От его прикосновения ее пронзило током. Повинуясь его жесту, она сделала изящный пируэт.
– Значит, без лямок, – проговорил он и притянул ее к себе. Последовал долгий, страстный поцелуй. – Знаешь, чем мне нравятся такие купальники?
Вопрос был задан с ухмылкой, напомнившей ей про эпизод с огненным чили. Она попятилась, но было поздно: он одним рывком обнажил ее грудь, накрыл соски ладонями и слегка сдавил их.
– Свободным доступом, – докончил он фразу, весьма довольный собой.
И снова стал целовать ее, теребя ей соски. Она засомневалась, сумеет ли вытерпеть две бесконечные недели.
– Безобразник! Ну что мне с тобой делать?
– Если ты меня спросишь, я тебе подскажу.
Она поспешно натянула верх купальника.
– Пошли, не то все догадаются, чем мы тут занимаемся.
Ник нехотя последовал за ней.
– Уоррен тоже с удовольствием стянул бы купальник с Шадоу, но беда в том, что он не знает, как добиться ее согласия. Я предложил ему разместиться во второй спальне гостевого домика и не пренебрегать моими советами.
– Неужели? – Она уже не исключала, что разок-другой нарушит данное себе слово, но только если за стеной не будет брата.
– Шутка. Он заходит, только чтобы поработать вместе со мной над сценарием ролика.
Ксавьер, двоюродный брат Клары, приглашенный помогать ввиду наплыва гостей, разносил вино. Ник заметил, что у Пифани не предлагают вин, разливаемых Бредфордами. Гости уселись за стол, пробуя вино. Ник пристроился рядом с Джанной. Оставаясь с ней с глазу на глаз, он с удовольствием подтрунивал над ней, но прилюдно проявлял к ней почтение и не распускал рук. Зато он прижался к ней коленом. Джанна дернулась. Ник готов был отдать голову на отсечение, что Пифани заметила реакцию племянницы, но поспешно отвернулась.
– Ромми наверху, в кроватке, – сообщила Одри Нику, который с трудом сдержал улыбку. Одри сюсюкала с собачонкой, будто с младенцем, что слишком контрастировало с тем, как Шадоу обращалась к своей маленькой дочурке – совершенно как к взрослой. – Мне очень жаль, что он потрепал ваш...
– Ремешок, – вмешался Эллис Осгуд, предлагая нейтральное словечко.
Ник заметил недоуменный взгляд Джанны, которая, впрочем, воздержалась от нескромных вопросов.
– Скажите, Николас... – начала Одри.
– Просто Ник – так короче и веселее.
– Зато не так оригинально, как Джанна, – сказала Одри, улыбаясь Эллису. – Это имя предложила Пифани – в честь Януса, древнеримского божества. У него было две головы: одна смотрела вперед, другая назад.
– Жить в настоящем, но оглядываться в прошлое, – вставила Шадоу.
Ник подумал, что в этом обществе его мать не показалась бы помешанной.
– Расскажите мне о своей семье, – неожиданно попросила его Одри.
Он ощущал на себе взгляды нескольких пар дружелюбных глаз, но был уверен, что этим людям не дано понять, что представляет собой жизнь на западе Техаса.
– Я из маленького техасского городка Копыто Мула...
– Все равно что Пилдаун-Кроссинг, – сказала Одри. – Тоже маленькое местечко – человек пятьсот, да, Эллис?
– Около того, – ответил Эллис Осгуд с улыбкой, предназначенной только Одри и заставившей ее вспыхнуть.
Ник сомневался, чтобы кто-то из его собеседников, даже Джанна, был в состоянии понять разницу между Копытом Мула и Пилдаун-Кроссинг. Ник побывал в Англии всего один раз, но по дороге в Лайм-Реджис насмотрелся на надменные особняки с лужайками величиной с поле для игры в гольф. Без всяких дополнительных разъяснений было ясно, что туда заказан вход простолюдинам.
