Правда, у него была репутация несдержанного человека, с легкоплавкими предохранителями. Пациенты этого не замечали, но зато отлично ощущали дураки, позеры, лицемеры, эгоисты и все те, кого не заботила чужая судьба. Гнев доктора Фоли, как говорится, поражал не в бровь, а в глаз тех, кто оказывался у него на пути или пытался сбить с избранного курса – помогать неспособным помочь себе самим. Джейн не относилась ни к одной из названных категорий. Прекрасная девушка мечты, полная загадочного очарования, и он невольно спрашивал себя, не начало ли это любви? Не в этом ли крылся источник раздражения?
В любовных делах Роберт Фоли был новичком. Разумный в делах мирских, он не влюблялся в героинь телефильмов, романов или красавиц, изображенных на обложках журналов. Не исключено, что это обстоятельство разочаровывало и раздражало его. Раздражало то, что он чувствовал себя как ребенок в калифорнийской любовной игре, в которой так много игроков были настоящими мастерами.
Стараясь контролировать свой взгляд, Роберт Фоли нетерпеливо протянул ей пиво.
Джейн разглядывала его. Она заметила смущение, но не понимала причины, и подсознательно не хотела этого замечать. Этот человек заставлял ее чувствовать все то, что она поклялась никогда больше не чувствовать. За несколько дней, проведенных в его доме, она была заинтригована сдержанностью, странным внутренним убранством комнат и загадками, сокрытыми в волнующих глубинах его души. Она знала, что по какой-то причине вселяла в него страх. Но почему это происходит, можно было узнать, лишь раскрывшись навстречу. Однако она не была еще готова к такому шагу. Причиненная боль оставалась слишком реальной.
– Похоже, здесь ты не чувствуешь себя в своей тарелке, Роберт Фоли? Я имею в виду Лос-Анджелес.
Он растянулся на топчане и невесело улыбнулся ее вопросу.
– Доктора, полагаю, чувствуют себя на месте там, где имеется патология.
Он понимал, что она подразумевала совершенно другое, но ему хотелось смутить ее так же, как она смущала его.
– Но Лос-Анджелес – даже, здесь в Долине, – это…
Она старалась подыскать подходящее определение, но не нашла его. Загорелая ее рука словно выразила это в красноречивом жесте: бег трусцой, загорание, питание, секс и бытие.
Приложив банку с пивом к губам, он улыбнулся ей, глаза благодарили за попытку сделать комплимент, который он никогда не смог бы принять.
– Ты останешься здесь?
Это была странная смесь вопроса и просьбы.
Джейн опустилась рядом с ним на колени; ее груди – блестящие, сияющие сферы – находились в нескольких дюймах от него, на темно-розовых сосках блестели капельки пота. Роберт Фоли тяжело сглотнул. До настоящего момента он верил, что ничто не может превзойти красоту святости.
– Мне бы хотелось, Роберт. Еще немного, во всяком случае, – она пристально посмотрела на него. – Но мне нужно найти работу.
– Хорошо, это же Голливуд. Ты всегда можешь сниматься.
Они рассмеялись этой шутке. И тут же замолкли. В воздухе явно витало нечто, что не позволяло шутить над глубинной сутью Лос-Анджелеса.
Джейн продолжила почти серьезно:
– Нужно учиться, я думаю, нужна хорошая актерская школа.
– И агент. В этом городе даже у священников есть агенты… и, кроме того, нужна стальная амбиция, непробиваемая шкура и…
– Хватит. Хватит!
В деланном испуге Джейн всплеснула руками, подняв груди к желтовато-туманному небу.
Роберт Фоли посмотрел на нее, покрытую капельками пота и прекрасную. Так или иначе, она явно чувствовала себя в Калифорнии как дома. Такая женщина, как Джейн Каммин, могла иметь все, чем располагала Калифорния.
– Думаю, я мог бы познакомить тебя с Питом Ривкиным.
Сказать, что Пит Ривкин входил в список, было бы серьезной оплошностью в городе, не прощавшем подобных ошибок. Для Пита Ривкина горел зеленый свет, он был мощной машиной, производившей деньги, и в этом качестве обладал непререкаемой властью в городе, который не поклонялся практически ничему иному. Однако этот человек, пересекавший сейчас бассейн в Коулд-Вотер-Каньоне, лелеял мечту. Подобная мечта показалась бы странной любому, кто не понимает Голливуда и его забот, она могла бы вызвать несварение желудка даже у таких закаленных типов, которые причисляют себя к кадровому составу разведки. Пит Ривкин мечтал создать сериал, не знавший себе подобных.
Он полным ходом шел к реализации своего замысла. Основная идея была успешно представлена телекомпании Эй-би-эс, и теперь ее боссы приплясывали от нетерпения, как юные шалопаи в общественном душе. О «Ночах в Беверли-Хиллз» заговорили, пронесся слух по улицам, и, что гораздо важнее, о них упоминали на страницах таких «деловых» изданий, как «Вариети» и «Репортер Голливуда»; намекалось, что сериал будет больше, чем просто громадный, и более всеобъемлющий, чем обширный.
