Четыре дня он отчаянно боролся со смертью, удивляя докторов своей выносливостью.
Четыре дня и четыре ночи Кэти не отходила от его постели. Она сидела возле него, держа его слабую руку в своей и глядя полными слез глазами на его бледное измученное лицо. Бетти и Кэтрин время от времени заходили в комнату, но она не замечала их. Тиканье стенных часов на лестничной площадке становилось все громче и громче, теперь ей казалось, что маятник отсчитывает секунды у нее в голове, каждый раз повторяя: Энди! Энди! Энди! Энди!
В течение сорока пяти лет в ее душе не было другого имени, кроме этого; в течение сорока пяти лет все ее чувства были посвящены ему, и все ее мысли были обращены к нему. В течение сорока пяти лет она была его Кэти, его любимой Кэти. Она сомневалась, что где-то в мире существовала еще такая сильная любовь, как та, которая связывала их все эти годы… А теперь близился конец.
Маятник, отсчитывающий секунды в ее голове, остановился, и тиканье часов умолкло. Его рука пошевелилась в ее руке, и его рот приоткрылся.
– Кэти, – прошептал он.
Его голос доносился откуда-то издалека, словно с другой планеты.
– Да, мой дорогой. Я здесь. Я здесь, с тобой.
– Кэти.
Его сухие губы дрогнули, а глаза, все еще удивительно синие, посмотрели на нее с узнаванием. Потом его черты расплылись за пеленой слез, застлавшей ее взгляд, и она, беззвучно рыдая, продолжала сжимать его руку.
– Кэти, – повторил он.
– Что, мой дорогой?
– Прости меня, Кэти. Прости.
– О, Энди!
– Мой сын… он плохой. Я не… не знал, только иногда… замечал что-то в твоем взгляде, но не мог… не мог понять.
– Не волнуйся, любимый. Это уже не имеет никакого значения. Не разговаривай, лучше отдохни.
– Нет времени, Кэти. Долгий отдых, у меня впереди долгий отдых.
Некоторое время он лежал молча, с закрытыми глазами. Потом его веки снова разомкнулись.
– Ложь, Кэти. Это все ложь.
– Да, дорогой, это ложь. Не волнуйся, я понимаю. Я понимаю.
– Я люблю тебя, Кэти.
– Я тоже люблю тебя, Энди. Я тоже. Всегда любила и буду любить.
Его глаза открылись шире, и его взгляд скользнул по ее лицу, по ее щекам, губам, волосам, словно обрисовывая каждую ее черту, – так он смотрел на нее в первые годы их любви. Когда он снова заговорил, в его голосе появилась неожиданная сила.
– Она приплыла за мной, Кэти. На всех парусах. Она приплыла за мной. Я должен отплывать.
Едва он успел это сказать, как жизнь покинула его. Его рука стала неподвижной в ее руке, но глаза продолжали смотреть на нее, только теперь их взгляд был остекленевшим. Она бросилась на кровать и, сжимая в объятиях его безжизненное тело, разрыдалась.

Книга V
Дэниел третий 1936
Глава 1
Высокий худощавый молодой человек со смуглой кожей и темными глазами и волосами сошел с поезда в Джарроу, вышел за контрольное заграждение и, поставив на землю кожаный чемодан, протянул контролеру билет со словами:
– Вы случайно не слышали о месте, которое называется Гринволл-Мэнор?
Контролер отодвинул со лба козырек форменной фуражки и внимательно посмотрел на молодого человека, чей внешний вид и акцент ясно говорили о том, что он американец.
– Гринволл-Мэнор? Конечно, кто же не знает Гринволл-Мэнор! Только это далековато отсюда, это за новой усадьбой. В ту сторону ходит автобус, но он идет только до проселочной дороги, а оттуда еще полторы мили ходьбы до старого дома. Когда я был мальчиком, я ходил собирать смородину в те края. Там вокруг все заросло. Этот дом в детстве наводил на меня страх.
