Я просто в отчаянии оттого, что в течение следующих двух недель не смогу вырваться из Кембриджа. Поэтому напиши мне, Бриджит. Прошу тебя, умоляю – напиши…»
Кэтрин не дочитала письмо – она больше была не в силах это выносить. Скомкав листок, она бросила его в огонь. Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда внезапно открылась дверь и на кухню вошел Том.
Том, к ее великому облегчению, не успел увидеть письмо, но он заметил волнение, отразившееся на ее лице.
– Что с тобой, дорогая? Что-нибудь случилось? – обеспокоился он.
Кэтрин медленно покачала головой и облизала губы.
– Нет, ничего… ничего не случилось, Том, – с запинкой проговорила она. – Просто я… я почувствовала себя нехорошо.
– Это все потому, что ты живешь на нервах в последнее время. И я тебя прекрасно понимаю. Я сам не могу дождаться, когда Бриджит и Питер, наконец, поженятся. Конечно, неприятно, что все делается в такой спешке… Знаешь, что меня удивляет? Бриджит сама хочет, чтобы это произошло как можно скорее. Кажется, она торопится не меньше самого Питера.
Никак не прокомментировав слова Тома, Кэтрин повернулась к огню. Письмо Дэниела уже превратилось в сморщенный черный комок. «Пусть Бог простит мне то, что я делаю, – подумала она, – потому что я сама вряд ли смогу себе это простить. А Том начнет меня презирать, если когда-нибудь узнает об этой истории с письмами».
В течение ближайшей недели писем из Кембриджа не было, но через неделю пришло еще два письма, а в следующую субботу появился сам Дэниел. Ему открыла Нелли. Открывая дверь, она широко улыбалась, но улыбка тут же сошла с ее лица, как только она увидела Дэниела.
– О-о! – тихонько простонала она, и так и замерла в дверях с раскрытым ртом.
– Добрый день, Нелли.
– Здравствуйте, мистер Розье.
– Может, вы все-таки меня впустите?
– О да. Да, сэр. – Нелли посторонилась и пошире распахнула дверь, пропуская гостя.
Войдя в прихожую, Дэниел удивился тишине, царящей в доме. – А где все? – спросил он у служанки.
Нелли в замешательстве посмотрела на него. Она заметила, что лицо Дэниела сильно осунулось и весь он как будто бы похудел. Его приход был сейчас как нельзя не кстати, и она не знала, как ей быть. Скорее бы вернулись хозяева! Но что будет, когда они вернутся? Наверное, поднимется ужасный шум. Нелли догадывалась, что между Дэниелом и Бриджит что-то произошло – не зря ведь хозяйка приказала ей не говорить молодой мисс, что он был здесь в то воскресенье… Да, неприятная история.
– Их нет дома, сэр, – сказала она. – Все ушли, кроме мадам… то есть миссис Фрэнкель.
– Но они скоро вернутся, не так ли? Ладно, я пока пойду к миссис Фрэнкель. Она наверху?
– Да, сэр, она у себя. Пожалуйста, проходите.
Сделав жест в сторону лестницы, Нелли тут же ретировалась на кухню, даже забыв взять у Дэниела пальто. Дэниел удивленно посмотрел ей вслед – поведение служанки показалось ему очень странным. Может, она уже знала о нем и Бриджит? Если Бриджит объяснила все домашним, то она, разумеется, знала, – слуги всегда в курсе того, что происходит в доме. Значит, Бриджит все-таки нашла в себе силы рассказать обо всем родным? При этой мысли его лицо просветлилось, и он взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, – ему не терпелось услышать об этом от Кэти. В следующее мгновение он уже стучался к ней в дверь.
– Войдите, – отозвался старческий голос.
Распахнув дверь, он тут же заметил испуг, появившийся на лице старухи. Он быстрым шагом прошел через комнату к окну, возле которого она сидела в своем высоком кресле. Дэниел видел, что ее волнение возрастает по мере того, как он приближается к ней.
– Вы плохо себя чувствуете, прабабушка? – осведомился он.
Ее губы пошевелились, и она несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем заговорить.
– Я… У меня все в порядке, Дэниел. Мне очень нездоровилось в последнее время, но теперь я чувствую себя нормально.
Он пододвинул стул к ее креслу и сел, не сводя с нее пристального взгляда.
– Вы сегодня чудесно выглядите, дорогая прабабушка, – галантно заметил он, чтобы как-то начать разговор. – На вас очень красивое платье.
Кэти опустила глаза и посмотрела на свои руки, лежащие на коленях. Дэниел уже заметил, что ее пальцы скрючились, словно их свело нервной судорогой. Она медленно распрямила пальцы и начала разглаживать складки синего шерстяного платья. Это было одно из ее самых лучших выходных платьев, и она не надевала его уже долгие годы. Кэти знала, что такой элегантный наряд выглядит нелепо на женщине ее возраста, но сегодня ей захотелось одеться по-праздничному… И у нее были на то причины.
