уважение к самому себе. Неудивительно, что с утратой жены в его душе образовалась пустота, которую время не смогло заполнить. Джанне было до безнадежности ясно, что место Аманды Джейн не занять уже никому.
– Пока я учился в колледже, Трейвис тратил много времени на помощь мне. Если бы не он, я бы не справился.
– Ты часто виделся с Трейвисом, когда он переехал работать сюда?
– На следующий день после похорон Аманды Джейн я улетел в Японию и ни разу больше не разговаривал с ним.
– Почему? – удивилась она. И смысл последней фразы, и горечь, с которой она была произнесена, требовали объяснения.
– Меня перевели в Денвер. Я работал в «Империал» по программе «Снизу вверх». Раз в месяц я бывал в Хьюстоне. Я чувствовал, что что-то не так, но Аманда Джейн уверяла меня, что все в порядке. Трейвис и Остин тоже помалкивали. Наконец я заметил, как она исхудала. Она твердила, что села на диету. Она скрывала от меня, что у нее рак печени, пока я не пригрозил, что силой отведу ее к врачу, потому что она стала слишком худой и немощной.
– Рак печени развивается очень быстро, да?
– Ее болезнь не медлила. Мы похоронили ее спустя четыре месяца после первоначального диагноза.
– О, Ник, как это печально! Какой ужас ты пережил!
– Ей не надо было от меня таиться. – Он повысил голос, не в силах сдержать негодование. – Трейвис и Остин тоже напрасно отмалчивались. Не хотели, видите ли, мешать моей карьере! – Он встал, засунул руки в карманы и устремил взгляд на Голубой грот. – А мне было наплевать! Я бы с радостью махнул на все рукой и посвятил себя Аманде Джейн. Свозил бы ее в Лайм-Ред-жис, когда еще не было поздно...
У Джанны разрывалось сердце от сочувствия. Боль и страдание, сквозившие в его словах, тронули ее за живое. Теперь понятно, почему ему было так важно побывать в Лайм-Реджис одному. Это место имело для него особое значение. К ней это никогда не будет иметь отношения.
– Теперь я понимаю, что сердиться на Трейвиса из-за того, что он скрыл от меня ее болезнь, было просто ребячеством, – продолжал Ник, успокоившись. – Но когда это до меня дошло, было уже поздно: его успели убить.
– Не суди себя так строго!
Вместо ответа он задрал голову к звездам, светившим сквозь легкую дымку, всегда приносимую от североафриканских берегов в начале лета. Дымка никогда не становилась туманом и не ложилась на сушу, а поднималась все выше, заслоняя звезды.
– Я знаю, как трудно прощать. После смерти отца я была очень зла на тетю Пиф, но потом сумела простить ее. Она думала, что защищает меня... – Джанна колебалась, сказать или промолчать, и наконец решилась: – Она долгое время скрывала от меня, что меня удочерили.
– Неужели? – Ник сел и внимательно оглядел ее. – Удивительно! Меня обманули твои зеленые глаза.
– Они у меня скорее сероватые, ближе по оттенку к глазам тети Пиф, чем Одри. В юности, глядясь в зеркало, я твердила себе, что в один прекрасный день мои глаза станут изумрудно-зелеными, как у Одри. Только после смерти Реджинальда Атертона я узнала, почему этого так и не произошло.
Ник внимательно выслушал ее рассказ об обстоятельствах, сопутствовавших кончине графа и прочтению его завещания. Джанна упирала на то, что вовсе не обижена, что все понимает, но Ника было трудно обмануть.
– Думаю, тебе повезло, что тебя удочерили Атертоны, даже если Реджинальд, как ты говоришь, не питал к тебе любви. Тебя любит Уоррен, а Пифани вообще печется о тебе, как родная мать. Одри немного... странная, но и она, полагаю, по-своему любит тебя.
– Я не жалуюсь. Я люблю свою семью.
– Иногда неродные родители бывают лучше родных. Прескотты были мне роднее, чем моя семья. Я бы и сейчас оставался с Остином, но мой долг перед стариком – выяснить, кто отнял у него сына.
После ужина в ресторане «Кошер Ностра Дели» в заливе Святого Юлиана Джанна оставила машину в гараже, охраняемом недавно нанятыми для «Соколиного логова» людьми. Ник поставил свою машину рядом. На протяжении всего вечера она твердила себе, что ей невероятно повезло в жизни. Ведь и ее детство, как детство Ника, могло превратиться в сплошной кошмар одиночества. Но судьба смилостивилась над ней; только узнав о прошлом Ника, она поняла, что бывает гораздо хуже. Она выпорхнула из машины, сгорая от нетерпения расцеловать своих близких.
Ник удержал ее и сказал:
– Не удирай. Давай проведем ночь вместе. Мне не помешает защита.
Джанна хотела ответить, что ей не по силам тягаться с призраком, однако ее тронул его тон. Она поняла, что Ник поделился с ней самым сокровенным, впервые после смерти жены выразив горе словами. Джанна знала теперь, что является для Ника Дженсена не просто партнершей на одну ночь. Она уже начала проникать в его сердце. Бросить его теперь было бы непростительным предательством.