Пит Ривкин выполнил крутой поворот, как выдра, решившая изменить традиционный маршрут. Рассекая воду, он направлял все усилия в точно выбранное место, казалось, он ощущал натяжение и напряжение в усталых мускулах. Все шло в соответствии с данным им словом, «Ночи в Беверли-Хиллз» обещали стать великолепным творением: относительно замысла у него не было ни вопросов, ни сомнений.
Ривкин был необыкновенной личностью в Голливуде, оригиналом в городе искусственных, трафаретных людей: асексуальных, аскетических, непривлекательных для тех, кому нравились темные и опасно выглядевшие личности, со взглядом, как наждачная бумага, и острым, как стилет, языком. Он был подтянут и строен, не пил, не курил, не употреблял наркотиков. Однако он читал финансовые отчеты с быстротой, с какой домашние хозяйки поглощали романы Джули Беннет. В то же время ему нравилось снимать отличные фильмы, и подобная, столь редкая комбинация личных качеств подняла его рейтинг среди членов правления корпораций, жаждавших вложить деньги в индустрию развлечений Америки. То была новейшая игра в городе, когда поток охваченных мечтой промышленников ринулся в Голливуд. К чему икать кока-колой, когда можно создавать целлулоидные мечты? Стоит ли тратить время на превращение деревьев в бумажные этикетки для рыбных консервов, если можно немного потереться о Келли Мак-Джил? Зачем извлекать масла из нефти в Денвере, если можно кататься как сыр в масле в Голливуде?
Но после праздника наступает сумрачный свет заката. Будущие киношники, вкусив бесцельного времяпрепровождения артистического кинобратства, устремляются к своим логарифмическим линейкам, математическим расчетам, затем, глотая валиум, звонят психотерапевтам. Приходит пора сокращения финансовых инъекций, «творческие элементы «называют это грязными происками. Что понимают в магии фильмов эти безликие члены различных правлений, одетые в фирменные костюмы от «Брук Бразерс»? В юридических школах Айви-Лиг не учат умению создавать ажиотаж у билетных касс. При этом благоразумно умолчат о том, что вы не научитесь этому и в Голливуде, что умение создавать хиты, данное промыслом Божьим, встречается в мечтателях не реже и не чаще, чем у авторов обзоров положения дел на рынке, которым доверяют капиталы представители большого бизнеса.
В Пите Ривкине Давид Стокман встретил призрак Сесила В. де Милля, вот почему все любили его. Две последние игровые комедии имели поразительный успех, они принесли ему крупные прибыли, а творческий талант Пита раскрылся в новом явлении, характерном для восьмидесятых годов, – искусстве бизнеса. Теперь для Пита Ривкина единственной проблемой было найти в Америке достаточно надежный банк, чтобы поместить туда свою добычу.
В делах существенно помогала вертикальная организация компании. Обычно исполнительный директор, как правило, владеющий киностудией, покупал идею, затем продавал права на ее реализацию телекомпаниям АВ и СВ и потом на деньги телекомпании нанимал сценариста. Если телекомпания одобряла сценарий, она давала зеленый свет на съемку двухчасового фильма и финансировала его. На этом этапе исполнительный директор, как правило, нанимал продюсера, который обеспечивал реализацию и утряску всех вопросов, возникавших при создании картины, и уже этот продюсер подыскивал себе помощника, предоставляя исполнительному директору возможность заняться другими проектами. Ривкин, однако, действовал иначе. Он сам придумал сюжет для «Ночей в Беверли-Хиллз», сам подготовил сценарий и сам готовился отснять картину. Он был повсюду: участвовал в отборе актеров на роли, вместе с режиссером выезжал осматривать места для натурных съемок, набирал технический персонал, присутствовал на обсуждениях костюмов персонажей. Режиссеру, никогда не игравшему важной роли на телевидении, в отличие от кинорежиссера, при Пите Ривкине отводилась второстепенная роль хранителя печати. Подобная организация работы не позволяла Питу Ривкину снимать много фильмов одновременно. В то же время снимаемые им фильмы были самыми актуальными! Побочным следствием подобного положения вещей являлось то, что Пит Ривкин мог позволить себе продавать свою продукцию и оплачивать работу актеров и персонала по высшим ставкам в индустрии.
