, и странная женщина – принцесса Анна, специально выписанная, дерзкая, совсем непохожая на остальных. Маргарет Тэтчер рядом, правее двух членов королевской семьи, которые ее терпеть не могут. Она, как всегда, многословна: «Вальтеру и Ли – с наилучшими пожеланиями двум замечательным людям».
Комната понемногу заполнялась, возбужденные лица мелькали повсюду, их обладатели стремились смеяться с теми, кто, по их мнению, занимал более высокое положение в обществе. Да, эта пустыня была занятным местом. Палм-Спрингс пользовался репутацией огромной территории, сопоставимой с Хоб-Саундом, Ньюпортом или Саратогой, но в действительности таковой не являлся. Все эти преувеличения были следствием шизофрении, поразившей Восточное и Западное побережья. В Калифорнии полагали, что слава и аристократия были синонимами, тогда как на Восточном побережье, где социальная структура была менее строгой, классовое разделение более поддерживалось среди выходцев из Европы. Но самое смешное заключалось в том, что хотя подразумевалось, что в Палм-Спригс следовало обожать богов и богинь от кинобизнеса, которые, собственно, и создали это место, очень мало звезд и начинающих звездочек в действительности жили здесь. Они жили здесь в прошлом, но теперь их больше здесь не было, поэтому следовало немного побродить среди таких, как Сони Бонос, Дина Шорес и Тони Куртич, прежде чем столкнуться с кем-нибудь, кто действительно соответствовал титулу «звезда».
– Джули, Генри, конечно, вы знакомы. Рада, что ты смогла приехать, Джули. Не правда ли, Генри отлично разбирается в картинах? Он гость дома, поэтому у него был шанс подготовиться.
Ли Анненберг была маленькой, ясноглазой, живой женщиной, явно настроенной хорошо провести время. Она редко устраивала коктейли, подобные этому, но Музей пустыни был ее любимым детищем и почетной обязанностью.
– Послушай, Джули, Генри говорил тебе, что к нам на выходные приедет Ивэн Кестлер? Да, очень интересно, ты, должно быть, слышала о новом художнике, которого он открыл. Того, от которого все с ума сходят, – Билли Бингэма. Знаешь, я сделала ему заказ! Никогда прежде не делала подобного. А ты? Вальтер считает, что я сошла с ума, но он смеется надо мной. Во всяком случае, я вылетаю для встречи с ним послезавтра. Он недавно перебрался обратно на Западное побережье и устроил прекрасную студию около самого Венис-пляжа, где он и пишет эти картины, от вида которых хочется умереть. Меня в дрожь бросает от всего этого. Мой портрет работы Бингэма. Ты слышал о нем, Генри? Да, ты должен был слышать. Что ты думаешь о его работах?
Подобно стуку колес экспресса, кровь стучала в жилах Джули Беннет. Глаза застилал туман. На какое-то время ее планы относительно Джейн были сорваны непредсказуемым Питом Ривкином, но оставались счеты, которые предстояло свести с Билли. По-видимому, теперь он вновь оказался в сфере ее влияния. Несомненно, нельзя допускать, чтобы Ли Анненберг знала, что Билли был ее любовником. Она предпочитала держать своих домашних за портьерой, и, кроме того, им было бы скучно в обществе.
– О, он просто самый лучший, – ответил Генри. – Никаких сомнений на этот счет. В данном случае Ивэн, как говорится, угодил в яблочко. Удивительно, весьма необычно. Как вы считаете, мисс Беннет?
Этот англичанин умышленно не торопился переходить к обращению по имени, и в его «мисс» прозвучало легкое язвительное подчеркивание ее социального статуса.
Теперь успех Билли был подтвержден представителем «Кристи» и миссис «Телегид» – оба подчеркивали исключительность мальчишки, служившего ей игрушкой, словно они создали его. Билли Бингэм, бросивший ее, теперь стал звездой; к нему в очередь записывались те, у кого не всегда находилось время для общения с ней. Билли Бингэм, который обожал Джейн.
Джейн. Погребальная музыка зазвучала у нее в ушах. Джейн не сгинет. Джейн пережила камни и стрелы самых яростных атак, предпринятых Джули, и продолжала существовать, отравляя ее бытие, оскорбляя и вынуждая возвращаться ко времени, которое она старалась забыть. Джейн стала новой суперзвездой, красавицей, у ног которой лежал весь мир. У Джейн появились могущественные друзья, которые представляли угрозу даже для карьеры Джули.
Желчь разлилась, поразив сознание Джули. Презираемая женщина. Покинутая дочь. Объятая изнутри адским огнем. С бешеными глазами она осмотрелась вокруг. Ей хотелось разбить что-нибудь, закатить жуткий скандал. Швырнуть китайские скульптуры в тихий бассейн, накрытый пятидесятифутовым куполом, под сводом которого Ева работы Родена блаженствовала среди папирусов и других деревьев.
С трудом она пыталась совладать с собой. Она заметила взгляд Барбары Синатры. Затем Леонарда Файерстоуна. Затем Даниэля Гэлвина. Понемногу шторм отступил. Она быстро допила шампанское и взяла еще один бокал с подноса у проходившего мимо официанта. Ее мозг больше не разрывался; он начал работать над тем, что предстояло сделать.