– Там еще кто-нибудь живет?
– Да. Насколько мне известно, да. Фрэд Батман довезет вас в своем такси до старой усадьбы, если хотите. Его машина припаркована прямо у выхода с вокзала.
Такси оказалось побитой маленькой машиной с немного покореженным корпусом. Молодой человек погрузил чемодан в багажник и устроился на заднем сиденье. Фрэд Батман завел дребезжащий мотор и сказал, стараясь перекрыть шум:
– Интересно, зачем вам понадобилось ехать в Гринволл-Мэнор. Туда уже давно никто не ездит. За усадьбой присматривают двое моих друзей.
– В самом деле? – вежливо отозвался пассажир.
– Вы едете к старому джентльмену?
Прошло некоторое время, прежде чем американец ответил.
– Да, – не очень уверенно сказал он. – Да.
– Ему уже перевалило за сто. Трудно поверить, что он еще жив. А вы бы видели, в каком он состоянии!.. Вы предупредили, что едете к ним?
– Нет. Я… я не был уверен до последнего, что смогу приехать, поэтому не стал предупреждать.
– Понятно. А вы родственник, сэр?
– Да. Да, я думаю, меня можно назвать родственником.
– Старого джентльмена или старой леди?
Американец опять помедлил с ответом.
– Я думаю, обоих, – сказал он наконец.
– Понятно. Я вас понял, сэр.
Тон шофера однако указывал на то, что ситуация не совсем ему ясна.
Такси свернуло на боковую дорогу и поехало среди полей.
– Красивые у нас места, не так ли, сэр? – заметил Фрэд, кивнув в сторону открытого окошка. – Особенно в такой день, как сегодня. Здесь и дышится свободнее.
– Да, да, – рассеянно согласился американец. – У вас здесь в самом деле очень чистый воздух.
– Ну, вот мы и приехали, сэр. Усадьба вон там, – Фрэд указал на темное пятно деревьев слева от дороги. – Говорят, раньше здесь были сады. А сейчас, как видите, все заросло сорняками. А еще здесь была ферма, но от нее остались одни развалины.
Американец подался вперед на сиденье, с любопытством оглядываясь по сторонам. Такси въехало на территорию усадьбы через открытое пространство между каменными стенами ограды, где раньше, по всей видимости, были ворота, проехало по темной аллее и притормозило возле лужайки, за которой высилось большое неуклюжее строение из серого камня. Американец вышел из машины и некоторое время постоял перед домом, разглядывая его унылый серый фасад, потом последовал за таксистом в вымощенный булыжниками внутренний двор. В щелях между камнями прорастала высокая трава.
Просторный двор был со всех сторон окружен хозяйственными постройками. В дальнем его конце была стена с аркой. Сейчас через арку вышла женщина с ведром в руках. Увидев посетителей, она на секунду остановилась, потом быстро зашагала к ним.
– А, это ты, Фрэд! – воскликнула она, тем временем пристально изучая незнакомца. И по мере того как она разглядывала его лицо, ее взгляд становился все более и более изумленным.
– Привет, Мэгги, – сказал Фрэд. – Я привез вам гостя.
Мэгги, полная приземистая женщина средних лет с круглым добродушным лицом, посмотрела на таксиста и тут же снова перевела взгляд на незнакомца.
– Кого вы желаете видеть, сэр? – осведомилась она.
Гость улыбнулся.
– По правде сказать, я не ожидал увидеть здесь кого-либо, – медленно проговорил он. – То есть, честно говоря, я вообще не думал, что в доме еще кто-то живет. Я просто приехал взглянуть на усадьбу… Я знал, что моя прабабушка умерла здесь два года назад. Я не ожидал, что кто-то из родственников еще жив.
Мэгги Робсон посмотрела на гостя с еще большим интересом.
– Значит, вы ее правнук?