– Тебя заинтересовали семинары на собачьей выставке? – спросила Джанна у матери, чтобы помочь Нику сменить тему.
– Очень полезные! – оживилась Одри. – Именно там я и услышала, – продолжала Одри, царственно поводя бокалом, – что собаки могут умереть от шоколада. Переедят его – и готово. Придется присматривать за Ромми – он такой сладкоежка!
– Я спрячу подальше свою коробку «Кэдбери», – пообещала Пифани с усталой улыбкой и покосилась на Ника.
– Кроме семинара, на котором предупреждали об опасности шоколада, я прослушала лекцию, где говорили о блохах. Разумеется, у Ромми нет блох. Но я собираюсь в скором времени случить его, поэтому придется быть настороже.
– Какая связь между случкой и блохами? – удивилась Джанна.
– Ты не можешь не знать, Джанна, о... – Лицо Одри залилось краской, и она бросила взгляд на Эллиса. – О болезнях, передаваемых половым путем.
Ник, явно веселясь, пихнул Джанну коленом и добавил от себя:
– Да, в наши дни полезно подстраховаться.
– Вот именно. – Одри строго посмотрела на Уоррена. – Думаю, все мы принимаем меры предосторожности. Не хотелось бы, чтобы кто-то из нас подцепил... неприятную болезнь.
– Уверен, среди нас нет несведущих людей, – отозвался Уоррен. – Но ты, кажется, говорила о Ромми.
– Самая большая опасность при случке – это блохи, заражение которыми происходит половым путем, – безапелляционно заявила Одри.
Уоррен встал, так и не пригубив вина.
– Кажется, пора переодеваться к ужину.
– Спасибо, что напомнил, – спохватилась Одри. – Надо поторопиться. Пойдемте, Эллис.
Пифани поднялась и улыбнулась всем сразу.
– Я бы хотела немного отдохнуть перед ужином. Что-то ноги устали – от ходьбы, наверное.
Пожилые ушли в помещение. Уоррен сказал Нику:
– Не обращайте внимания на мою мать. Иногда она...
– Вы бы видели мою, – успокоил его Ник.
Шадоу, глядя в сторону террасы, задумчиво произнесла:
– Кажется, опять Ромми. Что он тащит на этот раз?
– Какой-то рулон – похоже на свернутую карту, – сказал Уоррен.
Пока Ник и Уоррен бегали за Ромми вокруг карликовой пальмы, Джанна успела догадаться, что именно приглядел в качестве очередной игрушки неугомонный песик. Видимо, она, по примеру Ника, не закрыла дверцу шкафа, и несносный Ромми нашел хорошо припрятанный лист с наброском Лорел Хогел. Она присоединилась к облаве, крича:
– Печенье, печенье!
Ромми замер. Джанна вырвала у него из пасти свернутый лист бумаги. Ромми метнулся в дом, повизгивая, словно получил пинка.
Уоррен и Ник подбежаяи к Джанне.
– Что это такое? – поинтересовался Уоррен.
– Ничего.
– Наверное, что-то важное, иначе ты не проявила бы такой прыти. Он ничего не повредил?
Обслюнявленная бумага могла высохнуть.
– Все в порядке. – Она посмотрела на брата; ей никогда не удавалось что-либо от него утаить. Взгляд его голубых глаз выражал крайнее удивление ее необычной скрытностью.
– Это набросок, который я привезла от Лорел Хогел, – слабым голосом призналась она.
– Ты не отдала его тете Пиф? – изумленно спросила подошедшая к троице Шадоу.
– Зачем он ей? Ведь это не Макшейн.
– Ты покинула Лондон, так и не рассказав нам, как прошла встреча с художницей-медиумом, – напомнил Уоррен Джанне. – Насколько я понимаю, она оказалась мошенницей?
Джанна старалась не смотреть на сгорающего от любопытства Ника.
