна были деньги, полученные от Джули Беннет, но теперь они покоились в Центральном банке Севильи на счету герцогини Альбы в обмен на те картины, которые он просто был обязан заполучить, но для обращения которых в деньги потребуется длительное время.
Бисестер подумывал о третьем мартини. Да, плохи дела, но он чувствовал себя отлично. В несчастьях других было что-то стимулирующее. У немцев существует даже специальное понятие: schadeneude – означающее восторг, получаемый от несчастий друга.
– Как насчет ленча, Ивэн? Я встречаюсь с Кателли и Томом Армстронгом в «Плеядах». Никак не могу наесться их бараниной. Мы были бы рады, если бы ты присоединился к нам.
– Нет, нет. Спасибо, Генри.
Ивэн поднялся. Это действие и предпринятое для его совершения усилие не улучшили цвета его лица. Под загаром оно приобрело сероватый оттенок.
– Пойду обратно в галерею. Нужно кое-кому позвонить.
Он все еще находился рядом, но у Генри Бисестера было ощущение, что он уже ушел.
– Спасибо, что предупредил, – проговорил Ивэн явно упавшим голосом, направляясь нетвердой походкой к двери, ведущей на Мэдисон-авеню.
* * *
Исходя из того принципа, что избыток – благо и лишним можно поделиться, многие теперь сгибались в пояснице, чтобы вручить деньги Роберту Фоли. Пит Ривкин привел в движение этот золотой шар, и теперь он набрал скорость и катится сам по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Не было смысла называть его титул. Любая девушка в «Кристи» наверняка подумала бы, что «граф» – это имя. Было три часа дня по восточному времени. Англичане, принадлежавшие высшему классу, вероятно, заканчивали свой жидкий ленч и готовились к уходу с работы.
– Мисс Беннет! Как приятно! Чем могу помочь?
Джули расслышала снисхождение в голосе. Эти Генри Бисестеры никогда не оправятся от потери семейных состояний и ужасной необходимости работать. Все они выбрали себе наиболее достойные профессии из всех, какие можно найти для джентльмена, – в частности, спокойный, бархатистый мир художественного аукциона, но в итоге оставались торгашами, выискивающими картины для продажи. Они с удовольствием допустят способность назвать кастрата кастратом – существенной особенностью людей этой категории, но никогда полностью не смирятся с подобным положением вещей. Отсюда и проистекает их покровительственный тон. Джули Беннет могла бы, как говорится, миллион раз купить Бисестера со всеми потрохами и заставить его здорово поработать на фирму, но в свободное от работы время и в выходные дни ей никогда не быть ему равной, и это ей неплохо было бы усвоить.
– Как прошел уик-энд?
– Замечательно. Фрэнсис собирается уехать из Нью-Йорка, а у старого Анненберга прекрасный погребок, который он не запирает для друзей.
Человек, подобный Бисестеру, готов отправиться куда угодно ради хорошей охоты и бутылочки «Кларета-61». У Анненбергов главным притягательным фактором было вино. Ни один англичанин, принадлежавший к высшему обществу, конечно же, не надорвется на поле для гольфа – гольф считался игрой, созданной исключительно для людей более низкого положения.
– Ты говорил, что занимаешься реализацией современной живописи в «Кристи»?
– Да. Современной. Если точнее, работами периода после тысяча девятьсот сорок пятого года. Французскими импрессионистами занимаются другие.
– Мог бы ты продать картины Билли Бингэма?
– А почему бы, собственно, и нет. Правда, до сих пор мы его не продавали. Его только что открыли. Впрочем… да – на его работы должен быть спрос. Да, мы бы продали картины Билли Бингэма.
Похоже, эта мысль пришлась ему по вкусу. Она заслуживала упоминания в нескольких строках информационного бюллетеня.
– Ты купила одну на презентации, а затем, придя домой, пожалела? Если так, то уверен, лучший выход – отправить ее обратно Ивэну Кестлеру и попросить его подобрать еще что-нибудь.
Желание Бисестера продать не ослепило его настолько, чтобы отказать в благоразумном совете такому клиенту, как Джули Беннет. Может быть, для Джули Беннет такой дилер, как Ивэн Кестлер, сделает исключение и возвратит деньги.
