Зачем ты похитил нас? — вскричала Гайде, заставляя сердце графа обливаться кровью. — Если просьбы еще способны тронуть твою душу, я прошу, я умоляю тебя! Проси что хочешь. Граф пойдет на все. Требуй миллионы, требуй чего пожелаешь.
— Так я и сделаю, но не сразу — еще время не пришло! — расхохотался прокаженный. — Прежде пусть помучается, так и быть, дам ему такую возможность. А что в конце концов он нас найдет, я не сомневаюсь!
— И тогда он уничтожит тебя одним ударом, негодяй! — воскликнула Гайде.
— О, это легко сказать! Мальчишку я не выпущу из рук, сколько бы ты за мной ни следила и ни ждала удобного момента. Пока он у меня, и ты, и граф в моих руках. Поэтому он для меня дороже жизни. А что с ним будет дальше, я пока не решил. Эй, Данглар, кажется, тебе пора собираться. Нужно раздобыть что-нибудь съестное. Одной местью сыт не будешь.
— Опять мне рисковать! Снова выбираться на этот проклятый берег, — сердито буркнул банкир. — А вдруг я наткнусь на графа? Что тогда? Что я ему скажу?
— Ничего не говори! Думаю, он вообще не догадывается, что ты был со мной. Ведь Тордеро, скорей всего, на том свете. Хочешь не хочешь, а ты должен нам чего-нибудь принести. По доброй воле ты наверняка не вернешься, я тебя знаю! Поэтому драгоценности я оставлю при себе. А теперь за дело, лежебока! Голод не тетка.
— Не могу простить себе, что поддался на твои уговоры! — пробурчал Данглар. — Я уже совсем было решил тогда отстать от контрабандистов и разыскать дочь. А тут, как на грех, ты, и вот теперь изволь прятаться с тобой по этим норам. Хуже и быть не может.
— Ворчи не ворчи, а деваться тебе некуда! — ответил Бенедетто. — Да и мне ты нужен. Сам посуди, не могу же я показаться на людях с этим ребенком на руках и с его матерью, которая следует за мной по пятам! Это сразу бросится в глаза… Ха-ха-ха! Кто бы мог подумать, что мне придется сделаться нянькой… и у кого? У сына графа Монте-Кристо. Вот потеха-то, Данглар!
Но банкиру было не до смеха.
— Опять ты за свое. Ну что за манера — считать каждый шаг! — воскликнул Бенедетто. — Ну, погоди, сейчас я тебя обрадую. Вот деньги. Принесешь мяса и хлеба. А вот еще — на вино и фрукты. Можешь прихватить и сыра.
Монте— Кристо лихорадочно соображал, что предпринять. Воспользоваться отсутствием Данглара и напасть на Бенедетто? Как бы то ни было, сначала требовалось отыскать вход в пещеру. Карабкаться вверх по скалистой стене стало невозможно. Но чтобы спуститься, выбраться из грота и добежать до вершины скалы, нужно никак не меньше десяти минут. А Данглар вот-вот уйдет. В таком случае придется проследить за его возвращением. Или, может быть, до его возвращения удастся обнаружить вход в пещеру? Или стоит поговорить с банкиром, склонить его на свою сторону и с его помощью заманить Бенедетто в ловушку?
Но тут непредвиденный случай положил конец размышлениям графа.
Каменная глыба, служившая опорой для его рук, онемевших от нечеловеческого напряжения, оказалась, подобно всем известняковым образованиям, не слишком прочной. При первом же движении графа она неожиданно обломилась, и Монте-Кристо рухнул вниз. К счастью, упал он не на острые камни, а в воду.
Там было достаточно глубоко, и это смягчило удар. Мгновенье граф пробыл под водой, слегка оглушенный падением, но тут же вынырнул на поверхность. Лишь здесь он окончательно оправился от неожиданности и, полностью овладев собой, вновь нырнул и поплыл к выходу из грота.
Там он на миг задержался и осторожно высунул голову из воды, оглянувшись на то место, где находились Бенедетто и Данглар.
— Говорю тебе, это граф, больше некому! — услышал он вопли Данглара. — Мы пропали! Бежим отсюда! Я успел увидеть его лицо!
Графу показалось, будто он видит, как Бенедетто поднимается на ноги. Теперь нельзя было терять ни минуты. Пожалуй, бегство предоставляло ему наилучшую возможность схватить похитителя. Не думая об опасности, граф бесстрашно бросился навстречу волнам и вскоре выбрался на первый попавшийся камень.
Он достал из кармана свисток, вытряхнул из него воду и, приложив его к губам, свистнул. Как помнит читатель, это был условный сигнал, предписывавший матросам вместе с Тордеро высаживаться на берег. Затем он стал поспешно пробираться через нагромождения скал и спустя минуту-другую повторил свой сигнал. Наконец ему удалось взобраться на ту самую скалу, в недрах которой таился уже знакомый нам большой грот.
Он не ошибся. Отсюда он увидел убегавших Бенедетто и Данглара, за которыми бежала и Гайде. Беглецы направлялись в глубь острова. Они успели преодолеть немалое расстояние. Впрочем, их уже преследовали матросы, сумевшие заметно опередить графа. Первым мчался Тордеро.
