Ты знаешь, что с ними происходит? Они встречают какого-нибудь обаятельного типа, который обещает стать их «другом» и помочь им вскарабкаться по звездной лестнице, и не успеют оглянуться, как уже пущены на продажу. А знаешь, что бывает потом? Им стыдно, мерзко, им нечего есть, они одиноки и измучены, а все их распрекрасные друзья сплыли вместе со своими обещаниями, и девочкам остается только горевать, потому что они даже не знают, кто они такие, и не позаботились разузнать об этом получше. И начинается пьянство, торговля телом, метания туда-сюда, чтобы как-то выбраться, а в результате таблетки и уколы – вот какая плата за простодушные мечты. И ничего не остается, кроме угрызений совести, грязных оскорблений и голливудских подонков, пока все наконец не кончено. Приходит их смертный час. Пожалуйста, поверь мне, Джейн. Так все и бывает. Это происходит прямо сейчас, вот пока мы говорим. Твоя сестра хочет, чтобы это случилось и с тобой, но я не могу этого позволить. – Кулаки его крепко сжались, так что побелели костяшки пальцев.
– Билли, Билли! Остановись! Ты так говоришь со мной, будто я дитя малое. Я же не принимаю наркотики. И не собираюсь принимать. И я не намерена ничем таким заниматься с Люси. Это ведь она лесбиянка, не я же. Ты понял? – Голос ее стал нежным, вкрадчивым и кокетливым, а ее рука коснулась руки Билли.
– Джейн, пожалуйста. Скажи, что поедешь со мной. Обещай мне. Прямо сейчас. Позволь мне заботиться о тебе. Я люблю тебя. Скажи, что ты будешь жить со мной.
– Билли, но я не знаю, что сказать. Я не знаю даже, что я чувствую… то есть к тебе… о нас с тобой. Ты мне правда нравишься. Очень нравишься. Но я не думаю, что это любовь.
– Я сделаю это любовью . Только дай мне возможность. – В глазах Билли показались слезы. Она обхватила себя руками, сомневаясь и пытаясь разобраться со своими чувствами. Нет, это не любовь на всю жизнь, но подлинная страсть, а он так необычайно привлекателен, его мощное честолюбие позволит ему достичь той вершины, на которую, как он твердо верил, у него было полное право. А жизнь в мастерской в Венеции с Билли Бингэмом казалась поистине чудесной – изумительный мир творчества и близости с удивительными, непостижимыми людьми, с долгими напряженными беседами за полночь. И важно ли, в самом деле, в Лос-Анджелесе, в конце восьмидесятых, что не так уж горячо она его любит? Единственное, о чем он просит, так это разделить его кров и постель, принять его тело и его мечты. Разумеется, в этом случае вечность может и подождать.
Джейн шагнула вперед и обвила руками его за талию, глядя прямо в его взволнованные глаза. Он любит ее. Так сильно, как может позволить ему его искусство. Этого достаточно.
– Да, я поеду с тобой, Билли Бингэм. Если ты этого хочешь, то я поеду.
Облегчение засветилось в глазах Билли, но взгляд все еще был озадаченный. Он был переполнен эмоциями.
– Джейн, это потрясающе. Но слушай, Джейн, выслушай меня очень внимательно. Ты должна сделать то, что я тебе скажу. Я сейчас ухожу, прямо сейчас, мне нужно съездить в пустыню, забрать свои вещи, а потом поехать в Венецию, подыскать какое-нибудь жилье. Тебе же надо оставить Люси. Ты слышишь? Это очень важно. Не оставайся здесь, даже на сегодня. Отправляйся в отель «Шато Мармонт» на Сансете. Кредитную карточку я оставлю у портье, я заскочу туда по дороге в Палм-Спрингс. И вот еще что, возьми вот это. – Он порылся в кармане джинсов и протянул Джейн деньги. – Отлично. Ты сделаешь то, что я сказал? Я встречусь с тобой в «Мармонте» через пару дней.