– Ли, ты сказала, что Ивэн Кестлер здесь? Мне хотелось бы встретиться с ним. Кто знает, вдруг он поможет мне достать хотя бы одну из картин этого Бингэма, на котором все, кажется, помешались.
– Да, он где-то здесь. Мне кажется, я видела его несколько минут назад внизу, на лужайке.
Лужайка в Санниленде оказалась полем для гольфа. Частные площадки для гольфа не были редкостью, но в пустыне, где каждая капля воды – огромная ценность, травяное поле площадки было чем-то вроде роскоши. Ивэн никогда не удалялся от роскошной жизни.
Джулия грациозно улыбнулась хозяйке.
– Прошу простить. Пойду поищу его. Пока, лорд Бисестер. Приятно было познакомиться.
Ивэн был там, где и ожидалось, – среди группы людей, которые не относили себя к ценителям искусства и разбрелись по изумрудной траве. Джули украдкой подобралась к нему сзади.
– Привет, Ивэн, – сказала она.
Он резко обернулся. В тоне ее голоса, в английском акценте, прозвучало что-то зловещее.
– А, Джули Беннет, – ответил он равнодушно, стараясь тем временем поточнее вспомнить, в каком состоянии остались дела между ними. Джули могла бы просветить его на этот счет. Он надул ее, увел ее парня, превратил его в звезду и попутно заработал кучу денег. Что касалось ее, то она не испытывала к нему никаких добрых чувств, ее план, однако, требовал скрывать это от него.
– Приятно снова видеть тебя здесь, в пустыне, Ивэн. С нашей последней встречи произошло так много перемен.
– Да, наш общий друг добился оглушительного успеха, как тебе, должно быть, уже известно.
Он был такой аккуратненький, как маленький игрушечный солдатик, красиво и ярко раскрашенный там, где надо. От него исходил запах, как от толстого журнала, набравшего слишком много рекламных объявлений парфюмерной продукции.
– Да, в самом деле. Он добился. Я считала, Ивэн, что выходцы из Англии являются специалистами по замалчиванию.
Она игриво улыбнулась, он устало ответил тем же.
– Да, в итоге я не смогла распознать талант, находившийся прямо перед моим носом. В этом-то все и дело, не так ли, Ивэн?
– У всех у нас бывают дни, когда неважно обстоят дела с обонянием.
– Меня это выводит из себя, я хочу все расставить по местам, как надо.
– Как надо?
– Да, я хочу купить несколько работ Бингэма.
– А, понимаю.
Улыбка Ивэна стала теперь настоящей. Это он мог отлично понять. Она не хотела отстать от остальных. Ей это обойдется в копеечку, но что значат деньги в сравнении с гордостью, когда вы заставляете Креза выглядеть каким-то ничтожеством, способным играть лишь в дешевых автоматах Лас-Вегаса.
Ивэн перешел на деловой тон, его тонкие брови взлетели вверх, когда он постарался придать глазам выражение искренности и честности.
– Разумеется, моя дорогая Джули, если кто и заслуживает обладать картинами Бингэма, так это ты. На этот счет нет никаких сомнений. Как жаль, что вы разошлись с ним. Мне следовало бы подумать и оставить одну для тебя, но ты же знаешь, как обстоят дела. Он полон гордости, и довольно… Нет, проблема в поставках, я боюсь. Вся экспозиция была распродана. И я надеюсь на его новые работы. Насколько тебе известно, этот процесс невозможно ускорить.
Он застенчиво посмотрел на нее. Клюнет ли она на эту удочку?
– Брось, Ивэн. Не дурачь меня. Я не первый год в бизнесе. Запомни, я Джули Беннет. Что у тебя в задней комнате?
– О, да. Тихо. Задняя комната. Ну, не очень много, боюсь, и значительная часть уже обещана. Понимаешь, старые клиенты.
Джули уловила ноту упрека. Следовало бы воспользоваться мною прежде, богатая писака, говорил Ивэн. Следовало бы учуять, что у меня королевская поступь.
– За сколько ты продашь?
Ивэн весь напрягся. Дело развивалось быстро. Он собирался продать пару, ну от силы три.
– Сто тысяч долларов, но только для коллекционеров, а не для перекупщиков.
– Послушай, дорогой, я в жизни никогда ничего не продавала, кроме пары пустых картин через «Кристи» и книг. Около пятнадцати миллионов в твердых обложках в среднем по семнадцать долларов и около сорока миллионов в мягких по пять долларов за штуку. Это, конечно, только в Америке.
Джули считала, что иногда необходимо говорить такое. Людям следует напоминать, насколько она богата.
Мозг Ивэна Кестлера, привыкший к операциям с цифрами, быстро произвел вычисления. Получив итог, он улыбнулся. Ничего он не уважал на свете так, как суммы, выражавшиеся количеством цифр в телефонных номерах, особенно если при этом учитывался еще и междугородный код.
– Тебе нужно больше, нежели одна?