– Напротив, очень милая дама, но изобразить Йена она, к сожалению, не смогла.
– Тогда зачем ты оставила себе рисунок? – не отставал Уоррен.
– Я не могла его выкинуть – она так старалась! И вообще, Лорел очень хотела мне помочь.
– Она много рассказала тебе о Йене, – убежденно произнесла Шадоу.
– Да. – Джанна оглянулась. Она не хотела, чтобы тетя Пиф что-либо узнала, пока она не соберет больше фактов. – Пойдемте в бельведер, там и поговорим.
Все четверо молча перешли в соседний дворик, где находился бельведер в викторианском стиле, из которого открывался вид на сад с подстриженными деревцами. Глициния с алыми цветками, шелестящая на ветерке, обвивая решетку, создавала тень. Ник присел рядышком с Джанной. Она жалела, что не поделилась с ним сведениями, полученными от Лорел раньше. Ведь он не поленился связаться даже с ливийскими властями.
– Я не собираюсь утверждать, что поняла, как это у нее получается, как она чувствует вещи, о которых наверняка ничего не может знать. Я много рассказала ей и прочла отрывки из передач Йена.
– Что же ты от нее услышала? – спросила Шадоу.
– По ее словам, Йен погиб от выстрела в голову во время войны. Она не знает, кто его убил и почему.
– Господи, только не говори этого тете. – Ник печально покачал головой. – Кажется, эта Хогел просто наплела тебе всякой ерунды.
– Вряд ли. Она назвала ласкательное прозвище, которое придумал Йен для тети Пиф. Кроме тети, его знаю одна я.
– Просто удачная догадка, – махнул рукой Ник.
– Еще она сказала, что любовь Пифани и Йена – это «любовь на все времена». Именно этими словами заканчивалось его письмо тете Пиф. Но Лорел не слышала их от меня. Не слишком ли много догадок?
– Да, это уже не похоже на случайное совпадение, – согласился Уоррен.
– Если мы не найдем тело, то так никогда и не узнаем, права ли она насчет того, как он погиб, – сказала Джанна.
– А я ей верю! – заявила Шадоу.
– Не знаю, что и подумать, – протянул Уоррен. – Если она изобразила не Макшейна... Погодите-ка! А откуда ты знаешь, что это не он? Ведь ты его никогда не видела.
Теперь Джанне ничего не оставалось, как показать им рисунок Лорел. Ник узнает правду – а ей так этого не хотелось. Она сознательно не обсуждала с ним свое посещение Лорел Хогел: она вовсе не хотела, чтобы он понял, как много она думает о нем. Ведь это могло быть принято за свидетельство серьезного чувства.
Она медленно развернула набросок, стараясь не порвать его в тех местах, где Ромми напустил слюней. Показывая работу Лорел, она на нее сама не смотрела: она уже достаточно рассматривала его, достаточно недоумевала в одиночестве.
В бельведере воцарилась тишина, нарушаемая только жужжанием пчел, облюбовавших густую глицинию, да шумом волн, разбивающихся внизу о берег. Уоррен посмотрел сначала на Ника, потом на рисунок, потом на Шадоу. Та не отрывала взгляд от рисунка и улыбалась.
Ник весело засмеялся, обнял Джанну и сказал:
– Придется все им сказать, Коротышка.
Уоррен вопросительно посмотрел на Джанну. Шадоу по-прежнему не отрывала взгляд от рисунка.
– Ник и я... – Джанна не знала, как лучше выразиться. – В общем, мы часто видимся. Я думала о Нике в тот момент, когда постучалась в дверь Лорел. Мы все время обсуждали с ним, как лучше разрекламировать «Голубой грот», поэтому неудивительно, что... Одним словом, Лорел, видимо, нарисовала того, о ком думала я.
– Теперь понятно, почему вместо Йена у нее получился Ник, – сказал Уоррен.
