Казалось, оно не может иметь к ней никакого отношения. Но Мэри кивнула – да, она может опознать покойную.
– Это Кэтрин Келли?
Мэри откинула с холодного лба выбившуюся прядь волос.
– Она просила меня звать ее Луизой, – сказала она. – Ее звали Луиза Фернклифф, и она по два часа в день пела гаммы.
– Вы хотите сказать, что это не Кэтрин Келли?
– Нет, господин полицейский, я вовсе не хочу этого сказать. Я заявляю, что это Кэтрин Келли.
Полицейский проводил Мэри в гостиную.
– Вот вам бумага. Подпишите, – сказал он. – Тогда я передам вам письмо, которое она оставила. Из него мы узнали ваше имя.
Мэри торопливо нацарапала свое имя.
С минуту она держала в руке письмо Луизы, боясь открыть его. Вдруг в нем написано, что во всем виновата она и, если бы она побеспокоилась и пришла Луизе на помощь, ничего не случилось бы.
«А если даже и так, – решила она, – что было, то было. Теперь я ничего не чувствую, кроме злости. Нет даже жалости к Луизе. Так с какой стати мне чувствовать себя виноватой?» Она надорвала тонкий конверт.
«Дорогая Мэри,
когда я сказала мистеру Бэссингтону о ребенке, он передал мне права на дом и сто долларов, чтобы избавиться от меня.
Пожалуйста, отправь меня домой на эти деньги. Адрес есть у миссис О'Нил. Ты моя лучшая подруга. Я постаралась оставить дом в порядке. Мне жаль, что я доставляю тебе столько неудобств, и нисколько не жаль, что я умерла.
С любовью,
твоя подруга Кэти Келли.
P.S. Деньги в жестянке с крысиным ядом. Никому не придет в голову заглянуть туда и украсть их до твоего прихода. Это золотая монета. Пожалуйста, не пробуй ее на зуб – она настоящая. Ха-ха. Купчая на дом тоже там».
Мэри сложила письмо.
– Мне нужно узнать, как отправить ее домой. Вы не могли бы помочь мне?
– Я дам вам фамилию гробовщика, который поможет.
– Спасибо. Мне хотелось бы поговорить с ним сейчас, если не слишком поздно.
Мэри прикрыла лицо Луизы носовым платком и ушла вместе с полицейским. С собой она унесла жестянку с крысиным ядом.
Утром она сказала аукционисту, что зеленый диванчик Дженни Линд не продается.
Это было в четверг, а в пятницу она дождалась, когда Пэдди и оба Рейли уйдут на работу, и сказала миссис О'Нил, что съезжает с квартиры. Ей хотелось избежать тягостных сцен прощания.
– Но куда же ты едешь, Мэри? – спросила вдова. – Кой-кому здесь это будет очень любопытно.
– Передайте мистеру Девлину, чтобы не искал меня. И в магазин ко мне не приходил. И не заговаривал, если повстречает на улице. Скажите ему… скажите, что я выхожу замуж.
Вдова посмотрела на окаменевшее лицо Мэри и больше вопросов не задавала.
Мэри было безразлично, что думает миссис О'Нил. И безразлично, что почувствует Пэдди Девлин. Пускай мучается. Он мужчина, так пусть расплачивается за то, что сделал с ней Вальмон Сен-Бревэн. За то, что сделал с Луизой мистер Бэссингтон.
Она жалела, что не в ее силах заставить расплатиться весь мир.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 50
Баронесса осталась довольна аукционом. Как она и предполагала, выручка от продажи значительно превысила первоначальную стоимость всей обстановки апартаментов Дженни Линд.
А Мэри была рада, что оставила себе диванчик. В пятницу его перевезли в ее домик-«дробовик» в Кэрролтоне. Она велела поставить его в гостиной, и комната моментально преобразилась, стала изящной и элегантной. Воображение Мэри заработало – она уже представляла себе, какую поставит мебель, какие развесит ковры, какую подберет обивку. Вместе с этим пробудившимся интересом лед в ее душе стал постепенно таять. Холодное, мертвое, немое оцепенение, в котором она пребывала последнее время, немного отступило.
