Я лучше умру, чем дам согласие на этот брак. Так что мне остается единственная возможность избежать женитьбы на девице из Рио-де-Жанейро: если она сама отвергнет меня. Но на это у меня сейчас нет почти никаких надежд. Я прекрасно сознаю, что не отличаюсь красотой и, не считая видной фигуры, не обладаю ничем, что могло бы прельстить молодую девушку. Впрочем, меня нельзя назвать и уродом, а раз уж ее с пеленок приучили к мысли, что я ее будущий супруг, она, чего доброго, еще даст свое согласие. И все же она никак не может стать моей женой! Это совершенно невозможно! Поэтому я подумал о последнем, отчаянном средстве. Вы, доктор, должны сделать меня безобразным, омерзительным. Разве не существует снадобий, способных вызывать на коже сыпь?
— Отчего же, иногда такими снадобьями лечат детей, — заметил доктор Томсон.
— В таком случае повышенная доза вызовет тот же эффект и у взрослого?
— Верно, только это небезопасно.
— А в чем состоит опасность?
— Опасность в том, что весь организм претерпевает серьезные изменения, а их последствия непредсказуемы. Дело может дойти и до заболевания крови. Употребляя подобное средство, нужно быть чрезвычайно осторожным.
— Что ж, я буду осторожен, — заверил Роскович. — И еще одно, доктор! Я думаю, что от такой искусственно вызванной сыпи можно избавиться с помощью других снадобий!
— Вы не ошиблись, — согласился врач. — После того как лечение достигает своей цели и сыпь помогает изгнать из детского организма дурные соки, мы избавляем от нее больного.
— Хорошо! Так пропишите мне оба средства: то, что вызывает сыпь, и то, что избавляет от нее. И последнее, доктор! Мне хотелось бы, чтобы сыпь высыпала в основном на лице: ведь это естественно в моих обстоятельствах!
— Господин граф, — серьезно заявил врач, — не относитесь к этому так легкомысленно. Дело может принять опасный оборот. Я, во всяком случае, не хотел бы брать на себя ответственность за подобные эксперименты.
— Разумеется, об этом не может быть и речи! — вскричал Роскович. — Я все беру на себя! Ведь я просил вас молчать об этом деле и сам буду держать язык за зубами. Даю вам честное слово, что употреблю ваши снадобья исключительно для собственной персоны. Решайтесь, доктор! Как только получу рецепты, я немедленно вручаю вам тысячу долларов. Одно снадобье я велю заказать у одного аптекаря, другое — у другого. Вот деньги, доктор, — выписывайте рецепты!
— Как вам будет угодно, но я снимаю с себя ответственность и прошу вас быть осторожным, — сдался доктор Томсон, поглядывая на две пятисотдолларовые бумажки, которые граф положил на стол. — Вот, возьмите рецепты. Того из снадобий, что изготовят по первому рецепту, больше десяти капель принимать нельзя, иначе можно умереть. А если хотите, чтобы сыпь появилась в основном на лице, сильно разотрите его, пока не наступит прилив крови, или воспользуйтесь прежде шпанской мушкой.
— Так и сделаю, будьте уверены! — сказал Роскович, пряча рецепты. — Прощайте, доктор! Еще раз прошу вас хранить молчание. Я уеду сегодня же.
На этом граф откланялся и пошел в гостиницу. Шагал он теперь легко, пружинисто. Казалось, его обуревает радостное чувство и он вполне доволен собой.
В гостинице Роскович уплатил по счету и объяснил, что без промедления уезжает пароходом в Мехико. Затем он отослал на судно свой багаж, велел купить себе билет и покинул гостиницу, захватив с собой лишь небольшой, заранее приготовленный сверток.
С первым рецептом Роскович заглянул в ближайшую аптеку. Оказалось, что ждать лекарства придется около часа. Тогда он отправился в следующую и подал аптекарю второй рецепт. Узнав, что приготовление второго лекарства займет примерно столько же времени, граф, чтобы как-то скоротать его, принялся бродить по улицам, тщательно избегая порта и особенно людных мест, где ему могли повстречаться знакомые.
Забрав готовые снадобья, он остановил на улице какого-то мальчугана и вручил ему записку, наказав отнести ее на пароход перед самым отплытием. В записке он уведомлял капитана, что пока не может занять свое место на судне, однако просит присмотреть за своим багажом, который заберет в Мехико, прибыв туда ближайшим пароходом.
— Так! — прошептал граф. — Теперь ни одна живая душа не знает, что я в Новом Орлеане. Граф Роскович уехал в Мехико.
X. ЛОРД ХОУП В НОВОМ ОРЛЕАНЕ
Одновременно с графом Росковичем порт покинул другой господин, направившийся в город.
Идти ему пришлось долго. Он миновал центральную, наиболее оживленную часть Нового Орлеана и очутился на окраине с тесными улочками и неказистыми домишками. Перед одним из них он остановился, некоторое время внимательно разглядывал его и наконец решил войти.
В прихожей посетителя встретила владелица домика, хорошо сохранившаяся пожилая женщина.
— Скажите, не здесь ли живет молодая француженка, что приехала в Новый Орлеан с юношей по имени Вольфрам?