– Билли, но какого черта все это значит? Мне не нужны деньги, мне что-то дала Люси. Ты правда едешь сейчас? Сию минуту? А почему мне непременно нужно в отель?
– Просто сделай это, Джейн, ладно? Я не могу долго распространяться в этом зверинце. Просто сделай так, как я сказал.
Джейн беспомощно улыбнулась. Спорить с ним было бесполезно. Он говорил так, словно знал о близком конце света.
Она нагнулся к ней и слегка коснулся губами ее рта.
– Береги себя, любовь моя. Береги себя, будь осторожна. Я вернусь за тобой! Верь мне!
А потом он ушел, и Джейн тщетно пыталась перекричать музыку, пока он пробирался через толпу к выходу:
– Почему «беречь себя»?! Разве мне что-то угрожает? У меня все в порядке, все и так хорошо. Все просто чудесно. – Но слова растворились в беснующихся ритмах тяжелого рока, в биении лос-анджелесской ночи.
13
Утренняя заря, загоравшаяся в пустыне, служила прекрасным фоном для настроения Билли Бингэма, возвращавшегося в Палм-Спрингс. Кроваво-красное коварное жаркое солнце проглядывало сквозь вершины хребта Санта-Роза, заставляя отступать армаду ночи. Его победоносные войска уже вторглись на окраины города, расцветив стены домов розовой пастелью. Только что сдавшая свои позиции желтая луна грациозно погрузилась за гору Джасинто, и теперь солнце безраздельно господствовало в небе пустыни.
Билли опустил стекла «Мазерати» и всеми легкими вдохнул свежий воздух. Он не мог не ощутить свежести раннего утра в пустыне, запах уже согревающегося воздуха, сладкого и возбуждающего. Он слишком устал от вчерашней бессонной ночи, двухчасовой езды, сигаретного дыма, алкогольных паров и ревущей музыки. Но сейчас он ожил.
Сегодня он уйдет от Джули Беннет. От Джули Беннет, которую никто никогда раньше не бросал по собственной воле – она слишком отстаивала свое право бросить сама. Она начнет безумствовать – кот полетит в сторону, кувыркаясь в воздухе, как акробат, очищенная кондиционерами атмосфера раскалится добела от ее оскорблений. Ему нужно справиться со всем этим, но это задача не из легких.
У нее был залог, целая комната залогов. В мастерской, в глубине ее неприступного дома, были заперты его картины – все, что у него было в этой жизни, картины, без которых его будущее становилось бессмысленным. И вот каким-то образом ему нужно было заполучить их, а это значило, что следует приберечь свой гнев и прибегнуть к дипломатической ловкости.
Ему было что терять, было за что бороться – в лапах коварного врага билась его нежная возлюбленная, сияющее будущее, подобно птице Феникс, вставало из опаленной пустыни, свобода от кандалов сексуального рабства манила его.
Он быстро проскочил Лас-Пальмас, и в воротах у него не возникло осложнений с привратником мисс Беннет. Было шесть сорок, когда он взбежал по ступенькам дома. Она, должно быть, уже проснулась, но еще не вставала, а ее изощренный мозг уже планирует работу на день, пока она возлежит на подушках своей громадной постели. Он коротко постучал и вошел в спальню прежде, чем она успела осведомиться, кто там.
Она лежала в своем алькове – пышная, сладострастная, необъятная, как сама жизнь или даже больше, излучая сложную смесь силы, обаяния, ревнивой желчности. Пальцы Джули теребили шерсть неизменного Орландо, возлежащего, как паша, на ее обширной груди.
Отразилось ли удовольствие на лице Джули, когда она увидела его?
