Может, завтра или послезавтра я смогу с ним встретиться… А Кэтрин еще не вернулась?
– Еще нет, тетя Кэти.
– А скоро она вернется?
– Я думаю, не раньше девяти.
– Скорее бы она пришла!
– Успокойся и отдыхай. Тебе принести что-нибудь выпить?
– Нет, моя дорогая, спасибо.
Кэти закрыла глаза, и Бриджит отошла от кровати и, подойдя к окну, опустила тяжелые светомаскировочные шторы. Потом она вернулась в столовую, где ее ждал Дэниел. Он стоял возле пустого камина, опершись локтями о каминную полку, и смотрел на дверь.
– Тетя Кэти сегодня неважно себя чувствует, – сказала Бриджит, подходя к нему. – Может, тебе лучше встретиться с ней в другой раз… А сейчас подожди еще минутку, я должна опустить шторы.
Он никак не прокомментировал ее слова насчет Кэти.
– Тебе помочь? – спросил он, отходя от камина.
– Нет, спасибо, я управлюсь сама. У меня уйдет на это не больше трех минут. Я обычно опускаю их пораньше на тот случай, если вдруг по рассеянности включу свет.
– Бриджит! – окликнул ее он, когда она уже собиралась выйти из комнаты. – Мне скоро надо уходить. Около девяти за мной заедет сюда друг. – Он посмотрел на свои наручные часы. – Сейчас уже почти половина девятого, у нас осталось совсем мало времени. Мой друг поехал на джипе навестить знакомых, а к половине десятого мы оба должны быть в госпитале. Ну, ты понимаешь – таковы правила.
– Что ж, в таком случае шторы подождут, – согласилась она, возвращаясь к нему.
Теперь они снова стояли друг подле друга.
– Скажи мне, Бриджит – ты была счастлива все эти годы? – вдруг спросил он, внимательно глядя ей в глаза.
Она знала, что ей следовало бы ответить «да», и на этом вопрос был бы исчерпан, и жизнь продолжала бы идти своим чередом, но вместо этого она сказала:
– Нет, Дэниел.
– О, Бриджит, – прошептал он.
И тогда она начала рассказывать ему все то, что было у нее на душе, облекая в слова свои тайные мысли, которые обычно появлялись у нее ночью, когда Питер уже крепко спал, а она оставалась наедине с темнотой и со своей болью.
– Он очень хороший и добрый, – говорила она. – Он очень внимателен и заботлив, и все же… Оказалось, что этого недостаточно. Мне никогда не было хорошо с ним. – Она глубоко вздохнула и заключила: – Я знаю, что не должна тебе этого говорить. Мне очень жаль, что я не могу быть счастлива с Питером.
– Тебе очень жаль! – воскликнул он. – Кого тебе жаль, Бриджит? Их? Это они должны раскаиваться в том, что сделали. Они – все эти старые люди. Потому что они старые, Бриджит, и не способны понять любви молодых людей. Они все старики – ваша тетя Кэти, твой отец, твоя мать. Питер тоже старик. Он старше тебя на десять лет, но по сравнению с тобой он древний старик. Он мог бы быть тебе отцом. Я помню, восемь лет назад, когда я слушал его разговоры, я все время удивлялся, как ты можешь это выдерживать. Конечно, он порядочный и честный человек, он просто замечательный человек – такой хороший, что становится тошно. Все эти добропорядочные люди способны свести с ума именно потому, что они такие правильные и серьезные и у них есть свое мнение на любой счет. Но тебя он получил обманным путем, Бриджит. Почему-то его порядочность не помешала ему участвовать в этом заговоре против меня.
Закончив говорить, он обнял ее и привлек к себе. Он почувствовал, что ее тело напряглось в его объятиях. Когда она попыталась высвободиться, он не стал ее удерживать.
– Подожди, Дэниел. Подожди. Я… у меня в голове такая неразбериха…
Она сейчас думала о Питере, жизнь которого, быть может, была в опасности в эту самую минуту. Бедный Питер ушел в море и ничего не знал о том, что происходит тем временем дома. Если бы она была уверена, что все в самом деле так, как говорит Дэниел, и Питер действительно был заодно с ее семьей в этом обмане, ей было бы намного легче. В таком случае ей бы уже не было жаль Питера, потому что то, что сделал он, было низко и подло.
– Ты еще вернешься, Дэниел? – спросила она, поднимая к нему глаза.
– Вернусь ли я еще, Бриджит? Что за вопрос? Конечно, я снова буду здесь завтра.
– Как… на чем ты сюда доберешься? Ты можешь сесть на автобус, но тогда тебе придется идти пешком от остановки, а твоя нога…
– Не волнуйся, Бриджит, я уж как-нибудь сюда доберусь. В котором часу ты возвращаешься с занятий?
– Занятия заканчиваются в четыре, но я доберусь до дому не раньше половины пятого.
– Значит, я буду здесь около пяти. – Он снова посмотрел на часы, потом шагнул к ней и взял ее за руку. – Нам с тобой надо о многом поговорить, Бриджит, многое обсудить. Я думаю, кое-какие ошибки прошлого должны быть исправлены, и как можно скорее.