– Нет. Я хочу сделать это через фирму «Кристи».
– Хорошо, подвози как-нибудь, взгляну и прикину, сколько можно выручить.
– Понимаешь, речь идет не об одной картине. У меня их сорок.
Джули взяла бокал с шампанским. Дельце становилось довольно веселым.
– О нет, дорогая мисс Беннет. Это опрометчиво.
Голос патриция вдруг стал внезапно подозрительным:
– Как, ради всего святого, удалось достать сорок картин Билли Бингэма? За них довольно крепко держатся.
– У Кестлера. Я купила всю его заднюю комнату. Можешь проверить у него, если есть желание. Я даже настаиваю на этом. Сегодня утром картины передали мне. К вечеру, если хочешь, они будут у тебя.
Фамильным девизом пятнадцатого графа Бисестера было «никогда не удивляться». Однако сейчас он не мог найти слов.
– Но зачем покупать сорок картин, а затем продавать все сорок?.. Я не вполне понимаю, какой в этом смысл.
– Я говорю совершенно серьезно. Все предельно просто. У меня есть сорок Бингэмов, и я прошу тебя продать их на аукционе. Ты ведь этим занимаешься, верно? У вас ведь аукционная фирма, не так ли?
Неужели Бисестер и «Кристи» опасаются взяться за эту сделку? Где же хваленая английская флегматичность?
Бисестер внутренне собрался, уловив скрытый упрек.
– Да, разумеется, мы могли бы продать их для тебя. Тут нет никаких вопросов. Но это же неразумно, тем более продавать все сразу. Подобная продажа тотчас собьет цену и вытолкнет товар с рынка. Тогда за них и гроша ломаного не выручить.
– Да, верно. Они пойдут почти задаром.
– Но ты, вероятно, заплатила за них немало денег. Полагаю, по меньшей мере пятьдесят тысяч долларов за каждую, исходя из того, что я слышал о сегодняшних ценах.
– На самом деле по сто тысяч.
– Ну, тем более. Я считаю, если вывалить все сразу, не выручить и части затраченного. Если по каким-то причинам у тебя нет желания обращаться к Кестлеру, то картины следует продавать очень осторожно, в течение длительного времени, и моли Бога, чтобы рынок смог их поглотить и чтобы художник остался в моде.
Бисестер полностью пришел в себя. Он ошибся, переоценив разум этой женщины. Совершенно очевидно, что, несмотря на свою коллекцию, она не научилась бизнесу картинами. Какой-нибудь делец здорово повеселится, выпустив из нее всю кровь.
Он продолжал:
– Попытаюсь объяснить, мисс Беннет, что в отношении новых художников, каким является Бингэм, цена искусственна. Дилер способен поддерживать цену на солидном уровне, только тщательно контролируя спрос и предложение. Если это удастся, он сможет поднять цены, создавая художнику имя. Если же сразу вывалить всю эту кучу картин на рынок, цена резко упадет, и те, кто купил картины по пятьдесят тысяч, запаникуют, они тоже постараются сбыть свои картины. Это как с банком. Пропадает доверие – пропадает все.
Бисестер подумал, что ему удалось изложить положение вещей весьма доходчиво.
– Я отлично знаю всю эту чепуху, – сказала Джули Беннет, подставляя свою роскошную кормовую часть под струю пикантно расположенного крана. – Ты берешься продать их или мне обратиться в «Сотби»?
Упоминание о ненавистном конкуренте мгновенно привело в порядок разум Бисестера.
– Хорошо, мы можем. Мы можем продать их для тебя.
Он помолчал.
– Но ты потеряешь деньги, уничтожишь художника и, может быть, его дилера тоже.
По крайней мере, она не сможет сказать, что ее не предупредили.
– Именно это я и хочу сделать, – просто сказала Джули.
