Единственным способом узнать, что она думает, было задать ей прямой вопрос.
В руках у Шадоу появился пакет с надписью «Рискованное дело». Джанна с удовольствием вспомнила, что это она предложила Шадоу открыть бельевой магазинчик в торговой зоне отеля «Голубой грот», а Уоррена привлекла к изготовлению рекламного видеоролика. Чем больше времени будут проводить вместе эти двое, тем скорее Шадоу поймет, что Уоррен любит ее и уже не покинет, как много лет тому назад.
– Это тебе. – Шадоу подала Джанне свой фирменный пакет. – Здесь образцы моего нового товара.
– Спасибо. – Джанна решила, что это ее откровенность насчет Ника побудила Шадоу подарить ей образцы эротического нижнего белья – невесомые изделия из черного шелка и кружев. Шадоу много лет подряд высмеивала интимные предметы ее туалета как взятые напрокат из каменного века. Интересно, как относится подруга к Нику? Наверняка он пришелся ей по вкусу.
– Что ты скажешь о Нике?
– Он мне нравится. В нем нет самодовольства.
Джанна усмотрела в этом ответе намек на Коллиса.
Шадоу никогда не критиковала его напрямую, но Джанна знала о ее неприязни.
– Я посмотрела, как располагались звезды в момент рождения Ника. Сатурн в созвездии Льва. Это означает, что Ник всю жизнь выступает в роли ведущего. Он – прирожденный лидер.
Джанна разглядывала черные кружева, высовывающиеся из пакета. Она в отличие от многих никогда не посмеивалась над Шадоу за ее увлечение астрологией и гаданием. Напротив, всякий раз внимая ее пояснениям, Джанна усвоила многие из ее теорий. Она знала, что Сатурн считается ключом к пониманию предшествующей жизни. В ее гороскопе Сатурн располагался в созвездии Стрельца, благодаря чему она превращалась в скиталицу, пожившую в самых различных культурных средах. Гороскоп Шадоу сулил ей разлуку с Уорреном.
– А что говорят звезды о моем брате? – спросила Джанна, переводя разговор на отношения между Шадоу и Уорреном.
– Сатурн в Козероге. Во все времена Уоррен был воплощением правильности и надежности, но его задача – развить собственную индивидуальность.
Джанна согласилась про себя с оценкой характера брата.
– Он сильно изменился с тех пор, как вы перестали встречаться.
– Да, он нашел себя. Он – именно тот человек, в котором нуждается Англия.
– А ты? Ты не нуждаешься в таком мужчине, как он?
– У нас несовместимые символы. Карты подтверждают это. Когда я в последний раз поступила вопреки картам... – Шадоу умолкла.
– Карты здесь ни при чем. Я убеждена, что Уоррен совершил ошибку, уступив требованию Реджинальда перестать видеться с тобой, С тех пор многое переменилось. Дай ему еще один шанс.
– Если наступит благоприятный момент, мне будет подай сигнал.
Джанна не стала спорить, так как слишком ценила дружбу Шадоу. Она полагала, что Уоррену и Шадоу достаточно почаще видеться, чтобы привести в действие тот механизм, который Шадоу предпочитала называть космической силой и кармой.
* * *
Быстро переодевшись к ужину, Ник и Уоррен встретились в гостиной домика, где жил Ник. Разговор зашел о съемке рекламного ролика, намеченной на следующее утро.
– Будьте самим собой, – наставлял Ник дебютирующего ведущего. – Представьте, что рассказываете близкому другу о прекрасном курорте, где вы только что побывали.
– Постараюсь, – пообещал Уоррен. – Я не слишком уютно ощущаю себя перед камерой.
– Никогда бы не подумал! Вы выглядите на экране раскованным и, что самое главное, совершенно искренним. Именно этого и ждет зритель: ему хочется верить человеку на экране.
– Значит, моя искренность заслуживает доверия? – Уоррен тряхнул русой головой. – Жаль, что другие воспринимают меня иначе.
– Вы имеете в виду Шадоу? – догадался Ник. – У вас что, несовместимые знаки?
– Если бы только это... – тихо отозвался Уоррен.
Ник пожалел, что допустил бестактность. Ему нравился Уоррен, но они были едва знакомы. Личная жизнь Уоррена совершенно его не касалась. Сам Ник, безусловно, не захотел бы, чтобы брат Джанны выпытывал подробности его собственной личной жизни.
– Много лет назад я собирался жениться на Шадоу, но мой отец твердил, что это недопустимый мезальянс. Я был молод и подвержен влияниям. Я послушался его, но чем дальше, тем больше сожалею об этом.
– Шадоу вас не забыла.
– Шадоу всегда проявляла понимание. Она с самого начала твердила, что карты против нас, и ни в чем не обвиняла меня лично.
– Прекрасно, – не удержался Ник, – вот вам и отпущение грехов.
– Я никогда не искал себе оправданий и не винил отца. Я не умел пойти против его воли. В случившемся, конечно, виноват я сам.