– Кого я вижу! Сам мистер Билли Бингэм. Вернулся из чертова Анджелеса. Не может без меня. Даже двадцать четыре часа не смог вытерпеть. Что случилось? Мир искусства оказался неинтересным? Карточка «Америкэн экспресс» оказалась недействительной? Вот уж не по моему распоряжению, если дело действительно в этом.
Ах уж это добродушие, вечное мнимое добродушие Джули.
– Зачем ты сделала это, Джули? Что ты имеешь против Джейн? Фотограф, делающая порнографические снимки. Обезумевшая лесбиянка. В Лос-Анджелесе?! Уж ты-то должна была бы знать, что означает это в подобном городе для девушки вроде Джейн, которая не знает правил игры, у которой ни копейки денег…
Билли был слишком измотан и говорил скорее печально, чем озлобленно. Жизнь закалила его, а желания его были слишком сильными, чтобы впадать в морализаторство.
Круглые большие глаза Джули опасно сощурились.
– А-а, все ясно . Голубки соединились вновь. Значит, дело было вовсе не в открытии галереи. Условленное свидание, грязная, вонючая измена. Вот что это такое, – выплюнула она последние слова.
Билли с трудом сдерживался, чтобы не сорваться. Он не мог позволить делу лопнуть, пока у нее находятся его картины.
– Ты же знаешь, Джули, что ничего подобного не было. Джейн никогда бы не пошла на это, даже если бы я захотел. Мы встретились случайно. – Полуложь легко слетала с его языка, и он приблизился к своему обидчику. – Почему же ты пытаешься уничтожить ее? Что ты имеешь против нее, Джули?
По широкому лицу Джули пробежала темная судорога гнева.
– Не смей задавать мне вопросов! И ты отваживаешься стоять здесь, в моем доме, и задавать мне вопросы? Что ты о себе воображаешь, ты, ничтожная гнилушка? Ты здесь никто и ничто и запомни это раз и навсегда. Громадный круглый ноль. Слышишь? Ты существуешь, потому что я позволяю тебе существовать, и не по какой иной причине. Как только мне это расхочется, ты превратишься в ничто. Ты знаешь, что ты такое, Билли Бингэм? Ты мое извращение и будь любезен не забывать об этом. – Она уселась в постели, с силой швыряя в Билли оскорбительные слова, и от этого ее грудь сотрясалась.
– Я ухожу, Джули. Все кончено, – просто сказал он.
В мозгу Джули тревожно зазвонили колокола. Уходит? Билли Бингэм? Но ему никто не позволял этого. Это было против правил. Секунду-другую назад ему было позволено лишь пресмыкаться на полу у ее ног, да еще позавтракать с ней.
– Ха! Куда это ты пойдешь? У тебя ничего нет.
Билли сумел заметить, что она взволнована.
– Здесь у меня еще меньше, чем ничего, Джули, и поэтому я ухожу.
– Ты уходишь к Джейн.
Теперь в ее голосе звучала боль. Страшная обида, чего он не слышал раньше.
– Я просто ухожу, Джули.
– Ты вернешься. Они всегда пытались вернуться, ты же знаешь. Но я не пускала их назад. В тот момент, когда ты выйдешь за ворота, они захлопнутся за тобой – навсегда.
Не слеза ли блеснула у нее в глазах?
– Я переживу это.
– А что, Билли Бингэм, если я вдруг решу все-таки удержать тебя? Что, если я выпишу тебе чек на сто тысяч долларов? Тогда ты вернешься сюда, чтобы делать то, что у тебя так хорошо получается?
«Заигрывает, кокетничает. И почему она не стала актрисой? – подумал Билли. – Какой размах, глубина. Сука!»
– Нет, я не вернусь, Джули. Даже если ты дашь мне сто тысяч долларов. – Он не стал сдерживаться и рассмеялся, говоря это. Нет, она восхитительна. Она потрясла его, эта неистовая женщина-гора, с моралью и бесстыдством дикой кошки.