Она ничего не ответила на его слова, даже не решилась на него посмотреть. Молча она прошла вместе с ним в прихожую и взяла со столика его фуражку. Когда она уже собиралась открыть дверь, он взял ее за плечи и повернул к себе. Склонившись над ней, он ждал, когда она закроет глаза, и, когда она их закрыла, его губы слились с ее губами в долгом поцелуе. Стоя возле двери, они раскачивались, как пьяные, и он, потеряв равновесие, прислонился к двери, чтобы не упасть, и еще крепче сжал ее в объятиях, и опять они целовались, утоляя наконец тоску, мучившую их все эти долгие годы.
Когда оба выдохлись, она спрятала лицо на его груди, и они долго стояли неподвижно, прильнув друг к другу. Потом она наклонилась и, подняв с пола фуражку, которая выпала у нее из рук, подала ему. Он надел фуражку, слегка сдвинув ее набок, и дотронулся до ее щеки.
– Завтра, Бриджит, – сказал он. – Завтра и всегда.
Они посмотрели друг на друга долгим взглядом, потом она открыла дверь, и он вышел. Она смотрела ему вслед, пока он шел по дорожке к воротам. У ворот он обернулся и улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ на его улыбку. Когда он скрылся за воротами, она закрыла дверь и, прижавшись к ней спиной, поднесла ко рту руку и впилась в нее зубами, чтобы не закричать.
Кэтрин должна была прийти с минуты на минуту. Бриджит ждала ее в столовой, стоя возле камина. Услышав шаги в прихожей, она повернулась лицом к двери и крепко сжала перед собой руки. Она слышала, как Кэтрин прошла в гостиную к Кэти и почти сразу же вышла оттуда, что означало, что Кэти еще спала или притворялась спящей – тетя Кэти была очень умелой притворщицей. Потом шаги матери направились к кухне, но через минуту она уже пересекала зал по направлению к столовой.
Войдя в комнату и увидев Бриджит, неподвижно стоящую спиной к камину с напряженным выражением на лице, Кэтрин поняла, что что-то случилось, пока ее не было дома.
– В чем дело, моя милая? – обеспокоилась она. – Я только что заходила к тете Кэти – кажется, с ней все в порядке. Она сейчас спит.
Бриджит молчала. Приглаживая на ходу свои седеющие волосы, Кэтрин подошла к дивану и оттуда посмотрела на дочь.
– Так в чем же дело? – повторила она.
Бриджит тряхнула головой и еще с секунду помолчала, потом сказала очень спокойным тоном:
– Дэниел только что был здесь.
– Дэн… Дэниел Розье?
– Да, Дэниел Розье. Ты должна его помнить, мама.
Кэтрин молча смотрела на Бриджит. В течение всех этих лет она не переставала спрашивать себя, что произойдет, если Дэниел и Бриджит снова встретятся, однако утешала себя тем, что их встреча маловероятна. Даже когда Америка вступила в войну, что означало, что Дэниел мог приехать в Англию, она считала практически невозможным его появление в их доме: вряд ли он станет ворошить прошлое по прошествии стольких лет, ведь если бы у него возникло желание объясниться с Бриджит после ее свадьбы, он бы сделал это намного раньше. И все же Дэниел не выходил у нее из головы, и нервы Кэтрин за последние годы значительно сдали. Ее психическое состояние было таково, что ей пришлось обратиться к врачу – уже долгое время она лечилась от нервного расстройства, но доктор, к сожалению, не мог прописать ей лекарства от угрызений совести, а раскаяние в содеянном с годами становилось все сильнее и сильнее. Она не могла облегчить душу, сознавшись в своем грехе священнику. Кэтрин регулярно ходила на исповедь, но грех она утаивала перед Господом. Но всякий раз, когда она собиралась это сделать, что-то останавливало ее: иногда этот грех казался ей слишком мелким и незначительным, чтобы просить за него прощение у Господа, а бывало, что он, напротив, представлялся ей столь чудовищным и постыдным, что она не решалась упомянуть о нем даже в исповедальне. Поэтому, не находя спасения в религии, она старалась утешить себя мыслью, что этот грех был совершен ею в благих целях, но и эта мысль не приносила ей утешения. Она видела, что ее дочь несчастлива – и не только ее дочь. Пятеро людей, если не считать Дэниела, стали несчастными по ее вине: Бриджит жила с нелюбимым мужем, а Том, тетя Кэти, Питер и она сама навсегда лишились душевного покоя, зная, что сделали несчастной Бриджит. Нет, она никогда не сможет простить себе того, что сделала.
– Почему ты это сделала, мама? – холодным тоном осведомилась Бриджит, словно в ответ на ее мысли.
– Что… что я сделала, моя милая?
– Не притворяйся, что ты не поняла. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Я говорю о письмах Дэниела.
Кэтрин подумала, что могла бы умереть прямо сейчас, на этом самом месте. И она скорее предпочла бы умереть, чем сознаться дочери в том, что она совершила такую подлость по отношению к ней.
– Четыре письма, мама. Ты украла у меня четыре письма. Скажи-ка, ты прочитала их все?