В баре «Карлиль» восхитительный «Перриер» в бокале Ивэна Кестлера отдавал каким-то угрожающим привкусом. Хотя для этого, казалось, не было никаких причин. В конце концов, его солнце сияло высоко в небе: репутация, банковский счет и все, что имело значение в этом мире, также были на высоте и нежились в теплых лучах. Действительно, он не мог припомнить времени, когда дела обстояли бы лучше. Не похоже, чтобы англичанин разыгрывал спектакль, но слова Бисестера прозвучали, как слова человека в плаще из романа Ле Карре – плащи, кинжалы и нашептываемые угрозы. Бар «Карлиль» мало подходил на роль места для обмена секретами, но ему предстоит услышать, как было сказано, нечто секретное. Боже, думал Ивэн, эти секреты… Ему совершенно не хотелось получать грустные известия в день рождения.
Раскрасневшийся Бисестер появился точно в назначенное время. Сев, заказал сухой мартини и выложил на стойку бара номер «Файнэншл таймс». Цвет бумаги соответствовал цвету его щек.
– Привет, Ивэн.
Ивэн молча смотрел на него. И удивительное дело – неприятно скрутило живот. Что же, черт возьми, Бисестер хотел сказать ему?
– У тебя крупные неприятности, Ивэн. Очень большие. Джули Беннет сказала, ты продал ей сорок Бингэмов. Она вчера мне звонила поздно вечером – хочет, чтобы «Кристи» продала все картины одним лотом на ближайшем аукционе. – Любое время после ленча для таких, как Генри Бисестер, считалось «поздним вечером».
Отпив полпорции мартини, он искоса посмотрел на Ивэна Кестлера. Трудно было подложить бомбу более крупного калибра.
– Что? – спросил Ивэн.
– Ты дал ей возможность купить сорок Бингэмов, не оговорив в контракте ограничений на перепродажу?
Вопрос, заданный Бисестером, как ничто иное подтвердил, что весь этот кошмар – правда.
– Она не может сделать это! – воскликнул Ивэн.
– Если нет контракта, а картины у нее, она может поступать с ними как ей заблагорассудится.
Бисестер допил мартини и сделал знак бармену принести еще одну порцию. Он пил не для того, чтобы снять стресс, – это было частью обычного предленчевского ритуала.
– Можно на этот раз добавить «Будля»?
Члены клуба веселились до упаду, поскольку название благородного клуба святого Джеймса красовалось и на бутылке с джином. В клубе джин стоил намного дешевле и был хорошего качества. В Англии для мартини всегда использовался джин «Гордон», разлитый в зеленые бутылки, однако «Гордон», экспортируемый в Америку, был значительно слаще. «Будль» был лучшим напитком. По эту сторону Атлантики самым шикарным считался джин «Танквари», но о нем не могло быть и речи в Вест-Энде.
– Однако ты не возьмешься продавать картины для нее, не так ли, Генри? Ты прекрасно знаешь, чем это может обернуться для меня и для художника.
Генри Бисестер взглянул прямо перед собой. Он ожидал подобного заявления. Аукционы не могли позволить себе портить отношения с дилерами, реализация картин которых составляла солидную часть их доходов. Коробейники от искусства, кроме тех случаев, когда грызли глотки друг другу, держались вместе ближе, чем спаривающиеся собаки.
– Понимаешь, все весьма непросто, Ивэн. Вот почему я позвонил тебе сразу же, как только эта сумасшедшая баба переговорила со мной. Подумал, что, может быть, ты сумеешь отговорить ее. В конце концов, ее ожидает холодный финансовый душ, если она попытается реализовать свою безрассудную схему. Но, судя по всему, ее это абсолютно устраивает. Дело в том, что, если не мы продадим картины, их продаст кто-нибудь другой. Парни из «Сотби» продали бы своих бабок, узнай они об этом. Если дело будем вести мы, то, по крайней мере, сможем действовать заодно и предотвратить полную катастрофу. Одному лишь Богу известно как.
Ивэн подумал, куда могла подеваться вся его кровь? Беннет решила идти до конца. «Кристи» ей поможет.
– Этого нельзя допустить.
– Боюсь, что так все и будет, Ивэн. Кто-нибудь может объяснить мне доходчиво, почему эта Джули Беннет так страстно мечтает уничтожить тебя и Билли Бингэма, что не останавливается перед потерей солидного куша от четырех миллионов долларов?
