– Это специальное съедобное белье.
– Помнишь, что произошло в последний раз, когда ты меня обманула?
– Нет, честно: эти трусики бывают шоколадно-трюфельными, со вкусом лайма, малиновыми и тутти-фрутти.
Ник целовал ее в шею, сползая все ниже.
– Прекрати! – простонала она, но он проигнорировал ее мольбу.
– Новое слово в кулинарии, – прокомментировал он. – Трусики на любой вкус! – Он почмокал и облизнулся. – Хочешь кусочек, Такси?
Песик с воодушевлением встал на задние лапки и забарабанил передними в воздухе.
– Ник, – прошептала она, потеряв голос, – неужели ты собираешься есть...
– Нет, конечно. Ты знаешь, что я знаток, но еще не гурман. Я не потребляю столь экзотических блюд.
– Дай слово... – Его рука, задержавшаяся у нее между ног, заставила ее совершенно потерять ясность мысли. – Пообещай, что не станешь это есть. Это образцы Шадоу!
– Есть?! Что ты, неужели я, по-твоему, заманил тебя сюда, чтобы набить рот малиновыми подштанниками? Как ты могла такое подумать – при ребенке, спящем ангельским сном в соседней комнате?!
– Ну, я...
– Я пригласил тебя сюда, Коротышка, не потому, что запланировал полакомиться на десерт твоими трусиками, а с иной целью... – Он со значением понизил голос. – Мы вполне можем последовать примеру Одри и ее доктора.
18
Услыхав стук в дверь, Уоррен приготовился обнаружить за ней Ника, но вместо Ника там оказалась Шадоу в сопровождении Ромми. У него перехватило дыхание, но серьезное выражение глаз Шадоу подсказало ему, что она явилась не ради него, а по более серьезному поводу. Его охватило такое острое разочарование, что он удивился собственной реакции. Чего он, собственно, ожидал? Он всегда сам звонил ей, сам навещал. Только экстренный случай мог заставить ее нарушить эту традицию.
Потом она улыбнулась своей неотразимой улыбкой, неизменно находившей отзвук в его сердце.
– Ник считает, что тебе может понадобиться помощь со сценарием видеоролика.
Стараясь не выдать удивления, Уоррен попятился, пропуская ее в дверь, и мысленно воздал хвалу Нику.
– Кто же остался с Хло? – Он знал, что няня взяла выходной, а Шадоу ни за что не оставила бы дочь одну. Слишком часто она сама просыпалась ребенком среди ночи от кошмара и не находила рядом никого, кто бы сумел ее успокоить.
– С ней Ник. – Шадоу присела на плетеный диванчик.
Ромми последовал за ней, напряженно принюхиваясь. Уоррен едва не вышвырнул проклятое создание за дверь, но вовремя вспомнил, что именно Шадоу подарила его матери эту собачку. Он уселся рядом с Шадоу, недоумевая, каким образом Ник добился такого результата.
– В моих комнатах нет телевизора. Может, стоит предложить Нику какую-нибудь книжку?
Уоррен оглядел небольшую гостиную. Единственная книжная полка была заставлена кассетами с книжными текстами, судя по названиям. Сейчас, когда Шадоу сама явилась к нему, Уоррен не намеревался делить ее с кем бы то ни было.
– Не сомневаюсь, что он сам найдет себе занятие.
– Наверное, ты прав. Он сказал, что Джанна поможет ему приглядеть за Хло.
Уоррен вспомнил, как Джанна показывала им рисунок, на котором вместо Йена Макшейна был изображен Ник. Уоррен еще тогда догадался, что отношения его сестры и Ника не просто дружеские и уж, конечно, не ограничиваются деловыми.
– Мне не нравится, что Джанна завела любовника, пусть даже такого славного, как Ник, едва успев подать на развод. Не хочу, чтобы ей снова причинили боль. Они ведь едва знакомы, можно сказать, совсем чужие люди.