Компания Эй-би-эс выложила полмиллиона долларов на подготовку и три с половиной миллиона на съемку двухчасового фильма. Ривкин, который контролировал весь процесс от начала до конца, смог выполнить эту работу за два миллиона и положил разницу в свой карман. Инвестиции хлынули, как душ. Для Ривкина «Ночи в Беверли-Хиллз» были мечтой, благоухающей ароматом духов Джорджио, как красавицы, резвящиеся на простынях от Пратези в домах таких людей, как Шер (ее зеркальный потолок расширил понятие «трахатель звезд»), как Джордж Гамильтон и Набила Кашогги (со всеми встроенными зеркалами), как Барбра Стрейзанд с удивительной мягкой обивкой Малибу в стиле деко. Телекомпания обещала профинансировать сорок восемь эпизодов, стоимостью по два миллиона долларов каждый. От таких денег слюнки текли, и для каждого, кто заботился о деле так же, как Пит Ривкин, наступал ответственный момент, когда от волнения впору начинать грызть ногти. Теперь предстояло отрабатывать вложенные средства.
Пока у него оставалась нерешенной одна существенная проблема. Рассекая теплую воду так, что тело гудело, а душа пела, он вспоминал о беседе в русской чайной комнате с одним из шефов телекомпании Эй-би-эс.
– Послушай, Пит. Раз уж мы вкладываем такие деньги, ты должен снять фильм с участием звезд. Знаю, не могу советовать тебе, кого привлекать к съемкам, но войди и в мое положение. Возьми кого-нибудь, кто обеспечит кассовость фильму. Я хочу сказать, что мы идем на такие расходы не ради каких-то желторотых цыплят. Это крупнобюджетное телевидение. Ты берешь кого-нибудь типа Салли Филд для съемок в фильме, во что бы это ни обошлось, и получаешь успешный фильм. Никто и думать не хочет о возможности провала. Гальвин полностью поддерживает меня. Вокруг нас крутятся всякие задницы, клянча и требуя настоящего успеха. Мне вышибут мозги, если мы его не добьемся. До тебя наверняка уже дошли слухи, гуляющие по городу. Если Эй-би-эс не увеличит свои доходы, она не сможет двигаться вперед.
Пит Ривкин застонал. Обывательский практицизм всегда вызывал у него раздражение.
– Это чепуха, Дейв, старая черепаха. Мы привыкли ставить все на звезд и не даем приличным актерам приблизиться к сонму звезд. Так у нас не окажется в запасе по-настоящему великих сценариев, потрясающих костюмов, диких доходов, сногсшибательных пресс-релизов. Поступая, как предлагаю я, мы поставим классное шоу. Мы сделаем так, что публика сама превратит в звезд моих неизвестных актеров. Вот в этом и заключается умный способ делать деньги. Из вечера в вечер эти актеры входят в каждый дом. Публика узнает их лучше, чем собственных мужей, жен, детей, и они нравятся им гораздо больше.
– Но, Пит, возьми фильм «Даллас». В нем снялся Ларри Хагман, а затем они привлекли миссис Элвис Пристли и Говарда Киила. Тебе тоже необходимо использовать актеров с именем. Так же было и с «Династией».
– Вздор. Во всяком случае, «Даллас» – уже вчерашний день. У супербогатых Юингов нет даже слуги, чтобы приготовить завтрак, живут они в жалких лачугах, оборудованных тридцатифутовыми бассейнами, летают на самолетах первым классом, ибо личных самолетов у них нет. Выглядят они так, словно существуют на пособие. Девочки вынуждены экономить на косметике. В «Династии» по крайней мере появились шоферы, и кто-то постарался, чтобы костюмы были приличными. Однако главное в том, что идея этих шоу уже схвачена. И схвачена не совсем верно. Да, в съемках задействованы несколько крупных актеров, таких, как Хестон, но Джоан Коллинз и Линда Эванс выше их всех, и, прежде чем до публики дошел смысл «Династии», их было почти не видно – как мелкий шрифт на страховом полисе. В моем сериале будет показано, как достигшие вершин расстаются со всем этим. Никакой туфты вроде «Жизни богатых и известных» – целой кучи позеров, демонстрирующих свои перезаложенные дома и лодки, а подлинный Мак-Кой. Публике это нравится, потому что я даю ей реальность, и она непременно это почувствует. Она всегда это чувствует. Публика всегда права. Поверь мне.
Пит это уже понял. Но деловые люди если и оправдывали такой его подход, то лишь, как говорится, за недостаточностью улик. Если этот пирог не удастся, то для следующего начинку сделают из самого шеф-повара.
Такое положение вещей означало, что подбор актеров приобретал поистине жизненно важное значение, становился операцией, сопоставимой разве что с разминированием, которая была просто обязана выявить прекрасные, но еще не ограненные алмазы, и, конечно же, Пит Ривкин лично контролировал этот процесс. За три последние недели, казалось, он пересмотрел всех девушек в Голливуде: длинных, коротких и средних. Как правило, он устраивал просмотры по вечерам у себя дома. В дворцовом убранстве особняка, построенного Ричардом Мартином и удостоенного награды за современный дизайн, ему было проще отделять зерно от плевел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57