— Именно здесь, сэр, — сдержанно ответила хозяйка. — Что вам угодно?
— Передайте этой девушке, что с ней хочет поговорить человек, с которым она некогда беседовала в Калифорнии.
Хозяйка на мгновение исчезла и тут же появилась вновь.
— Можете войти, сэр, мисс Амелия занимает эту комнату.
Лорд Хоуп — это был именно он — оказался в небольшой светлой комнатке, бедно, почти убого обставленной. Посередине комнаты виднелась хрупкая женская фигурка.
— Мадемуазель, — начал лорд, — я осмелился разыскать вас.
— Благодарю, милорд, — ответила Амелия. — Мало кому придет охота навещать нас в подобном положении. Я ценю ваше великодушие. Садитесь, прошу вас!
— Мадемуазель, — продолжал лорд Хоуп, — мне сказали, ваша с Вольфрамом судьба сложилась не лучшим образом. Вам довелось бороться с лишениями, даже с нуждой.
— Если называть нуждой нехватку самого необходимого — пожалуй, да! — ответила Амелия с таким спокойствием, какое можно было объяснить только полнейшим безразличием и отчаянием.
— Надеюсь, единственное, в чем вы не испытываете недостатка, так это в любви Вольфрама? — спросил лорд.
— Это действительно так, милорд. Однако его любовь не приносит мне утешения, ибо я вижу, как бесконечно он страдает, и понимаю, что ему было бы, наверное, легче, если бы не приходилось заботиться еще и обо мне.
— Вы слишком мрачно смотрите на жизнь! — попытался утешить девушку лорд Хоуп. — Все — дело случая. Малейшая случайность способна резко изменить вашу жизнь. Возможно, мне удастся что-то сделать для вас. Разве само мое присутствие здесь не кажется вам добрым знаком?
— Нет, милорд, не кажется. Да и какие на то причины?
— Как же, ведь в моих силах помочь Вольфраму! — заметил лорд.
— Сомневаюсь, что он примет помощь!
— Однако я не теряю надежды. Посмотрим! Ваша судьба должна решиться со дня на день. Я вижу, что дальше так продолжаться не может. Я поговорю с Вольфрамом. Прощайте! Когда мы увидимся в следующий раз — а я думаю, что встреча не заставит себя ждать, — у вас не будет столь мрачных мыслей.
С этими словами лорд покинул Амелию. Пока он добирался до улицы Святого Чарлза, его лицо выглядело хмурым, почти угрюмым. Подойдя к зданию, принадлежащему фирме «Братья Натан», он не вошел в контору, а, толкнув массивную дверь, сразу поднялся в квартиру мистера Натана.
— Добро пожаловать, милорд! — вскричал хозяин, спеша ему навстречу. — Как вы кстати! С тех пор как из вашего письма я узнал, что вы прибыли в Новый Орлеан, я с нетерпением жду вашего прихода! Однако у вас такой озабоченный вид!
Лорд молча пожал ему руку и опустился в предложенное кресло.
— Да, мистер Натан, озабоченный! — сказал он. — Для этого есть причины. Я только что от Амелии!
— От Амелии? Я так и предполагал. И вы, конечно же, застали ее в отчаянии!
— В отчаянии? Нет! — ответил лорд. — В состоянии безмерной усталости от жизни, в состоянии такого полнейшего равнодушия, что мне самому стало почти страшно, что с ними будет!
— Я так и думал! — воскликнул Натан. — Да, милорд, вы зашли слишком далеко! Но с себя я всякую ответственность снимаю! Моей вины в том нет!
— Я знаю, мистер Натан, и благодарю вас за все, — сказал лорд. — Впрочем, все будет хорошо. Нужно только вновь вселить надежду в сердца молодых людей, и они начнут жить и чувствовать как прежде.
— Так торопитесь же дать им эту надежду! — вскричал мистер Натан. — У меня просто сердце разрывается, когда я вижу Вольфрама на стройке. Я постоянно опасаюсь какого-нибудь несчастья!
— Теперь опасность позади, — заметил лорд. — Сознаюсь, однако, что испытание слишком затянулось. Я хотел бы немедленно видеть Вольфрама. Попросите позвать его — пора решать с этим делом.
— Слава Богу! — обрадовался Натан. — Я сам позову его. А вы, милорд, ознакомьтесь пока с письмами, которые я получил для вас.
Он поспешил покинуть комнату, а лорд принялся просматривать переданные банкиром письма, адресованные фирме «Братья Натан». Одно было от аббата Лагиде, два — от герцога***. Оба автора занимались проверкой слухов о смерти Морреля и приняли все меры, чтобы выяснить его местонахождение. В письмах упоминалось имя Рабласи, и герцог был на верном пути, хотя и не знал всей правды.
Аббат же писал следующее:
«Наконец нам удалось обнаружить Морреля. Под фамилией Рабласи его держат в психиатрической лечебнице, и он — увы! — потерял рассудок. Это факт, граф, и я умоляю Вас приехать к нам и помочь поправить дела, которые приняли столь печальный оборот. Не теряйте времени!»