– Нет, не чужие. Они просто знакомятся снова.
Уоррен не проявил желания обсуждать Французскую революцию и вероятность встречи между Ником и Джанной в прошлой жизни.
– По-моему, Джанна сильно увлеклась им. Рисунок – хорошее тому доказательство.
– Рисунок доказывает лишь одно: Ник похож на Йена.
– Почему ты так считаешь?
Она повела плечами, по которым рассыпались ее густые рыжие волосы.
– Думаю, душу Йена потянуло на Мальту – туда, где он познал счастье, любовь.
Джанна рассказала им еще в Лондоне историю Йена и Пифани. Весьма романтично. Именно такие любовные истории захватывали воображение Шадоу. В свое время он и Шадоу тоже пережили любовное увлечение, но с тех пор прошло много лет – и несколько ее мужей. Он не был уверен в ее теперешних чувствах. Тем более в этом надлежало разобраться. Неожиданное появление Шадоу ясно доказывало, что он ей по-прежнему небезразличен.
Уоррен заглянул в ее карие глаза. Как ему хотелось увидеть в них истинное чувство!
– А ты? Ты нашла любовь?
– Да. Я люблю Хло. – Она потупила взор, опустив ресницы. – А ты?
Он ласково приподнял ее лицо за подбородок и заставил смотреть ему прямо в глаза. Глаза Шадоу расширились, в них читалась неуверенность. Он восторгался ощущением гладкости и тепла ее кожи.
– Ты – единственная женщина, которую я когда-либо любил.
Его рот медленно накрыл ее полуоткрытые губы, рука скользнула по ее щеке и зарылась в густые волны волос. Ее губы задрожали, и он догадался, что быть с ним рядом, избегая телесного контакта, было для нее столь же тяжким испытанием, как и для него. Она обхватила его за шею и притянула к себе. Уоррен ограничился всего одним страстным поцелуем. Им следовало многое решить, прежде чем идти дальше. Он не без сожаления заставил себя отстраниться.
– Я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе и стать отцом для Хло.
Ему показалось, что она вот-вот расплачется.
– Это правда?
Вопрос был задан тоном маленькой девочки, потерявшейся во враждебном мире. Неудивительно, что она так доверяет магическим рунам и гадальным картам!
– Правда. Прости меня за то, что я когда-то подчинился отцу и перестал с тобой встречаться. Это была крупнейшая ошибка в моей жизни. Предоставь мне еще один шанс.
Она колебалась, глядя ему прямо в глаза, словно надеясь найти в них ответ. Потом она стала разглядывать складки на своей юбке.
Уоррен боялся дышать – воздух казался ему пропитанным неизбежным поражением. Он чувствовал, что ей хочется его любить, но разрыв многолетней давности лишил ее доверия к нему.
– Прислушайся к своему сердцу, Шадоу. Мы должны быть вместе.
– Хло действительно нужен отец.
Боже, нет! На протяжении стольких одиноких лет он бесчисленно проигрывал в своем воображении эту сцену, заставляя ее призрак отвечать то согласием, то отказом, но ему никогда не приходило в голову, что она способна сказать «да» только ради блага Хло.
– Не надо приносить себя в жертву только для того, чтобы подарить Хло отца. Я надеюсь, что ты будешь моей женой по любви.
Она нахмурилась еще больше.
– Конечно, я люблю тебя. Я никого больше никогда не любила. Когда ты меня бросил, я впала в панику и судорожно стала искать тебе замену. Я просто не могла жить в таком одиночестве. В конце концов выяснилось, что никто не сможет занять твое место. Тогда я и решила завести Хло. Ее я люблю всем сердцем. – Шадоу умолкла и облизнула пересохшие губы. – А тебя я никогда не переставала любить.
Он не смог больше сдерживать волнение. Шадоу с невыносимой нежностью прикоснулась к его руке, и он заключил ее в пылкие объятия. Она прижалась лицом к его груди.