Ник похлопал Джанну по спине и заглянул ей в глаза. – Она прочла твои мысли.
Шадоу недоверчиво покачала головой.
– Почему же тогда она изобразила его в форме британского военного летчика?
17
Джанна, прижимая к груди свернутый в трубку лист, поднялась следом за Шадоу на второй этаж, чтобы переодеться к ужину. Она до сих пор удивлялась, как Лорел удалось прочесть ее мысли и нарисовать Ника, а не Макшейна. Восхищаясь уникальными способностями Лорел, она одновременно испытывала разочарование из-за того, что не смогла подарить тете Пиф портрет Йена. Тете по-прежнему придется довольствоваться воспоминаниями.
Джанна снова и снова представляла себе в лицах историю Йена и Пифани, начиная с их встречи в темноте тоннеля, когда Пифани решила, что Йен гораздо старше ее. Потом она огорчалась, что красавчик репортер не заинтересуется такой простушкой и любительницей книг, как она. В который раз Джанна попыталась представить себе внешность Йена. Высокий красивый шотландец – вот все, что она знала от тети. Почему-то он казался Джанне блондином, хотя до таких подробностей тетя Пиф не доходила. Так каким же он был? Носил ли, будучи репортером, форму пилота британской бомбардировочной авиации, в которую был одет человек на рисунке?
Преодолевая ступеньки, Джанна думала и о необыкновенном спокойствии, которым отличалось поведение Шадоу с той минуты, когда она задала свой риторический вопрос о форме. Они с Шадоу ни разу не беседовали по душам с тех пор, как Джанна призналась подруге, что застала Коллиса с любовницей.
– Прости, что я в последнее время не звонила тебе. Я была слишком занята отелями и предстоящим открытием «Голубого грота». Такое новое для меня дело.
Шадоу остановилась на ступеньке, держась за лакированные перила.
– Я все понимаю. У тебя начинается с Ником роман.
– Может быть. – Джанна не могла вот так просто сознаться, что их отношения исчерпываются сексом. – Не могу объяснить, что со мной творится здесь, на Мальте. Я была совершенно сломлена отцовским завещанием и изменой Коллиса. В Лондоне я сомневалась, что переживу все это. Но здесь мне стало казаться... – она не знала, как лучше объяснить свои чувства, – будто все это происходило не со мной. Мне по-прежнему больно думать об отце и о Коллисе, но теперь я вспоминаю их все реже и реже...
– Зато о Нике ты думаешь неотступно.
– Да, – призналась Джанна. – Меня очень влечет к нему – телесно.
– Ты уверена, что только это и не более того? – чуть насмешливо спросила Шадоу, открывая свою дверь.
– Надеюсь, – негромко пробормотала Джанна. Ее слова почти совсем заглушил плеск воды: няня купала Хло. – Я думала, что люблю Коллиса, а посмотри, чем все закончилось. Я совершенно точно знаю, что сейчас абсолютно неподходящий момент для того, чтобы влюбляться.
– Почему?
– Не забывай, формально я до сих пор замужем. Разведенной я буду объявлена еще только через полгода. Да и в любом случае – Ник мне не пара. Мужчина с такой внешностью никогда не будет знать отбоя от женщин. Зачем мне повторение истории с Коллисом? К тому же Ник по-прежнему любит жену, которой уже несколько лет нет в живых.
– Ты считаешь, что это справедливо – обвинять Ника в том, что он интересный мужчина, но при этом способен на преданное чувство? – невозмутимо спросила Шадоу, направляясь из гостиной в спальню, где она открыла дверь в ванную. Не дожидаясь ответа Джанны, она попросила няню проследить, чтобы Хло не попало мыло в глаза.
Джанна не знала, что и подумать. Ник вызывал у нее противоречивые чувства с той самой ночи, когда она столкнулась с ним в темноте. Шадоу, как обычно, проявляла завидную проницательность, но отнюдь не спешила делиться собственным мнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58