Несчастное лицо Уоррена и его горький тон вызвали у Ника сочувствие. Брат Джанны был ему по-настоящему симпатичен. Узнав, что Уоррен носит графский титул, Ник подумал было, что он увлечен в основном псовой охотой, однако Уоррен оказался интересным человеком с чувством ответственности, причем по отношению не только к семье, но и ко всей стране.
– Шадоу убеждена, что нам не судьба быть вместе. Она верит, что мы уже были вместе в разных прошлых жизнях, однако я всегда отдавал предпочтение политике, разлучавшей нас.
– Какая чушь! – Ник тут же пожалел о своей пренебрежительной реакции. Уоррен был с ним совершенно искренен. – Одно дело, что Шадоу сопутствует успех в бизнесе: она человек с воображением. Другое – жизнь в прошлом. Ведь это несерьезно, вы не считаете?
– Когда-то считал, – признался Уоррен, – но теперь у меня появились сомнения. Однажды Шадоу совершила под гипнозом путешествие в прошлое, в Древнюю Грецию, где она была моей рабыней...
– Вашей рабыней? – Любопытная картинка: Ник представил себе эпизод из низкопробного видеофильма.
– Мы потратили немало времени, чтобы во всем разобраться, потому что загипнотизированная Шадоу говорила на каком-то из диалектов древнегреческого. Ее речи сумел перевести только оксфордский профессор.
– Неужели? – Для этого у Ника уже не было логического объяснения. Его вдруг охватило странное чувство – точно такое же посетило его, когда он увидел рисунок.
– Шадоу страдала: я уступил ее другому мужчине в обмен на политический пост.
– Вы что, присутствовали при сеансе гипноза?
– Нет, я знаю все от профессора Олгесби, занимавшегося переводом во время сеанса. Видимо, в той жизни я был эмоционально незрел.
– А была еще и другая? – Господи, наступит ли этому конец?
– Мы были вместе и в средние века.
Ник пожалел, что плохо разбирается в этом периоде истории. Он помнил, что один его знакомый называл те времена «тысячелетием без ванны».
– Рассказывайте, рассказывайте... – сказал Ник. – Как это было?
– Я любил Шадоу, но женился на другой, чтобы добиться благосклонности короля и места при дворе.
Ник уже жалел, что завел разговор о Шадоу. При всем своем уме она очень уж своеобразная особа. Если она действительно верит во все это, Уоррену можно только посочувствовать.
– А потом, во время Французской революции...
– Вы и там успели отметиться? – Ник часто дразнил Джанну по этому поводу и, честное слово, не мог относиться к подобным бредням серьезно.
– Шадоу уверена, что я был Робеспьером.
– Владыкой террора? – Ник знал о Французской революции крайне мало – только то, чему его научили в кратком историческом курсе в колледже, – но зловещий Робеспьер ему запомнился. Между ним и Уорреном не было ничего общего. Если верить Шадоу, то Уоррен – простите, Робеспьер – виновен не только в смерти Шадоу, но и в гибели Джанны и Ника. Наверное, поблизости ошивается и старушка Мария-Антуанетта. Ник с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Если Мария-Антуанетта вернулась, то наверняка в обличье Одри.
– На месте Шадоу я бы держался от вас подальше, – рискнул пошутить Ник.
– Она считает, что от жизни к жизни люди меняются. – Уоррен относился к этому разговору серьезно. – Она не боится, что я ее убью, просто опасается, что брошу.
– Есть ли способ ее переубедить? – спросил Ник.
– Остается надеяться, что она вытянет при гадании десятку «чаш». Она уверена, что все в мире меняется, а карты – отражение этих изменений. Десятка «чаш» означает счастливую семейную жизнь.
* * *
Джанна извинилась и пошла переодеваться, держа пакет с бельем в одной руке и свернутый в трубку рисунок в другой. Ромми гонял Милли и Такси по холлу. Его мордочка была вся в крошках – видимо, он вволю полакомился печеньем, которое всегда держала у изголовья Одри.
Комнаты тети Пиф располагались в соседнем крыле. Джанна замедлила шаг. Рисунок беспокоил ее по-прежнему. Джанна откладывала разговор о Йене с тетей Пиф, так как не умела врать. Тетя наверняка почует неладное, и Джанне придется открыть ей, что Йена не было на затонувшем «Нельсоне». Однако любопытство взяло верх, и она постучала в двойную дубовую дверь. Тетя Пиф была начеку.
– Мне нравится твой новый купальник, – сказала она с улыбкой, – но не пора ли тебе одеться к ужину?
– Я просто хочу задать тебе один вопрос. Каким был Йен Макшейн внешне?
Тетя Пиф жестом пригласила Джанну войти и ответила:
– Голубоглазый брюнет, более шести футов роста. А что?
– Просто так. – Джанна отвела глаза. Видимо, сходство между этим описанием Йена и Ником – простое совпадение. – Он не был похож на Ника?
Тетя Пиф посмотрела в окно, из которого были видны все те же странно расположенные качели в саду.
– Был.
– Чуть-чуть?
Пифани неуверенно кивнула. Джанна не поверила ей.
– Или больше, чем чуть-чуть?