Большинство участников аукциона тоже чувствовали себя в выигрыше. Хотя им и пришлось выложить кругленькие суммы, они получили то, что хотели: одни – предмет обстановки, принадлежавший знаменитой Шведской Канарейке, другие – превосходную красивую вещь. Ведь баронесса покупала для своей прославленной гостьи только самое лучшее.
Осталась довольна и Мари Лаво – жирандоль, купленная ею на аукционе, была последним штрихом, которого ей недоставало в том деле, что ей поручил Вэл. Она отправила ему в отель записку: «В моем доме. В четыре часа. Мари».
– Ты вел себя отвратительно, – отчитала она Вэла, когда он явился в назначенное время.
– О чем это ты? – быстро спросил он. Даже Мари, с ее широкой агентурной сетью, не могла знать о фарсе, который он разыграл перед этой Макалистер. А также о том, что воспоминание об этом не доставляло ему радости. Та, спору нет, заслужила урок, если вспомнить, как она пыталась заманить его в ловушку, и все же не следовало отвечать ей подобным образом. Лжеалтарь и лжесвященник были явным богохульством.
– Ты злоупотребляешь нашей дружбой и моим хорошим отношением, – заявила Мари. – Ты оставил мне письмо с инструкциями, будто я твоя прислуга, исчез на два месяца, а вернувшись, даже не соизволил повидать меня. Мне пришлось отправить к тебе посыльного.
Вэл низко наклонился, упершись руками в колени и подставив Мари спину.
– Отшлепай меня, – смеясь, сказал он, – Выпори меня плеткой. Ты права и еще раз права. Я провинился и прошу прощения.
Упершись каблучком ему пониже спины, Мари слегка подтолкнула его. Он пролетел через всю комнату и растянулся у камина, ударившись головой о черную металлическую решетку. Полы его камзола загорелись от углей в камине. Не сдвинувшись с места, Мари спокойно наблюдала, как он тушит пламя.
Вэл уныло усмехнулся:
– Полагаю, теперь ты чувствуешь себя вполне отомщенной. Мари улыбнулась в ответ:
– Вот теперь мы можем попить кофе, и я расскажу, что мне удалось для тебя сделать.
Разлив кофе по чашкам, она взяла со стола жестяную коробочку и достала из нее бумаги.
– Вот твой контракт на содержание Сесиль Дюлак, – сказала Мари, протянув ему документ. – Сумма более чем щедрая, гораздо выше той, что назначается в подобных обстоятельствах, но не такая баснословная, как предлагал ты. Остается лишь подписать и заверить у нотариуса. Сесиль согласилась, чтобы я выступила в роли гаранта. – Она выкладывала перед ним документ за документом. – Это договор на аренду дома на Сент-Питер-стрит, рядом с Рэмпарт. Как ты просил, он составлен на ее имя… Вот квитанции на покупку рабов… повозки… лошадей… годовую аренду конюшен… Это расписка в получении денег за мебель и обстановку… Письма от торговца в Париже, копии моих писем к нему… Квитанции за погрузку и перевозку… Это сумма, снятая с твоего счета в банке… А это выданное банком подтверждение о передаче мне той суммы, что ты оставил мне. Забери все это. Устала я от этой канцелярщины. А коробочка – подарок от меня. – Свернув бумаги в свиток, Мари сунула его в коробку.
Поймав руку Мари, Вэл поцеловал ее.
– Тысяча благодарностей, моя королева. Но ты упустила из виду одну вещь. Я просил тебя купить себе какую-нибудь безделушку от меня в подарок. – Глаза его смеялись. – Мне позволено будет хотя бы взглянуть на нее?
Мари приоткрыла ворот своего платья из красного набивного ситца. На шее ее было ожерелье из бриллиантов и изумрудов.