– Подожди минуточку, – сказала она, отдавая ему свой портфель. – Я только сбегаю наверх и скажу всем, что вернулась живой и невредимой.
Джанна одним махом взлетела на второй этаж и бросилась к двери тети Пиф. Услыхав стук, тетя пригласила ее войти. Она лежала, водрузив ноги на гору подушек.
– Тебя снова беспокоят ноги? Ты вызвала врача? – обеспокоенно спросила Джанна, сомневаясь, что Пифани обратилась к врачу. Тетя презирала медиков, так как провела слишком много времени под дверями их кабинетов, когда пыталась помочь Одри.
– Немного устала, вот и все. Слишком долго возилась в саду.
– Тогда отдыхай. – Джанна наклонилась и поцеловала ее в щеку. – Я заглянула, чтобы сказать, что очень тебя люблю.
Довольное выражение тетиного лица подсказало Джанне, что следовало почаще радовать ее такими признаниями. Любой человек нуждается в напоминаниях, что он любим. Судьба обошлась с тетей Пиф несправедливо, поспешив отнять у нее самого дорогого человека.
– И я тебя люблю. – Она сжала руку Джанны и улыбнулась нежной улыбкой, запомнившейся той с раннего детства. – Наверное, прошедшая ночь заставила всех нас вспомнить о тех, кто нам дорог.
– Ты права. Я весь день только о том и думала, как нам повезло, что печеньем полакомился Ромми, а не кто-то из нас и не Ник. Сегодня вечером мы с Ником наблюдали закат у Голубого грота. Я вспомнила, как часто мы с тобой стояли на том же самом месте и ты говорила мне о своей мечте – выстроить там отель. Теперь отель готов к открытию, а я собираюсь тебя осчастливить: я постараюсь, чтобы «Голубой грот» стал лучшим отелем Средиземноморья.
Улыбка тети Пиф померкла.
– Знаешь, что действительно принесло бы мне счастье?
Джанна покачала головой. Неужели она сделала что-то не то?
– Я была бы в восторге, если бы ты вышла замуж за Ника и нарожала ему побольше детей. Мне так хочется увидеть, как они бегают по «Соколиному логову», съезжают по моим перилам, плещутся в моем бассейне, раскачиваются на моих качелях! – Она опять улыбнулась, на этот раз обреченно. – Знаешь, я ведь тоже хотела нарожать много детишек...
Тетины слова повисли в воздухе. Джанна ощущала их неподъемную тяжесть.
– Я люблю его, но...
– ...чувствуешь, что он по-прежнему любит свою жену?
– В этом нет никаких сомнений. Сегодня он говорил о ней. Ты не представляешь, как горячо он ее любил... и любит до сих пор. Я уверена, что моя битва заранее проиграна. Но я все равно не собираюсь сдаваться.
– Вот это по мне, девочка! – Тетя Пиф еще сильнее сжала руку Джанны. Ее лицо было озабоченным. – Хочешь, дам тебе один совет?
– Хочу. Я приветствую любую помощь.
– У меня есть одна теория насчет Ника Дженсена. Он никогда не знал материнской любви. А она нужна любому...
– Даже если исходит от тети, а не от родной матери?
– Да. Я всегда твердила себе, что ты мне все равно что родная дочь. Ты знаешь, как я к тебе отношусь.
Джанна кивнула, не находя слов для выражения своих чувств. Что бы с ней ни происходило в жизни – как приятное, так и горестное, – ее всегда поддерживала уверенность в тетиной любви.
– Итак, Ник не знал материнской любви, пока не встретился со своей женой. Она исполняла обе роли.
Немного поразмыслив об услышанном, Джанна решила, что тетя права. Ник действительно относился к Прескоттам как к своему родному семейству.
– Теперь он изменился, – продолжала тетя Пиф. – Не пытайся разыгрывать его маму. Относись к нему как к партнеру, а еще лучше, как к любовнику.
Джанна кивала, впитывая мудрость тетиных наставлений.
– Но не бойся признаться ему в своем чувстве. Ему нужно это слышать. В его жизни было не так много любви.
– Меня беспокоит его внешность, я боюсь оказаться в прежнем положении снова, – призналась Джанна.
– Он – не Коллис. Ник Дженсен очень напоминает мне Йена Макшейна. Тот тоже не полагался на свою внешность. Любовь для них обоих гораздо важнее тщеславия и самолюбования. Джанна встала.
– Спасибо за совет. Сейчас я спущусь к Нику и...
– Все знают, что вы с ним спите. Не думай, что тебе удалось это скрыть.
– Ты права, – пролепетала Джанна, чувствуя себя совершенной дурочкой.
– Прошлой ночью стало совершенно ясно, что мои родственники очень изобретательны по части ночевки. Одри оказалась в комнате справа, а Эллис – в ее постели.
– Я заметила, что его дверь заперта, а дверь Одри открыта. Я бы не придала этому значения, если бы не замечание Ника, что они, видимо, любовники.
– Ник Дженсен очень наблюдателен.