– Я Дэниел Розье Третий, – просто сказал он, широко улыбаясь.
– Ну и ну! – Мэгги всплеснула руками. – Жалко, что хозяйка не дожила до этого дня. Она бы очень вам обрадовалась. Вы… вы, конечно, зайдете, сэр? Я сейчас позову моего мужа – он наверху с хозяином.
Мэгги провела гостя в дом и, оставив его в огромной каменной кухне, вышла. Через пару минут она вернулась в сопровождении мужчины.
Мужчина был примерно того же роста, что и она, только, в отличие от Мэгги, он был худым и жилистым.
– Это Вилли, мой муж, – представила его Мэгги.
– Очень приятно.
– Очень приятно, сэр. – Вилли внимательно смотрел на Дэниела, и на его лице отобразилось самое неподдельное удивление. – Для нас это сюрприз, сэр, – сказал он с нервным смешком. – Жена говорит, вы правнук старика… то есть старого джентльмена.
– Это именно так, – подтвердил Дэниел.
– Вы американец?
– Да.
– И вы специально приехали из Америки, чтобы…
– Нет. Я учусь в Кембридже. Я приехал в понедельник, и поскольку до начала занятий еще остается неделя, я решил заглянуть сюда.
– Кембридж? – вмешался в разговор Фрэд. – Вы учитесь в Кембридже, сэр? О, я знаю Кембридж, я там бывал. Приятное место, не так ли, сэр?
– Вы впервые приехали в Англию? – спросил Вилли.
– Нет, это мой третий год в Кембридже. Но я… я до самого недавнего времени не знал, что у меня есть родственники в Англии. Я узнал об этом, когда умер мой дед. Отец, разбирая его архивы, нашел письма из Англии – точнее, именно отсюда, из Гринволл-Мэнора.
– О, я вас поняла, сэр, – Мэгги склонила голову набок, не сводя глаз с лица Дэниела. – Ваша прабабушка была очень хорошей женщиной, сэр, настоящей леди.
– Я в этом не сомневаюсь, – отозвался Дэниел с вежливым кивком.
Мэгги повернулась к комоду и, достав оттуда белую льняную скатерть, накрыла ею угол длинного кухонного стола. Она поставила на стол большую поджаристую хлебину, блюдо с сыром, половину фруктового пирога и дымящийся чайник.
Прихлебывая крепкий душистый чай, Дэниел чувствовал, как возбуждение все сильнее и сильнее овладевает им. Это возбуждение, смешанное с любопытством, не было совсем ново ему. С тех пор как отец обнаружил в архивах деда письма из Гринволл-Мэнора, его не оставляло желание докопаться до сути их семейной тайны. Письма были найдены две недели назад, когда его дед, Дэниел Розье Первый, скончался, а бабушка лежала в коме и почти не было надежды на то, что она выживет. Тогда отец и начал разбирать бумаги деда. В секретере в библиотеке он нашел кипу писем, которые не имели отношения к деловой переписки Дэниела Первого. Это была личная корреспонденция, и Дэниел Розье Второй был глубоко потрясен, узнав, что у него, оказывается, в Англии была бабушка, которая умерла два года назад, и дед, который во времена смерти бабушки, был еще жив.
Когда его мать вышла из комы и немного оправилась, он попытался расспросить ее об этих загадочных английских родственниках, но та решительно отказалась отвечать. Ввиду ее тяжелого состояния Дэниелу Второму пришлось унять любопытство и прекратить расспросы.
Дэниэль Второй всегда считал, что как родители его матери, так и родители его отца умерли еще до того, как их дети поженились. Сейчас, когда выяснилось, что это не так, и когда мать отказалась что-либо о них говорить, он почувствовал, что за всем этим кроется какая-то тайна. Поэтому, воспользовавшись тем, что его сын уезжал на учебу в Англию, он поручил Дэниелу Третьему разузнать об их английских родственниках. И вот Дэниел Третий сидел на кухне в Гринволл-Мэноре, доедал свой третий кусок хлеба с сыром и допивал вторую чашку чая, а Робсоны, казалось, вовсе не собирались вести его к старику.