– Парижский торговец оказался чрезвычайно услужлив, – сказала она. – Карт-бланш, Вэл, надо выдавать чрезвычайно осторожно, даже если речь идет о старых друзьях. Разумеется, квитанцию, подтверждающую право владения, я оставлю у себя. – Мари поцеловала его в щеку. – Миллион благодарностей, Вэл, – добавила она. – Кстати, примерно столько стоит эта вещица во франках.
Вэл закашлялся.
– Полагаю, в таком случае мне позволят попросить еще одну чашку кофе.
Пока он пил свой кофе, Мари сходила на кухню и вернулась с большим бумажным пакетом.
– Его переслали с плантации еще до твоего приезда. По словам посыльного, ты сам так распорядился.
– Прекрасно. – Вэл допил кофе и, отставив чашку, развернул бумажную обертку. – Это рисунки, которые я привез с собой из Парижа, – сказал он. – Энгр, Прудон и Давид. Особенно мне нужен был Давид. – Он показал ей копию с портрета мадам Рекамье. – Вот так должна выглядеть Сесиль, – сказал он. – Ей придется найти хорошую портниху.
Мари резко вскочила, она была явно рассержена – брови ее были насуплены, углы рта изогнуты.
– Ну, это уж слишком, Вэл, мне этот маскарад не нравится. К чему эти переодевания?
– Да пойми же, Мари. Я ненавижу корсеты и кринолины. Они превращают женщину в манекен. Взгляни на эти рисунки. Всего пятьдесят – да нет, тридцать – лет назад женщинам было достаточно их естественной красоты. Посмотри на эту простоту и изящество. Теперь это называется стилем ампир. Именно в этом стиле я просил тебя подобрать обстановку. И одежда Сесиль должна соответствовать окружающим ее предметам.
Мари понимающе кивнула. Но брови ее все еще были насуплены.
– Это-то, Вэл, мне понятно. Содержанка должна во всем угождать своему патрону. Ты будешь Наполеоном, а Сесиль твоей Жозефиной – это уж как тебе будет угодно. Но ты не ответил на мой вопрос. Меня, в сущности, интересует не это. Я имею в виду тебя самого. До меня дошли кое-какие слухи. Что за комедию ты разыгрываешь нынче? Какие-то кружева на манжетах, бессмысленные пари на крупные суммы. Говорят, ты стал больше пить, шататься по маскарадам, бросаться деньгами. Ведь на самом деле ты не такой. Мне-то это известно. Зачем же ты выставляешь себя на всеобщее посмешище? Что это за новая игра?
Вэл побледнел. Вдруг стали заметны глубокие морщины на его лице – от ноздрей к углам рта и между бровями.
– Мари, ты делилась с кем-нибудь своими наблюдениями?
– Разве мы не друзья? Конечно же, я никому ничего не говорила.
Взяв ее за плечи, он заглянул ей в глаза.
– Клянусь, если б мог, я рассказал бы тебе обо всем, – сказал он. – Но я не вправе этого сделать. В моей жизни есть нечто, чего я не могу открыть даже тебе, могу лишь умолять: верь мне и храни мою тайну. Пусть меня считают самым непроходимым болваном в Луизиане, уверяю тебя, мне это необходимо. Я не могу объяснить тебе причину моего странного поведения. Прошу тебя как друга – прости мне мою скандальную репутацию и не переубеждай других.
Мари пристально глядела Вэлу в лицо. Перед ней был совсем другой человек, непохожий на того Вэла, которого привыкли видеть все, – в его взгляде читались решимость и преданность тому делу, которому он посвятил свою жизнь. «Настоящий мужчина», – подумала она и в который раз пожалела о том, что их отношения всегда будут только дружескими. Движениями сильных пальцев она разгладила морщины между его бровями.
– Мы можем доверять друг другу, – сказала она. Это прозвучало как клятва.
– Мэй-Ри, душечка, у меня к тебе срочное дело. – Первой посетительницей в это субботнее утро оказалась Жанна Куртенэ – теперь Жанна Грэм. Мэри была в магазине одна.