– Наверное, борьба с дислексией научила его больше полагаться на память и на интуицию. – Джанна не сомневалась, что тетя в курсе проблем Ника. Либо Ник сам рассказал ей о себе, либо она узнала все из донесений сыщиков; впрочем, она дожидалась, чтобы он самостоятельно поведал о себе Джанне.
– Так и есть, – убежденно произнесла тетя Пиф. – Он очень похож на Йена.
20
Джанна простилась с тетей Пиф. Спускаясь по лестнице, она увидела, как Такси гоняет Милли вокруг кадки с пальмой.
– Ко мне, чертенок!
Взяв щенка на руки, она постучалась в дверь Одри и, получив разрешение войти, протянула ей Такси.
– Вот тебе подарок.
– Но он же твой! – возразила Одри, немедленно завладев малышом и успокаивая непоседливое создание.
– Меня все равно весь день нет дома. Это несправедливо по отношению к нему. Пока что он не годится для выставок, но я сделала с утра несколько звонков.
В Риме нашелся собачий дантист, который может исправить прикус Такси с помощью скоб. Такси будет носить их недолго, потому что неправильность и так еле заметна. После этого ты сможешь его выставлять. Тебе придется всего лишь втирать ему в нос немного туши перед рингом.
Слезы потекли по щекам Одри.
– Это так мило с твоей стороны! Я ведь знаю, как ты любишь Такси.
– Тебя я люблю еще больше, – ответила Джанна. – Он, конечно, не заменит Ромми, но он будет стараться.
Одри жестом пригласила ее сесть.
– Ромми был несравненным! Сегодня утром его кремировали, прах покоится вот в этой урне. – Она указала на севрскую вазу на камине. – Такой собаки, как он, у меня уже никогда не будет, но я все равно рада, что он наелся этого печенья до вас. – Потрепав Такси за ухо, она с какой-то неуверенностью заглянула Джанне в глаза. – Мы с Эллисом решили пожениться. Свадьбу сыграем скромно здесь, в «Соколином логове».
– Чудесно! – Казалось, весь воздух острова пропитан любовью; это рождало надежду, что романтическое дуновение коснется и Ника.
Пожелав спокойной ночи Одри, давшей торжественное обещание не спускать глаз с Такси, Джанна заглянула еще к Шадоу. К тому времени, когда она добралась до жилища Ника, окна в гостевом домике уже были темными. Довольствуясь светом луны, она на цыпочках прошла через холл в дальние комнаты. Ник спал с неснятыми наушниками, на кровати лежал включенный магнитофончик. Она аккуратно все убрала и остановила пленку.
Для того чтобы вернуться к составлению расписания для персонала отеля, у нее уже не было сил – сказывалась прошлая бессонная ночь. Вешая свою одежду на спинку стула, она почувствовала в спальне какую-то перемену. У нее пробежал холодок по спине. Она положила ладонь на голую грудь Ника. Слава богу, дышит!
Она огляделась. Несмотря на темноту, было совершенно ясно, что никто в углах не прячется. В шкафу тоже не оказалось непрошеных гостей. Однако беспокойство не проходило. Она зашлепала босиком в кухню. В свете луны, пробивающемся сквозь ставни, она yвидела безупречный порядок, особенно похвальный после разгрома, оставленного здесь полицией.
Набравшись храбрости, она заглянула во вторую спальню. Дверь со скрипом открылась. Комната Уоррена была пуста. Дверь шкафа была распахнута, напоминая о вчерашнем поспешном отъезде.
Видимо, у нее разгулялось воображение. Ей не cследовало позволять Нику звонить Тони. Его наигранный акцент не обманул бы даже Хло. Результатом мог стать лишь осложнение и без того взрывоопасного положения. Зачем она разрешила эту глупость? Ведь это было равноценно размахиванию красной тряпкой пер мордой разъяренного быка. Реакция Тони могла быть непредсказуемой.
Она подошла к входной двери и закрыла ее на засов, после чего набрала код сигнализации. За окном маячил охранник из бригады, приглашенной на виллу тетей Пиф. Полный порядок!
Джанна улеглась в постель рядом с Ником, старая его не разбудить. Она еще разок оглядела темную комнату и вновь не нашла ничего подозрительного. Закрывая глаза, она вспомнила про дамский револьвер, который Йен Макшейн вручил когда-то тете Пиф. Джанна знала, что он по сию пору хранится в нижнем ящике прикроватного столика в тетиной спальне.
Сон никак не шел; мозг работал на полных оборотах. «Наверное, все дело в самой комнате», – сказа она себе. Здесь ты всегда чувствуешь на себе взгляд Аманды Джейн.
И тут ее как током ударило – фотография Аманы Джейн исчезла.
* * *
Коллис валялся без дела на лежаке перед бассейном отеля «Сикрест». Подчиняясь сигналу таймера, он нехотя перевернулся со спины на живот. Забота о загаре была важнее подглядывания за крупной немкой, плескавшейся неподалеку. К тому же он не понимал, чем именно она привлекла его внимание. Немка была широкоплечей и мускулистой, почти что мужеподобной; зато у нее была внушительная грудь.
Коллис напомнил себе, что пора поразмыслить о делах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58