– Я никогда не ел такого вкусного хлеба, – сказал Дэниел, улыбаясь Мэгги.
– Я сама его пеку, – сказала она, улыбаясь в ответ. – Усадьба расположена на отшибе, и никто не согласится доставлять сюда хлеб, поэтому мне приходится печь его самой.
Дэниел потер ладонью об ладонь, смахивая с пальцев хлебные крошки, потом достал из кармана платок и вытер уголки рта. Наконец, обращаясь к Вилли, он спросил:
– Могу я пойти наверх?
– О да, сэр. Конечно.
Вилли открыл перед ним дверь и пропустил в темный коридор, в конце которого находилась другая дверь, ведущая в зал.
Огромный зал с высокими потолками и с рядом дубовых дверей вдоль стен был в полнейшем запустении. Полы покрывал такой толстый слой пыли, что их, должно быть, не подметали уже годы, а с потолка свисали по углам длинные нити паутины. Дэниел остановился, пораженный как размерами помещения, так и его состоянием.
– Я знаю, я знаю, сэр, это выглядит ужасно, – извиняющимся тоном сказал Вилли. – Но у нас с женой не доходят руки прибрать как следует в доме. Я целыми днями вожусь со стариком, а Мэгги едва успевает управиться с готовкой и со стиркой. А стирать приходится очень много, сэр, и воду приходится всякий раз греть на печи.
– Что вы, что вы, я вовсе не собирался винить вас в том, что в доме не прибрано, – поспешил уверить его Дэниел. – Я, напротив, удивлен, как вы вообще можете здесь жить. Это такое унылое место!
Вилли едва заметно улыбнулся.
– Вы еще не видели старика, сэр. Если бы нам с женой надо было заниматься только домом, все было бы прекрасно, и мы бы быстро привели его в порядок. Но старик… Вот это в самом деле ужасное зрелище. Я лучше заранее подготовлю вас, сэр. Дело не только в том, что он очень стар. Он к тому же искалечен, наполовину парализован, и у него не в порядке с головой. Много лет назад в него стреляли. У него, можно сказать, нет пол-лица. Я думаю, это подействовало и на его мозги. С ним часто случаются припадки. В последние дни, правда, он вел себя достаточно спокойно, но он может меняться моментально. А когда на него находит ярость, он становится просто ужасным. Я… я решил, что будет лучше, если я предупрежу вас заранее, сэр.
Дэниел слегка покачал головой и молча последовал за Вилли к широкой дубовой лестнице в глубине зала.
Они поднялись до галереи, освещенной слабыми лучами солнца, которые с трудом проникали сквозь грязные забрызганные окна, пересекли ее и прошли по длинному коридору. Прежде чем открыть дверь спальни, Вилли с секунду помедлил, глядя на гостя, потом жестом пригласил его следовать за ним.
Вслед за Вилли Дэниел медленно вошел в комнату. Сначала он увидел только два больших окна, за которыми сияло солнце. Эти окна, в отличие от окон галереи, оказались чистыми, и комната была залита солнечным светом. Он также успел заметить, что и мебель в комнате, хоть и не отполирована до блеска, все-таки имеет достаточно приличный вид – очевидно, с нее регулярно стирают пыль. Окна были в стене, противоположной входу, кровать же стояла слева от двери, поэтому он не сразу увидел ее и того, кто в ней находился.
Хоть он уже и был подготовлен рассказом Вилли, Дэниел невольно вздрогнул при виде существа, сидящего посреди широкой постели. Он почувствовал, как его плечи непроизвольно поползли вверх, словно желая защитить от удара голову.
Старик в самом деле представлял из себя жуткое зрелище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49