Проворству, с каким граф стал наверстывать упущенное, могла бы позавидовать быстроногая серна. Вскоре он уже догнал матросов, а затем опередил и самого Тордеро. Надо сказать, что страх придал необыкновенные силы и беглецам. Бенедетто в скорости не уступал графу, и даже Данглар забыл о свойственной ему лености и медлительности. Труднее всего приходилось Гайде. Она стремилась не отставать от обоих похитителей; материнская любовь и страх за жизнь ребенка толкали ее вперед вопреки безмерной усталости. Чувствовалось, однако, что силы ее на исходе.
Бенедетто опережал Данглара и Гайде на несколько сотен шагов. Чтобы ребенок не мешал ему бежать, он поднял его высоко над головой. Со стороны казалось, он готов в любую минуту швырнуть малютку в пропасть или разбить о камни.
Граф между тем пошел на хитрость. Он рассудил, что быстрее настигнет прокаженного, если бросится ему наперерез. Для вида он начал отставать от Бенедетто и взял немного в сторону, чтобы потом, неожиданно изменив направление, преградить ему путь. Их отделяло друг от друга приблизительно восемьсот шагов.
Обернувшись, граф увидел, что матросы уже догнали Данглара и Гайде. Его жена лежала на земле — вероятно, без чувств от чрезмерной усталости. Он обратил внимание, что матросы делают ему какие-то знаки, но смысл их жестикуляции до него не дошел. Лишь Тордеро продолжал преследовать Бенедетто, держась от него в нескольких сотнях шагов, но и его силы были, похоже, на пределе: расстояние между преследуемым и преследователем неуклонно увеличивалось.
Добравшись до возвышенного места, Бенедетто огляделся по сторонам, секунду помедлил, затем сделал еще несколько шагов, вновь бросил взгляд по сторонам и направился навстречу графу.
Граф кинулся к нему. Он не понял намерений Бенедетто, заподозрив какой-то подвох, но никак не мог догадаться, что задумал прокаженный.
Внезапно путь ему преградило неодолимое препятствие: у его ног зияла пропасть глубиной не менее двухсот футов с совершенно отвесными стенами. Издали граф ее не заметил, а Бенедетто, видимо, усмотрел со своего возвышенного места.
Граф остановился — теперь он разгадал замысел врага. Длинная и узкая — шириной не более двенадцати футов — расселина тянулась влево на несколько тысяч футов. Если же смотреть вправо, она вообще терялась вдали. Вероятно, матросы пытались сообщить графу об этой пропасти, отделяющей его от Бенедетто, — пропасти, начало которой прокаженный обогнул в то самое время, когда графу пришла идея продолжать преследование в другом направлении.
Между тем Бенедетто с ребенком на руках спокойно расположился у края расселины. От графа его отделяли всего двенадцать шагов. Они смотрели в глаза друг другу, словно находились в одной комнате, и в то же время их разделяла эта неожиданная преграда!
Тем временем к прокаженному приблизился запыхавшийся Тордеро. В тот же миг Бенедетто заметил его.
— Велите этому человеку отойти! — крикнул он графу. — Если он сделает еще хоть шаг, я швырну мальчишку в пропасть!
— Стой, Тордеро! — приказал граф. Он тоже опустился наземь напротив Бенедетто.
Вероятно, оба обдумывали, как поступить, время от времени поглядывая друг на друга. Так прошло четверть часа. Уже успели подойти матросы и, сбившись в кучу, ждали распоряжений графа. Несколько членов команды оказались по одну сторону расселины, остальные — по другую. Повинуясь знаку графа, они не приближались ни к преследователю, ни к преследуемому. Ребенок меж тем узнал отца и с плачем потянулся к нему. Один из матросов помог Гайде подойти к графу.
Она не проронила ни слова, лишь молча взглянула на мужа, и тот ответил ей не менее красноречивым взглядом. Потом он протянул ей руку и усадил рядом с собой. Бенедетто делал вид, что ни Монте-Кристо, ни Гайде его ничуть не интересуют, и занимался только ребенком, то насмехаясь над ним, то браня его.
— Отдай ему все, что он потребует, Эдмон! — прошептала наконец Гайде.
— Я готов, дорогая! — едва слышно ответил тот. — Чего ты хочешь? — крикнул он прокаженному.
— Чего я хочу? — повторил Бенедетто, разразившись наглым смехом. — Вот послушай! Ты сделаешь меня своим приемным сыном, я буду носить имя Монте-Кристо, и каждый год ты будешь платить мне миллион франков! Согласен?
— Допустим, я выполню твои условия, но какой тебе от этого прок? — спросил граф. — Ты только привлечешь к себе внимание окружающих. Скоро они узнают, что ты всего-навсего убийца Бенедетто, тебя отдадут в руки правосудия и казнят!
— Ты уверен? Ошибаешься, можно найти средство помешать этому! — возразил Бенедетто и, словно погрузившись в размышления, ненароком сдавил горло несчастному малютке. Ребенок зашелся от крика, а его личико начало наливаться кровью.