– Я люблю тебя, – прошептал он, зарываясь в ее волосы. – Нас ничто больше не разлучит. – Уоррен крепче сжал объятия, и она, вдруг почувствовав себя в безопасности, поудобнее устроилась у него на плече.
Их объятия были так тесны, словно оба боялись спугнуть чудесное наваждение. Уоррен ласково поцеловал ее в щеку, потом в губы. Отзывчивость ее губ, прикосновение кончика ее языка разбудило пронзительные воспоминания о той былой любви, которую он уже не чаял обрести снова.
– Я вытянула десятку «чаш», – прошептала Шадоу, обдавая его щеку теплым дыханием. – Ник, оказывается, умеет предсказывать судьбу по одной карте. Десять «чаш» – это любовь, дети, семья.
То есть то, к чему она всегда стремилась. Уоррен не стал произносить это вслух. Он не знал, каким образом Ник подстроил, чтобы она вытянула заветную десятку, но чувствовал себя его должником.
– В роду у Ника была ведьма, казненная в Салеме. Наверное, он тоже колдун.
У Уоррена имелись на сей счет серьезные сомнения, но он не стал ее разубеждать, так как почувствовал непреодолимое желание повторить поцелуй.
– Я беспокоюсь за Ника, – сказала она вдруг. – Я тоже заставила его вытянуть карту. Знаешь, что это было? Пятерка «посохов»: беды, опасности.
– Уверен, что Ник сумеет...
Уоррена отвлек царапающий звук. Он забыл, что Шадоу явилась не одна, а в сопровождении Ромми. Что ему надо? Уоррен нехотя поднялся.
– Ромми просится выйти, – сказал он Шадоу, хотя сам, конечно, считал, что вздорная собачонка просто не нашла, что погрызть.
Он приоткрыл дверь, и Ромми пулей вылетел вон, устремившись к главному дому.
* * *
Джанна прижалась к Нику; приложив ухо к его груди, она слушала, как колотится его сердце, медленно возвращаясь к нормальному ритму. В темноте раздался ее шепот:
– Как ты думаешь, мы не разбудили Хло?
– Если ребенка не разбудили твои сумасшедшие крики: «Еще! Еще!», то беспокоиться не о чем.
Она шлепнула его по голому бедру.
– Я не кричала!
– Ну, так стонала – знаешь, как громко! Тут уж она была над собой не властна.
– Ничего страшного. – Ник слегка поглаживал ее живот; его пальцы описывали круги, перемещаясь все ниже. – Мне приятно, что тебе доставляет удовольствие заниматься со мной любовью.
Она не собиралась признаваться ему, КАКОЕ это удовольствие; она не продержалась и одной ночи, хотя дала самой себе торжественное обещание, что в присутствии родни ничего подобного происходить не будет. Куда подевалась ее самодисциплина?
– Соберу-ка я одежду и сбегу к себе, пока не вернулась Шадоу.
– Брось! Так быстро Шадоу не вернется, или я совсем не разбираюсь в ситуации. В любом случае ты можешь проститься со своим халатом. Я так сильно отбросил его в сторону, что он улетел на балкон. Думаю, он едва ли задержался и на перилах.
Она спрыгнула с кровати и метнулась на балкон. Теплая ночь предвещала наступление лета, вокруг полной луны сверкали льдинки звезд. Воздух был напоен ароматом цветущего миндаля и поспевающего инжира. Самозабвенный стрекот кузнечиков не смог заглушить уханья совы, облюбовавшей для проживания рожковое дерево. Джанна свесилась вниз и поспешно вернулась в темноту комнаты.
– Мой халат украшает тутовый куст!
Ник уложил ее на себя.
– Могло быть и хуже, – сказал он ей в самое ухо. – Там могли оказаться трусики.
– Кстати, где они?
– Не их ли поедает Таксила?
– Такси, ко мне! – негромко позвала Джанна, но тщетно.