Тетя Пиф отвернулась от окна.
– Я видела его двадцатишестилетним. Ник на одиннадцать лет старше.
– Да, конечно, – сказала Джанна, отчаянно подыскивая разумное объяснение, – Ник старше Йена, погибшего двадцатишестилетним, но если не брать во внимание разницу в возрасте, то они похожи?
– Они двойники, – наконец призналась Пифани.
Джанна в ошеломлении уставилась на тетю. Вот теперь все встало на свои места, но истина оказалась совершенно головокружительной. Двойники? Значит, Лорел Хогел вовсе не ошиблась. Джанна заглянула в тетины светлые серо-зеленые глаза, понимая, что Лорел не ошиблась и в другом: Йен Макшейн действительно пал жертвой убийства.
Тетя Пиф обняла Джанну.
– Я не говорила тебе об этом, потому что боялась, что ты сочтешь меня старой дурой за мою привязанность к Нику.
– Никогда в жизни! Приняв у тебя дела, я обнаружила, что создать собственный бизнес очень трудно. Ума не приложу, как это тебе удалось. Для этого надо быть сильной женщиной весьма трезвого ума.
– В этом было все содержание моей жизни. – Она показала рукой на окно. – Но мне не чужда сентиментальность. Я назвала эту усадьбу «Соколиным логовом» в честь Йена. Качели стоят таким образом, чтобы было видно место в море, где пошел ко дну «Нельсон». У меня такое чувство, что я не расставалась с Йеном – ведь я знаю, что он лежит там. Иногда – все-таки я, наверное, старая дура – я даже беседую с ним.
Джанна зажмурилась, призывая себя к спокойствию. Ее переполняла любовь к Пифани и решимость разобраться в судьбе Йена. Она медленно развернула рисунок.
– Боже! – На глаза Пифани навернулись слезы. – Это Йен в форме летчика бомбардировочной авиации, которую он всегда носил. Вот это, – она указала на заплату на левом плече, – дыра от упавшей с разбомбленного здания горящей щепки. Я сама зашивала. Откуда у тебя этот рисунок?
– От художницы-медиума. – Джанна произнесла это скороговоркой, не желая открывать, что еще она узнала от Лорел. – Я была поражена тем, насколько это похоже на Ника. Я решила, что она ошиблась. Как ты объясняешь их сходство?
– Никак. Познакомившись с Ником, я наняла частного детектива, который навел подробные справки о его родословной. Оказалось, что никто из его родни не происходит из Шотландии. – Она не спускала глаз с портрета.
– Но должно же существовать какое-то объяснение...
Выражение глаз тети Пиф лучше всяких слов передавало ее нежные чувства.
– Некоторые вещи объяснить невозможно. Немного помолчав, Пифани вдруг начала рассказывать:
– Во время войны, примерно месяц спустя после падения Тобрука, мне дали сразу два выходных, и я помчалась к друзьям в Мосту, думая, что там можно отдохнуть от нацистских бомбежек. В воскресенье мы пошли в церковь Святой Девы Марии. В самый разгар службы завыли сирены. Мы остались в церкви, решив, что немцы летят кружным путем, чтобы не нарваться на огонь зениток, и разгрузятся, как всегда, над Валлеттой. Однако их целью на этот раз стала Моста. Мы поняли это слишком поздно – когда бомба угодила прямо в церковь: она пробила древнюю крышу и упала на алтарь.
– Вы все, наверное, залезли под скамьи?
– Нет, я смотрела в лицо смерти и ждала, когда произойдет взрыв. Этого так и не случилось, хотя бомба была в полном порядке. Большинство приняло это за чудо, а я – за знак свыше: господь на нашей стороне, врагу не видать победы. Мальты ему не взять.
– Так и получилось.
– Да. Впереди нас ждало еще немало черных дней, но меня не покидала вера. Так же крепко я верю теперь в Ника Дженсена. Некоторые вещи невозможно объяснить: ну, почему он так похож на Йена? Мне хочется верить, что его послал мне бог – вместо сына.
Сын? Сначала Джанна подумала, что ослышалась, но потом поняла, что это вполне естественно. Тетя всегда хотела иметь детей, однако вынуждена была довольствоваться племянниками. Сходство между Ником и Йеном объясняло ее непостижимую ранее симпатию и безграничное доверие к Нику Дженсену.
– Думаю, он послан не только мне, но и тебе.
– Мне?! – Джанна разинула рот. Неужели тетя знает об их отношениях? Вполне возможно, при ее-то наблюдательности!
– Между твоей и моей жизнью много параллелей. Ты очень напоминаешь меня в молодости.
* * *
Когда Джанна поспела к столу, было уже подано заливное – Ник к нему не прикоснулся. Ужинающие обсуждали будущий собачий магазинчик Одри на Бошам-плейс. Ник так и сыпал предложениями: диетические блюда для собак, мятные конфеты для свежести дыхания в форме косточек, резиновые сапожки на случай дождя, безалкогольный напиток для четвероногих.
Увидев бодрую улыбку тети Пиф, Джанна тоже улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58