Генри Бисестер покачал головой. За четыре миллиона долларов можно купить пятьдесят тысяч акров земли в Шотландии, участок в одну-две мили береговой линии на Спейе, где водится лосось – лучшая недвижимость в Инвернешире. На эти деньги можно купить имение – настоящую жемчужину, расположенную на плато Нэш в Регентском парке; три-четыре сотни акров земли в Вилшире, где водятся фазаны, форель, а на ферме можно разводить породистых собак. Тогда не нужно будет думать о том, чтобы зарабатывать себе на жизнь, – только спортивные упражнения в баре Уайта и сногсшибательная приходящая девица, выполняющая некоторые обязанности Фрэнсис. Девушка, жалующаяся на его действия, вернее на их отсутствие, которая могла бы раз-другой стегануть его по заднице хлыстом и ради смеха одолжить ему свои трусики покрасоваться перед зеркалом после того, как он примет положенную после ленча порцию согревающего «Кэмел-онзе-рокс», остуженного ею в холодильнике в квартирке на Бейсвотер, которую он помог бы ей оплачивать.
Ивэн Кестлер нарушил все правила своей собственной игры. Опыт, накопленный годами, полетел, как говорится, коту под хвост, когда королева романа помахала перед ним своим притягательным чеком. Однажды он ее перехитрил, а на этот раз явно недооценил. Теперь ему придется поплатиться всем, буквально всем. И ему было известно за что: Бингэм был любовником Беннет и бросил ее, предоставив ей все основания для мести. Невероятно, но Ивэн сам на блюдечке преподнес ей средство для их уничтожения. Почему? Ответ прост. Бисестер только что ответил на него. Никто в этом странном мире денег, в котором они жили, не мог поверить, что кто-то готов лишиться огромной суммы ради такой нерыночной вещи, как месть.
– Когда будет распродажа картин, Генри? – спросил он поникшим голосом.
– Фирма намерена как можно скорее выставить их на продажу. Она состоится в конце следующей недели, после подготовки приложения к каталогу. Никакой предпродажной рекламы. Может быть, никто не заметит.
– Да уж!
Бисестер кивнул. Да, на это слабая надежда.
– Что ты будешь делать, Ивэн? Выкупишь их сам?
– За четыре миллиона, и я буду единственным покупателем в зале? Затем цены начнут падать камнем, и получится, что я устрою праздник для этой Беннет и выброшу на ветер свои деньги. Кроме того, у меня нет четырех миллионов. А у тебя есть?
Несколько дней назад у Ивэна были деньги, полученные от Джули Беннет, но теперь они покоились в Центральном банке Севильи на счету герцогини Альбы в обмен на те картины, которые он просто был обязан заполучить, но для обращения которых в деньги потребуется длительное время.
Бисестер подумывал о третьем мартини. Да, плохи дела, но он чувствовал себя отлично. В несчастьях других было что-то стимулирующее. У немцев существует даже специальное понятие: schadeneude – означающее восторг, получаемый от несчастий друга.
– Как насчет ленча, Ивэн? Я встречаюсь с Кателли и Томом Армстронгом в «Плеядах». Никак не могу наесться их бараниной. Мы были бы рады, если бы ты присоединился к нам.
– Нет, нет. Спасибо, Генри.
Ивэн поднялся. Это действие и предпринятое для его совершения усилие не улучшили цвета его лица. Под загаром оно приобрело сероватый оттенок.
– Пойду обратно в галерею. Нужно кое-кому позвонить.
Он все еще находился рядом, но у Генри Бисестера было ощущение, что он уже ушел.
– Спасибо, что предупредил, – проговорил Ивэн явно упавшим голосом, направляясь нетвердой походкой к двери, ведущей на Мэдисон-авеню.
* * *
Исходя из того принципа, что избыток – благо и лишним можно поделиться, многие теперь сгибались в пояснице, чтобы вручить деньги Роберту Фоли. Пит Ривкин привел в движение этот золотой шар, и теперь он набрал скорость и катится сам по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57