– Я носила это платье, когда была еще молодой, – сказала она. – Его надо бы ушить – я с тех пор усохла, и оно висит на мне мешком.
– Чепуха, чепуха, оно сидит на вас прекрасно, – любезно уверил ее Дэниел.
Он чувствовал, что они оба нарочно ведут этот бесполезный разговор, оттягивая ту минуту, когда придется перейти к теме, которая волновала обоих. Он мог понять нерешительность Кэти, но почему он сам тянет время, этого он не знал, – как будто где-то в подсознании он боялся услышать то, что она собиралась ему сказать. Он не имел ни малейшего представления, что это такое – но чувствовал, что она собирается сообщить ему какую-то очень важную новость. Беспокойство с каждой секундой все сильнее и сильнее овладевало им, а вместе с беспокойством в нем зарождалось какое-то тревожное предчувствие.
– Насколько я понял, все куда-то ушли, – сказал он наконец. – Внизу нет ни души, кроме Нелли.
– Да, да, они все ушли. – Кэти откинулась на мягкую спинку кресла и глубоко вздохнула, словно собираясь с силами. – Тебе лучше было не приходить сегодня, Дэниел, – сказала она, глядя прямо ему в глаза, и ее голос прозвучал неожиданно твердо.
В течение долгой минуты он молчал, потом спросил, произнося слова тихо и с расстановкой:
– Почему вы считаете, что я не должен был приходить?
Кэти не ответила на его вопрос. Отвернувшись от него, она устремила взгляд на часы на каминной полке.
– Ах, уже половина двенадцатого. Они должны вернуться с минуты на минуту, – сказала она, словно рассуждая с самой собой. Помолчав, добавила, все так же не глядя на него: – Бриджит обвенчалась с Питером сегодня ровно в одиннадцать, Дэниел.
Наступило долгое молчание. Кэти сидела, опустив глаза, и не решалась посмотреть Дэниелу в лицо. Ее сердце учащенно билось. Она ждала, что он вскочит на ноги и опрокинет стул, что набросится на нее с упреками и с проклятиями, но ничего подобного не случилось. Дэниел даже не вздрогнул. Из-под полуопущенных век она видела его ноги и нижнюю часть туловища: его тело не пошевелилось, казалось, он окаменел. Когда молчание стало невыносимым, она подняла голову и оказалась с ним лицом к лицу. Он смотрел на нее таким же неподвижным, разъяренным взглядом, каким посмотрел на нее его прадед в ту ночь, когда она бросила в него подсвечник. Его смуглое лицо приобрело землистый оттенок, а черные глаза казались каплями застывшей смолы. Его упорное молчание источало какую-то недобрую силу, и эта сила давила на нее, возрождая все давние страхи. Молчаливая ярость Дэниела превращала его в ее глазах в Бернарда: только отпрыски рода Розье умели молчать так яростно и упорно. Она прижала обе руки к груди, стараясь унять отчаянное сердцебиение. Если он не заговорит сейчас же, подумала она, она не выдержит напряжения и умрет от разрыва сердца прямо здесь, вот в этом кресле, под его неподвижным убийственным взглядом.
Кэти очень не хотелось умирать сейчас, она хотела дождаться той минуты, когда увидит Бриджит – Бриджит, только что ставшую женой Питера. А после она может и умереть, зная с уверенностью, что то, чего она желала, свершилось.
Наконец он заговорил. В его словах не было ни обвинения, ни упрека, и тон его вовсе не был резок или груб.
– Вы очень ненавидите меня, не так ли? – просто сказал он.
Для Кэти это прозвучало хуже всякого проклятия.
– О нет, Дэниел, нет! Я вовсе не ненавижу тебя, – проговорила она, задыхаясь.
– Я знаю, что вы меня ненавидите. И вы устроили все это потому, что вы меня ненавидите.
– Нет, нет, это не так, Дэниел. – Она хватала ртом воздух. – Я ничего не устраивала.
– Не отрицайте. Это все ваших рук дело. – Его голос бы лишен всякого выражения. – Вы спланировали их свадьбу, потому что знали, что я люблю Бриджит и хотели причинить мне боль. Таким образом вы отомстили моему прадеду. Вы, оказывается, очень мстительны, дорогая прабабушка. Что ж, теперь вы можете успокоиться – я заплатил вам за его грехи.
– Нет, нет, Дэниел, ты ошибаешься. Все это совсем не так.
– Это именно так. И вы заставили заплатить не только меня, но и Бриджит. Потому что она любит меня – любит всей душой и каждой клеткой своего тела. Я знаю это. Но она боялась сделать больно вам, Кэтрин и Тому. Больше всего она боялась травмировать вас – вы старая и могли не пережить шока. Вы и воспользовались своим возрастом, чтобы заставить ее подчиниться вашей воле. Но знаете что, дорогая прабабушка? Вы только кажетесь старухой, в душе вы вовсе не старая. В душе вы все та же молодая девушка, которую обесчестил мой прадед. Мы с Бриджит вдвоем искупили грехи вашего мучителя, так что можете поздравить себя с удачной местью.