— Моррель сошел с ума! — до неузнаваемости изменившимся голосом произнес лорд. — Такого я никак не ожидал! Господи, дай мне силы!
Из этого состояния его вывел звук открывшейся двери. Он поднялся с кресла и мгновенно взял себя в руки, спокойно и сосредоточенно глядя на вошедших.
Это были мистер Натан и Вольфрам. Молодой человек явился прямо в рабочей одежде, покрытый грязью. Он сразу узнал лорда и небрежно, с безразличным видом кивнул ему в знак приветствия. Потом, похоже, в нем проснулись прежние воспоминания, и он нахмурился.
— Нам уже доводилось встречаться, мистер Вольфрам, не правда ли? — заметил лорд, не обращая никакого внимания на мрачное выражение лица юноши.
— У меня нет ни малейшего желания вспоминать об этом, — дерзко ответил Вольфрам.
— Резонно, — сказал лорд. — Между тем, спокойно все обдумав, вы согласитесь, что зашли тогда слишком далеко и я поступил правильно. Сейчас я от всей души предлагаю вам руку в знак примирения и хотел бы что-то сделать для вас. Вы заслуживаете совершенно иной участи, нежели теперешнее ваше занятие. Мне предстоит также выполнить некоторые обязательства, касающиеся вас. Ваша фамилия Бюхтинг, не так ли?
Вольфрам с удивлением взглянул на лорда, но не проронил ни слова.
— Ну, в том, что вы — Вольфрам Бюхтинг, я совершенно уверен, — продолжал лорд. — Я знал вашего отца — он скончался у меня на глазах — и обязан вручить вам то, что он вам завещал.
— Прежде я должен быть уверен, что вы действительно делаете это от имени моего отца, — возразил Вольфрам. — А если это и так, мне хотелось бы получить завещанное через кого-нибудь другого!
— Вы не в силах забыть обиду, — невозмутимо ответил лорд. — Но меня это не смущает. То, что я говорил с вашим отцом, не подлежит никакому сомнению. Иначе откуда бы я узнал вашу фамилию? Вы и Вольфрам Бюхтинг — одно и то же лицо: достаточно взглянуть на кольцо, подаренное вами мормону Бертуа, чтобы убедиться в этом.
— Допустим. И что же завещал мне отец?
— Я наткнулся на него в пустыне, когда он уже умирал, — заметил лорд. — Он поведал мне историю своей жизни и просил, если я найду возможность, передать все, что окажется при нем, его детям. Отыскать вашу сестру мне не удалось, да и с вами я, как вы помните, познакомился Совершенно случайно. У вашего отца я обнаружил десять тысяч долларов. Готов вручить вам эту сумму. Позаботьтесь, чтобы ваша сестра получила причитающуюся ей долю.
Лорд вытащил бумажник и положил банкноты на стол.
— Милорд, — сказал Вольфрам, по-прежнему мрачно глядя на него, — из последних писем отца было ясно: рассчитывать на приличное наследство нам не приходится. Вероятно, вы, милорд, по каким-то неведомым причинам решили помочь мне. Однако никакой дружбы между нами быть не может, и менее всего я хочу быть обязанным именно вам!
— Но вы мне уже обязаны, — заметил лорд. — Я и тот мистер Стенли, который направил вас сюда, в Новый Орлеан, — один и тот же человек.
— Как? — вздрогнув, воскликнул Вольфрам. — Вы — мистер Стенли? Это неправда!
— Отчего же! Я превосходно владею искусством перевоплощения, — возразил лорд. — Мистер Натан может подтвердить.
— Верно! — с готовностью сказал банкир. — Лорд Хоуп и был тем мистером Стенли.
— В таком случае, милорд, я проклинаю вас! — в гневе вскричал Вольфрам. — Я проклинаю вас, как проклял того мистера Стенли, ибо он виновник всех наших несчастий. Именно мистер Стенли спас нам жизнь в пустыне и помог выбраться из нее, но за это я не чувствую к нему никакой благодарности! Лучше бы мы погибли от голода, чем испытывать здесь муки, которые в тысячу раз страшнее голодной смерти! Именно мистер Стенли направил меня сюда! И за это я должен быть ему благодарен? А как меня тут приняли! Какие страдания выпали на мою долю! Так вот, милорд, если вы и есть тот мистер Стенли, я швырну вам последние несколько долларов, что у меня остались, и стану трудиться день и ночь, чтобы вернуть вам все ваши деньги! От вас мне не нужно ни цента! На ваших деньгах, на ваших советах — печать проклятия!
С этими словами он повернулся и направился к двери.
— Постойте, — крикнул лорд, — выслушайте меня! Вы торопитесь навстречу собственным несчастьям! Я собирался рассказать вам все!
Он схватил молодого человека за руку, намереваясь задержать его.
— С меня довольно и того, что я услышал! — вскричал Вольфрам. — Отпустите меня, иначе…
Он высвободился, рванул дверь и с силой захлопнул ее за собой.
Лорд стоял на прежнем месте и глядел вслед Вольфраму. Губы его были плотно сжаты, лицо непроницаемо.
— Будем продолжать, — сказал он банкиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82