Джули тоже рассмеялась. Их тайный сговор все еще действовал, потребность друг в друге не умерла. Он хочет сейчас уйти, чтобы искать зеленую траву на другой стороне холма, но он ее не найдет. Когда его мечты погибнут, а честолюбие будет уничтожено, он объявится здесь снова.
Билли почувствовал, что самый ответственный момент наступил. Кажется, пора. Она смеялась над ним, но и с ним. Она верила, что он вернется. Время пришло. Он задержал дыхание и выпалил:
– На днях я пришлю за своими картинами – если ты не возражаешь, чтобы я забрал их отсюда. – Теперь его жизнь была в ее руках.
– О Боже! А сразу их нельзя взять? Сама мысль о том, что эти чудовища наполняют мой дом, приводит меня в состояние ужаса. Но, боюсь, едва ли они влезут в «Мазерати». Ладно, пусть остаются на день-два. Но потом этот хлам выбросят.
Билли почувствовал, как обмякло все его тело. Хоть раз она упустила возможность действительно уничтожить его. А может быть, лишь приберегла свои козыри для следующего момента. Как ни странно, именно ее уверенность том, что его живопись – гадкая мазня, давала ей эти козыри. Для нее картины Билли были свидетельством его провала в мире искусства, что неизбежно должно возвратить его к ней. Для него же они символизировали его блестящее будущее. Даже одна из них уже спасла бы его.
– До свиданья, Джули.
– Да пошел ты к черту, неудачник. Все равно вернешься.
Но, когда дверь за ним захлопнулась, уверенность испарилась, и этого она не могла вынести. Однако боль ее была потоплена океаном гнева. Однажды ее уже покинул единственный человек, которого она когда-либо любила. Ее отец отвернулся от нее и выбрал ее мать… и Джейн. А теперь ее покидал Билли – игрушечный мальчик, наркотик, доставлявший радость и наслаждение. С ним она забывала свою боль – и опять причиной ее возобновившихся страданий была Джейн, ее сестра, от которой невозможно было избавиться. Всегда и всюду Джейн.
Она сжала руками виски и откинула голову. В ней клокотало, ее обжигало слишком хорошо знакомое ей чувство.
– Я так сильно ненавижу ее, Орландо, – прошептала она. – Ты можешь понять, что такое ненависть?
Орландо фыркнул.
– Но ведь с ней еще не покончено, не так ли, дорогуша? Мы даже еще не начали уничтожать ее. А Билли? Ну что он за дурак, верно, милый? Мы разрежем их на куски, их обоих, и дадим тебе на обед.
Ярость свела ей все внутренности, но она и не думала удерживать свои чувства внутри. «А-а-а-а-а-а!» – прокричала она на весь жестокий мир, который так помыкал ею. Рыжий кот ракетой взмыл к потолку, а шелковые простыни трещали и скручивались под ее корчащимся телом.
– Существует три типа недополучения еды в странах «третьего мира», подобных тем местам, которые вы видите на экране. Не хватает калорий. Не хватает белков. И не хватает витаминов, что ведет к таким заболеваниям, как цинга, пеллагра и бери-бери.
Пит Ривкин предпринял смелый шаг – нарушил веселость праздника, занявшись с Робертом Фоли послеобеденным просмотром киноленты о жизни индийской бедноты. Банкет всегда сопровождался просмотром новой, неизвестной прессе ленты, светской беседой, что позволяло зрителям-счастливчикам еще недели три блистать в обществе. Но сегодняшний просмотр был тяжеловат даже после еды. Нежный вкус тихоокеанских устриц, соблазнительно угнездившихся в своих тонких рифленых раковинах, хорошо сочетался с крепостью изысканного «Пуйли Фюме» 82-го года с Луары. Запеченная индюшка в соусе из гранатов, ягод и можжевельника – новомексиканская кухня для этих нервных обитателей Беверли-Хиллз – была неподражаема с классическим красным вином, «Шато Вейшвель» 1966 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57