Кэтрин медленно качала головой из стороны в сторону. Этим жестом она молила дочь о прощении, просила у нее пощады.
– Должно быть, тебе понадобилось много хитрости и предприимчивости, чтобы организовать весь этот заговор, – спокойно продолжала Бриджит. – И ты прекрасно умеешь притворяться, иначе я бы заметила что-то странное в твоем поведении. Я помню, как ты настаивала на том, чтобы я непременно поехала с Питером в Хэксхэм в то воскресенье. Это потому, что вы получили открытку от Дэниела и обо всем догадались, не так ли?
– О, Бриджит! Бриджит!
– Он был здесь в то воскресенье, и он был здесь в день моей свадьбы. Он приходил сюда в то самое утро, когда я обвенчалась с Питером. Он опоздал всего лишь на час – если бы он пришел до того, как мы уехали в церковь, свадьба бы не состоялась. По крайней мере не состоялась бы моя свадьба с Питером. Потому что тогда я уже точно знала, что не люблю Питера, – знала об этом долгие недели, пока ждала вестей от Дэниела. Я никогда не любила Питера, мама, – я испытывала к нему нежность, жалость, все, что угодно, но только не любовь. И я согласилась выйти за него замуж лишь потому, что боялась причинить боль вам всем. Я заботилась о вас, о вашем спокойствии – я знала, что вы так хотите этого брака. Но больше всего я боялась травмировать тетю Кэти. А как же, тетя Кэти стара, ей ни в коем случае нельзя волноваться, а то еще бедняжка чего доброго умрет! Однако вы все не побоялись причинить боль мне, сделали все возможное, чтобы я поскорее вышла замуж за Питера, хоть и прекрасно знали о моих чувствах. А о чувствах Дэниела вы знали лучше меня и скрыли от меня все… Скажи, мама, Питер участвовал в этом обмане?
Кэтрин отошла от дивана, о спинку которого она опиралась, и тут же, пошатнувшись, поспешила сесть на стул.
Положив локти на маленький столик перед собой, она спрятала лицо в ладонях. Этот жест означал полнейшее отчаяние, но Бриджит не испытывала сейчас жалости к матери.
– Ответь мне, Питер был заодно с вами? – повторила она свой вопрос, не сводя глаз с опущенной головы Кэтрин. – Отвечай, мама, я должна знать. Он был с вами заодно, не так ли?
– Он… Это не совсем так, Бриджит. Он не был в курсе всего, – голос Кэтрин звучал глухо, и слова были едва различимы. – Твой отец поговорил с ним и объяснил, как… как обстоят дела между тобой и Дэниелом, – и посоветовал поторопиться со свадьбой.
– Мой отец! Отец говорил с Питером? – в голосе Бриджит слышалась горечь. – Нет, нет, только не он. Я бы никогда не подумала, что отец способен на такое.
Кэтрин отняла руки от лица и подняла голову. В ее глазах не было слез – только стыд и отчаяние.
– Том… Том был против этого, – проговорила она едва слышно. – И он не знал до последнего, что между тобой и Дэниелом что-то происходит. Это я ему сказала и попросила поговорить с Питером. Он не хотел этого делать. Поверь мне, Бриджит, он этого не хотел.
Обе услышали, как хлопнула входная дверь, и обернулись. Но Кэтрин сразу же снова спрятала лицо в ладонях. Когда Том вошел в комнату, она сидела не поднимая головы, опершись локтями о столик.
– Что-нибудь случилось? – спросил он еще с порога. – Тетя Кэти…
Кэтрин отрицательно покачала головой, не решаясь посмотреть на мужа. Том подошел к ней и недоуменно взглянул на ее склоненную голову, потом повернулся к Бриджит, стоящей возле камина с суровым выражением лица.
– Что случилось? Вы пос…
Он хотел спросить: «Вы поссорились?» – но не договорил, потому что ссора между Бриджит и Кэтрин представлялась ему немыслимой. Он не помнил, чтобы мать и дочь когда-либо ссорились или повышали друг на друга голос, и был не в силах даже предположить, что могло послужить причиной для их размолвки.
– Ну так что же? Может, вы все-таки объясните мне, что здесь происходит? – потребовал он.
– Приходил Дэниел, папа.
– Дэниел! – Том в замешательстве смотрел на дочь, в то время как чувство вины овладевало им. – Я… я знал, что рано или поздно это случится, – с запинкой проговорил он после долгой паузы. – Прости меня, если можешь, моя крошка. Я во многом виноват перед тобой. Теперь я понимаю, что не должен был слушать твою мать и скрывать от тебя, что он был здесь и прождал тебя целый день, пока ты ездила с Питером в Хэксхэм.
– О, это? Это все мелочи, Том. – Кэтрин вскочила на ноги и повернулась к мужу. Ее состояние было близко к истерике. – Если бы дело было только в этом! Но ты ведь не знаешь самого главного… Ты будешь презирать меня, когда узнаешь, – голос Кэтрин сорвался. С трудом сдерживая слезы, она продолжала: – Я давно хотела тебе в этом признаться, но мне было слишком стыдно. Что ж, теперь я должна рассказать тебе все, как есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49