«Если она хоть словом обмолвится о Вальмоне или его портрете, я просто закричу, – подумала Мэри. – Это будет выше моих сил. Заору как оглашенная». Рана была еще свежа – со дня позорной свадьбы прошло всего три дня.
– Доброе утро, Жанна. Ты прекрасно выглядишь, – приветствовала она подругу.
– Да-да, это мне известно. Мэй-Ри, скажи, неужели это правда? Ты действительно купила дом в Кэрролтоне?
Мэри внутренне съежилась. Хотя она провела в своем доме всего одну ночь, он успел стать для нее убежищем, которое она не хотела делить ни с кем. Он был ее тайной. Одна Ханна была посвящена в нее.
– С чего ты взяла, Жанна? Та хихикнула:
– А ты хитрюга, Мэй-Ри! Это секрет, да? Так я никому не скажу.
– Как ты это узнала? Кто тебе сказал?
– Никто. У меня тоже есть свои маленькие тайны. Мне ужасно хотелось заполучить хорошенький диванчик Дженни Линд, но аукционист сказал, что он уже продан. Потом я увидела, как его грузят, и поручила слуге узнать, куда его отправляют. Я была полна решимости разузнать, кто покупатель и где он живет, и перекупить диванчик. Представляешь мое удивление, Мэй-Ри, когда выяснилось, что покупатель – ты. Да еще в Кэрролтоне. Расскажи мне о своем доме. Он большой? Когда ты купила его? С кем ты там живешь?
Мэри попыталась перевести разговор на другую тему.
– Он небольшой и самый обыкновенный, я и ночевала там всего раз, – быстро проговорила она. – Жанна, ты слышала о новой парижской моде? Все сходят с ума из-за перчаток голубого цвета – чудный тон, светло-голубой. Показать тебе?
Но Жанну было не так легко провести.
– Я хочу увидеть твой дом, Мэй-Ри. Ведь ты покажешь мне его, правда?
– Ну конечно, как только закончат отделку… О, а вот и Ханна. Ты ведь помнишь миссис Ринк, Жанна? – Она выразительно взглянула на Ханну: – Ханна, я тебе нужна сейчас? – Она задала вопрос по-английски, при этом стараясь говорить медленно, чтобы Жанна могла понять.
К сожалению, Ханна не уловила намека.
– Нет, не особенно, – сказала она дружелюбно.
– Отлично, – заявила Жанна. – Я хочу похитить у вас Мэй-Ри, миссис Ринк. Вы отпустите ее? – Она лучезарно улыбнулась Мэри: – Видишь, Мэй-Ри, мистер Грэм поднатаскал меня по-американски.
– Да, ты преуспела, – заметила Мэри.
– Поедем же поскорей. Мой экипаж ждет.
Мэри пришлось сдаться. Если уж Жанне что-то втемяшилось, она своего добьется любыми путями. Придется принимать незваную гостью.
– Я вернусь не позже чем через час, – пообещала она Ханне.
Коляска Жанны стояла перед магазином, она была темно-зеленого цвета, украшенная позолотой. На кучерском месте сидел слуга в точно такой же темно-зеленой с золотом ливрее; он отгонял кнутом мух, облепивших спины пары серых лошадей. Когда Жанна и Мэри вышли из магазина и ступили на тротуар, кучер, светлокожий молодой человек, соскочил со своего сиденья и открыл перед ними дверцы экипажа.
Жанна сунула голову внутрь экипажа.
– Милли, подожди где-нибудь, пока я не вернусь, – приказала она служанке.
Служанка выскочила из коляски и направилась в сторону Рыночной площади.
Жанна улыбнулась Мэри.
– Я вернула Миранду маме. Эту тоже зовут Миранда, но я предпочитаю звать ее по-другому. Хлопот с ней намного меньше, потому что она до смерти боится меня. – Весело хихикнув, Жанна забралась в коляску, а вслед за ней – Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70