– Нет, Дэниел. Нет. Ты неправильно понял…
– Я все очень правильно понял. Я могу себе представить, как вы действовали. Вы торопили ее со свадьбой, давили на нее каждый день. Она не отвечала на мои письма, потому что боялась встречаться со мной, – она знала, что если увидит меня еще хоть раз, то уже не сможет со мной расстаться. А тогда придется рассказать обо всем вам, и это ранит ваши драгоценные чувства. Она щадила ваши чувства, в то время как вы замышляли месть.
Дэниел поднялся со стула и теперь стоял возле окна. Кэти не могла разглядеть его лица, его черты расплывались за пеленой слез, хлынувших из ее глаз. Но, даже не видя его, она знала, что лицо молодого человека, стоящего перед ней, больше не имеет ни малейшего сходства с лицом Бернарда. Дэниел больше не был для нее потомком Бернарда Розье. Сейчас он был для нее просто Дэниелом, ее правнуком, внуком ее единственной дочери.
– О, Дэниел, Дэниел, – всхлипнула она, протягивая к нему руки.
Но его уже не было в комнате. Она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Сквозь рыдания она слышала, как хлопнула входная дверь. Тогда она утерла слезы и, выглянув в окно, увидела его на дорожке перед домом. Слезы снова хлынули из ее глаз сплошным потоком, и она снова утерла их и смотрела на него, пока он медленно шел к воротам. Выйдя за ворота, он перешел через дорогу и остановился в гуще деревьев на противоположном тротуаре – на том же самом месте, где в свое время Том поджидал Кэтрин.
Через несколько минут Кэти услышала шум приближающейся машины. Она знала, что это молодые вернулись из церкви, однако не стала высовываться в окно и махать им рукой, хоть и просидела все утро возле окна, чтобы не пропустить эту минуту. У нее больше не было желания приветствовать их, – слова, сказанные ей Дэниелом, камнем лежали на ее душе, и этот день, которого она так долго ждала, больше не был для нее праздничным. Сидя неподвижно в своем кресле, она наблюдала, как Бриджит и ее муж Питер вышли из машины и направились по дорожке к дому, потом ее взгляд снова переместился на темную фигуру, стоящую среди деревьев по ту сторону дороги. Впервые за всю свою долгую жизнь Кэти почувствовала себя виноватой.
Да, ее судьба была нелегкой: перенесла много страданий, горестей и унижений. Но никогда прежде ей не случалось испытывать такого глубокого чувства вины. Оказывается, нет ничего более мучительного, чем это чувство, – она не помнила, чтобы ей бывало когда-нибудь так больно, даже в самые горькие минуты ее жизни, даже когда она теряла близких и дорогих ей людей. Сейчас она понимала, что Дэниел был прав и что ее действия были действительно продиктованы местью. Интригуя против него, она была движима желанием, пусть чисто подсознательным, отомстить его прадеду. Она заставила расплачиваться за зло, причиненное ей некогда Бернардом, ни в чем не повинного Дэниела, отняв у него девушку, которую он любил. Теперь она признавала, что в последние три недели испытывала немалое удовлетворение, организовывая эту тайную войну против Дэниела и борясь с ним такими же коварными и бесчестными средствами, какими в свое время пользовался его прадед по отношению к ней. И она вышла победительницей из этой войны, но победа принесла ей лишь горечь и боль. Она знала, что никогда не сможет простить себе того, что сделала, и это мучительное чувство вины будет терзать ее до конца дней.
Снизу донеслись отголоски смеха, потом послышались шаги и звук голосов на лестнице. Кэти поняла, что Бриджит и Питер идут к ней, но не стала оборачиваться от окна. Она наблюдала, как две машины, которые привезли молодоженов, отъехали от дома. Когда машины выехали на дорогу, высокий мужчина, все еще стоящий под деревьями, посмотрел им вслед. Немного погодя он вышел из-под деревьев и медленно направился вдоль тротуара. Она смотрела на него, пока он не скрылся из виду.
Потом она повернула мокрое от слез лицо к Бриджит и Питеру, которые, болтая между собой с наигранной веселостью, вошли в комнату в сопровождении Тома и Кэтрин. При виде ее слез все четверо внезапно умолкли и обеспокоенно переглянулись. Они никак не могли понять, почему тетя Кэти плачет, – ведь когда они уезжали в церковь, она была в прекрасном настроении.
Несмотря на все уговоры, Кэти продолжала плакать и слезы ручьями лились из ее глаз, рыдания сотрясали ее сгорбленные плечи. Никто, кроме Кэтрин, не понимал, чем вызваны эти слезы. Может, это было ее реакцией на столь долгожданное событие? – думали Бриджит, Питер и Том. Ведь она уже очень стара, в таком возрасте слишком большая радость тоже может оказаться серьезным потрясением. Но что-то подсказывало им, что это не слезы радости.
Только Кэтрин знала, в чем дело. Она уже успела обменяться парой слов с Нелли на кухне, которая и сообщила ей о визите Дэниела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49