– Да.
– Что ж, откровенно говоря, одна или две картины найдутся.
Он обворожительно рассмеялся, как мальчишка, застигнутый врасплох, когда чересчур очевидно пытался солгать.
– Я беру их все, Ивэн. Все до одной.
– Что?
Не веря своим ушам, он уставился на нее.
– То, что слышал, Ивэн. Я сказала, все до одной.
Он поднял вверх обе руки.
– Нет, Джули. Нет, нет. Никоим образом. У нас сорок картин, и нужно удовлетворить запросы других клиентов.
– Я беру все сорок по сто тысяч долларов за каждую.
– Ах! – снова проговорил Ивэн. – Ах.
Четыре миллиона долларов. Такая сделка делает более чем реальной покупку картин у герцогини Альбы. Их ему предложили несколько дней назад – замечательный Гойя, восхитительный Веласкес. Пришлось отклонить предложение из-за недостатка средств. Но четыре миллиона позволят ему совершить сделку десятилетия – что еще может быть столь удачным, как «открытие» Билли Бингэма.
– Если согласен, могу выписать чек прямо сейчас. Сию минуту, в обмен на твою расписку в получении чека и письменное обещание выслать мне сорок картин Бингэма сразу же, как только сможешь передать их моему агенту.
Всю свою жизнь Ивэн Кестлер довольно быстро обделывал свои дела. Но так быстро он действовал впервые. Его маленькая рука выстрелила вперед и схватила руку Джули Беннет.
– Идет. Договорились, – сказал он.
Вместе они прошли в большую комнату, где присутствовавшие наслаждались десертом.
Когда самая раскупаемая писательница выписывала чек Ивэну Кестлеру, используя вместо стола плавные контуры бронзовой скульптуры Жана Арпа, созданной в 1960 году, никто не попытался возразить, хотя каждому хотелось узнать – что же такое она покупает?
– Ты уверена, что все будет в порядке там, у двери? Похоже, что здесь потребуется паспорт.
Люси Мастерсон с подозрением смотрела из лимузина на недружественный уличный ландшафт западного Лос-Анджелеса.
– Не беспокойся. Том Круизе сегодня утром звонил Хелене. Вахтеру передано мое имя. Даже если он не найдет его, думаю, мы сможем пройти. Один-два человека в этом городе, надеюсь, узнают меня, Люси.
В этом был скрыт мягкий упрек. Существовал миф: чтобы попасть в ночной клуб Хелены Каллинианиотис, нужно было лично знать ее. Однако существовали исключения, доказывавшие справедливость правила. Внешность Джейн «сегодня» была настолько популярной, что она могла бы влететь в дверь на облаке всеобщих поздравлений, демонстрируя, что в этом городе дружба была явлением мгновенным.
Закат врезался в воды Серебряного озера. Они продолжали держать курс на запад. Джейн вытянула ноги под переднее сиденье и глубоко вдохнула ночной воздух дымных пригородов Лос-Анджелеса. Прежде ей не доводилось бывать в ночном клубе Хелены, имевшем репутацию одного из самых элитарных, посещение которого доказывало всему миру, что теперь она действительно принадлежала к обладателям зеленых карточек голливудской команды высшего ранга. По пятницам у Хелены присутствовавшие делились на две категории: тех – кто глядел, и тех – на кого глядели; не вызывало сомнения, что Джейн относилась ко второй категории.
– Как, черт возьми, ей удалось достичь того, что все буквально давятся, чтобы пробиться сюда? Она же не была исполнительницей танца живота или чего-то в этом роде?
– Думаю, что Никольсон могла бы создать ночной клуб хоть на моей заднице.
– Наверняка. Маленький зальчик для маленькой кучки людей с большими претензиями. Он может быть забит до отказа, если появятся разини и зеваки!
Люси рассмеялась.
– Да, что-то подобное было у Лоу Адлера, где они все торчали (комната над Рокси, которую называли «Над Рокси»). Отличная, надо признаться, была дыра. У многих были декоративные спичечные коробки с надписью «Красивая жизнь – лучшая месть». Меня такая жизнь, как у них, не привлекала. Тараканы и те жили лучше.
– Что и говорить, долгое время у них не было даже лицензии на торговлю спиртным.
– Лучше бы им перехватить некоторых из друзей Хелены – любителей покататься на попутном, и потому бесплатном, транспорте. Интересно, будет ли там эта Деми Мур. Да, она мне приглянулась.
– Тебе придется отбить ее у Эстебез.
– Для разнообразия рассчитываю на тебя, дорогуша. Теперь, когда ты свободна, можно немного и повеселиться.
Джейн вздохнула. Это правда. Она свободна и иногда раздумывала над тем, что же такое свобода. Там, где в ее сердце был Роберт, теперь зияла дыра. Она не пыталась связаться с ним, он – также. Порой она сожалела о том, что его болезненная реакция на фотографии вызвала у нее такую ярость, однако ночи бесконечных раздумий и рационалистических построений как-то размыли суть и содержание самого факта, и теперь она довольно смутно представляла, что же, в сущности, произошло, почему это произошло и что было неправильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57