– Такси! – пришел ей на помощь Ник. Щенок кубарем выкатился из темного угла, волоча за собой трусы.
Джанна слезла с кровати и отняла у Такси съедобные трусики, благо что собаку сейчас больше интересовал Ник, чем сладкий малиновый треугольник. Джанна рассмотрела оставшееся от него в свете луны.
– Да, изрядного куска как не бывало!
– Ну как, это вкуснее, чем косточки? – осведомился Ник у Такси, который, устроившись у него на груди, старательно вылизывал ему подбородок. – Непонятно, почему такая прелесть, как Такси, остается в тени, а пакостный Ромми кочует по выставкам?
– Все предки Ромми – сплошь чемпионы.
– То есть спариваться им дозволялось тоже исключительно с чемпионами. Велика радость!
– У Такси пегий носик, а этого не положено. Должен быть абсолютно черный, как у Ромми.
– Ну, так закрасить ему нос – и добро пожаловать на круг!
– Некоторые владельцы делают у собак на носу татуировки, лишь бы они соответствовали стандартам.
Ник потрепал Такси.
– Не бойся, парень, тебе в нос не станут тыкать иголкой.
– Тетя Пиф не допустила бы такого издевательства. Она никогда не мучила своих собак. Но даже если бы нос Такси был черен, как гуталин, он все равно не соответствовал бы клубным стандартам. У него неправильный прикус.
Ник приготовился расхохотаться, но тут тихая вилла содрогнулась от отчаянного визга.
– Господи Иисусе! – Ник вскочил, сбросив Такси на пол.
Он уже натягивал брюки, когда визг повторился.
– Это Одри! – услыхал Ник голос Джанны, уже открывая дверь и второпях едва не наступая на Такси. Джанна сорвала с кресла шерстяной плед и обмоталась им. В холле она чуть было не врезалась в тетю Пиф, вместе с которой и устремилась к комнатам Одри.
Ник стоял рядом с Одри на коленях, Эллис пребывал в той же позе, но на персидском ковре, склонившись над Фон Роммелем. Песик катался по полу и задыхался. В ноздри Джанны ударила мерзкая вонь, в горле запершило. Персидский ковер, приобретенный тетей Пиф на аукционе Сотби, был совершенно испорчен.
– Он умирает, умирает! – стенала Одри.
– Надеюсь, это пройдет, – сказала тетя Пиф.
– Наверное, съел что-то не то, – высказал предположение Ник, подмигивая Джанне.
На лестнице послышался шум. Появились всклокоченный Уоррен и Шадоу в незастегнутой блузке. Джанна еще плотнее завернулась в плед, избегая понимающего взгляда тетки.
– Что случилось? – спросил Уоррен, бросаясь к остальным.
– Ромми захворал, – ответила Джанна, мысленно проклиная шавку за то, что по ее милости их связь с Ником окончательно выплыла наружу. Вылетая в холл полуголой, она спешила оказать помощь, а нашла лишь собачонку с несварением желудка.
– Как это могло произойти? – удивился Уоррен. – Он только что от нас. Он был в полном порядке.
– Надо вызвать ветеринара, – сказал Эллис, обнимая всхлипывающую Одри.
– Нет, – решила тетя Пиф, – лучше самим отвезти Ромми в клинику. Садись за руль, Уоррен. Эллис, посадите Одри в машину, – Она повернулась к Нику: – Узнайте, что он съел, чтобы мы могли все толком объяснить доктору Захре. – Следующее ее распоряжение предназначалось Джанне: – Позвони в «Скорую ветеринарную помощь», пускай нас встречают в клинике.
– И Такси захватите, – посоветовала Шадоу.
Такси приплясывал у ног Ника, изъявляя желание, чтобы его взяли на руки; его мордочка была окрашена в ярко-розовый цвет.
Джанна нагнулась за щенком, придерживая одной рукой сползающий плед.
– С ним все в порядке. Он был со мной. Он не ел того, что Ромми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58