— Обещай ему все что угодно! — дрожа всем телом, прошептала Гайде. — Только спаси сына!
— Хорошо, я согласен на твои условия! — пообещал граф. — Только скажи, что мне предпринять, чтобы оградить тебя от правосудия!
— Это уж твоя забота, — ответил Бенедетто. — Первые пять лет ребенок останется у меня в залог того, что ты исполнишь свое обещание и с моей головы не упадет ни один волос.
— Это невозможно! — вскричал Монте-Кристо. — На пять лет оставить в твоих руках сына, чтобы ты погубил его душу и тело! Лучше пусть он умрет! Нет, Бенедетто, до тебя, верно, не дошел смысл моих слов! Я готов дать тебе столько денег, сколько ты назовешь. Отправляйся в Америку или Австралию, возьми другое имя и попытайся стать порядочным человеком. Тогда я соглашусь держать ответ перед Богом за то, что ради своего сына спас жизнь убийце!
— Держать ответ перед Богом? Ты? — вскипел Бенедетто. — Глупец, кто дал тебе право становиться на пути Всевышнего и перечить воле Провидения?! Теперь я знаю, для чего ты велел привезти меня в Париж! Ты хотел отомстить Вильфору и Данглару! Кто дал тебе право на такую месть? Я знаю, ты возомнил себя Богом, непогрешимым и всесильным! Но взгляни, эта безобразная рука сразила тебя, показала тебе, что ты — всего-навсего жалкий червь. Не ты был орудием в руках Божьих — я Его орудие.
И он захохотал как безумный, сотрясаясь всем телом. У несчастного ребенка уже не было сил кричать, он лишь едва слышно всхлипывал.
Монте-Кристо не отрывал глаз от прокаженного. Трудно сказать, что выражал его взгляд. Признавал ли граф правоту Бенедетто или воспринял его слова как насмешку и дерзкий вызов, как их, вероятно, и следовало расценивать? Он медленно поднялся с земли и в задумчивости сделал несколько шагов взад и вперед. Бенедетто следил за каждым его движением.
— Послушай, — сказал граф, приблизившись к краю расселины. — Кое в чем ты, возможно, и прав, но в одном не прав определенно. Ты должен был мстить мне, слышишь — мне, а не моему сыну. Мой сын невиновен.
— Разве были виновны госпожа де Вильфор и ее сын Эдуард? — с издевкой спросил прокаженный. — И разве не ты посвятил ее в тайну составления ядов и благодаря этому отправил и мать, и невинное дитя на тот свет?
— Зато я спас от смерти Валентину! А что касается тех, кого ты назвал, я всю жизнь раскаиваюсь в содеянном и буду раскаиваться до конца своих дней! — ответил Монте-Кристо и, повернувшись к прокаженному спиной, направился к Гайде. Впрочем, слова, сказанные прокаженным, заставили его остановиться на полпути.
— Раскаиваешься? Как бы не так! — кричал Бенедетто. — Разве ты не купаешься в роскоши, разве не выбрасываешь каждый год миллионы? Разве ты не живешь в свое удовольствие с красавицей женой? И это ты, ханжа и лицемер, называешь раскаянием?
Из груди графа вырвался крик — крик отчаяния, крик безумия. Не помня себя от ярости, он с бешеной скоростью, словно выпущенный из пращи камень, ринулся назад и одним прыжком преодолел казавшееся неодолимым препятствие.
Все произошло так стремительно, что Бенедетто растерялся. Едва он успел вскочить, как граф уже стоял в трех шагах от него.
— Отдай мне сына! — вскричал Монте-Кристо. — Отдай сына!
В следующий миг между ними завязалась борьба. Увидев такой оборот, матросы и Тордеро, до сих пор державшиеся в некотором отдалении, поспешили на помощь графу. Бенедетто защищался от обладавшего недюжинной силой графа с таким упорством и такой бешеной энергией, какие в нем трудно было заподозрить. При этом он так крепко прижимал к груди ребенка, что мог невольно задушить его. Ребенок мешал прокаженному сопротивляться, вынуждая действовать всего одной рукой, и под натиском графа ему приходилось отступать к краю расселины. Когда подоспевшие матросы собирались всадить в него кинжалы, Бене-детто отчаянным, нечеловеческим напряжением всех своих сил вырвался из железных объятий графа и вместе с ребенком бросился в пропасть…
Гайде первой оказалась на дне расселины у трупа Бенедетто, так и не выпустившего из рук ребенка. Малютка был мертв. Потрясенная смертью сына, несчастная мать лишилась чувств.
Вскоре матросы вынесли на берег носилки с бесчувственной Гайде и погибшим ребенком. За носилками неотступно следовал убитый горем граф.
Носилки перенесли в шлюпку, и матросы взялись за весла. Лодка двинулась к выходу из пролива Сан-Бонифачио. Старого рыбака щедро наградили и высадили на родном побережье, где он спокойно прожил более шестидесяти лет, размышляя об удивительных событиях, очевидцем которых ему довелось быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82