Такая же сцена в Монфлери отозвалась у нее болью в сердце, но на этот раз боль была сильнее. Она убедила себя, что переболела этим нелепым увлечением, что Вальмон Сен-Бревэн – просто символ героя любовно-приключенческих романов и ничего общего с ее чувствами не имеет. Ее больше не задевало, когда Жанна заговаривала о нем, вновь и вновь произнося его имя.
Во всяком случае Мэри так себе внушила.
Но вот он оказался рядом. Высокий, стройный, мускулистый, красивый, сильный и нежный. Последнее она поняла по тому, как он смотрел на Жанну.
Это было невыносимо.
Мэри снова повернулась к Филиппу.
– Мне показалось, ты собирался принести мне шампанского, – сказала она. – У меня праздничное настроение. Это же моя первая опера, и я от нее в полном восторге.
«Плакать запрещается, Мэри Макалистер», – сказала она про себя.
– Не будьте таким жестоким, Вальмон, не заставляйте меня плакать, – сказала Жанна и посмотрела вправо, на Макса. – Согласитесь, Макс, что Вальмон жесток. Он напоминает мне о том, что я делала в детстве, а ведь знает, что теперь, когда я повзрослела, мне хотелось бы все забыть. – Она чуть надулась, и стала заметна очаровательная ямочка на ее мягком подбородке и соблазнительно пухлый ротик.
«Ну и ну! – подумал Вэл. – Малютка сестра Филиппа ввергла Макса в полное смущение. Его, закоренелого старого холостяка. Через минуту, если я не проявлю осторожность, тоже начну заикаться. Она красивая дикая кошечка и знает это. Прелестнейшее существо, ворвавшееся в высший свет Нового Орлеана с тех пор, как я вернулся. Стало почти законом, чтобы молодые женщины были очень бледны и очень непорочны. Но малышка Куртенэ вся покраснела от своего сегодняшнего триумфа, а что до непорочности, не сомневаюсь, она с восторгом избавится от нее». Он оценивающе посмотрел на обтянутые шелком холмики полных грудей Жанны, на ее гладкие плечи и безупречно белую шею.
Вэл почувствовал, что и она смотрит на него. Грудь ее то вздымалась, то опадала от учащенного дыхания. Острым розовым язычком она облизывала губы.
Она даже не понимает, что делает, почувствовал он. Это было для него настоящим открытием. Жанна смотрела на него глазами женщины, у которой вот-вот наступит оргазм. Зрачки ее были сильно расширены, отчего глаза казались совершенно черными и бездонными, – они словно свидетельствовали о тайне, соединяющей мужчину и женщину.
Вэл заставил себя отвести взгляд. Он еще не готов принять подобное предложение. Не говоря уже обо всех сопутствующих обстоятельствах – ухаживании, браке, детях, утрате свободы. Пока еще не готов.
– Нам не следует монополизировать самую очаровательную красавицу сезона, – поспешно сказал он и выругался про себя: какой у него хриплый голос. – Беру назад все, что говорил о твоем детстве, Жанна. Если из-за меня ты будешь плакать, у меня разорвется сердце.
– Я заплачу, если вы уйдете так скоро.
– Но я должен. С тобой жаждет познакомиться целый полк обожателей. Au revoir.
– Вальмон! Вы к нам придете?
– С величайшим удовольствием.
Он поспешно удалился.
Филипп остановил его, прежде чем он успел дойти до двери.
– Вэл, ты совсем не выпил шампанского. По моему просвещенному мнению, оно неподражаемо. – Филипп был чуточку пьян.
Вэл мудро воздержался от спора. Он принял бокал, попробовал и объявил, что вино великолепно.
– Ты знаком с моей подругой Мэри? Конечно же, знаком. По Монфлери.
Вальмон посмотрел на мертвенно-бледную девушку рядом с Филиппом. Она осушала свой бокал.
«Сделай так, чтобы мне стало лучше, – умоляла она вино. – Внутри у меня все пусто. Пот течет по спине, руки липкие, ноги дрожат, вокруг все то исчезает, то появляется снова. Если я потеряю сознание, то лучше мне умереть, чем прийти в себя. Смелей же, Мэри, – приказала она себе. – Этот мужчина – такой же человек, как и все остальные. И ты должна, по крайней мере, поблагодарить его за то, что он спас тебя от большой беды».
– Мы встречались раньше, – сказала она, и в тот же момент Вэл произнес:
– Мы не встречались раньше.
Филипп моргнул:
– Так что же все-таки? Да или нет?
Мэри поспешно заговорила:
– Не в Монфлери, Филипп. Месье Сен-Бревэн вряд ли помнит меня, но я его помню, потому что он пришел мне на помощь, когда я была в большой опасности. Может быть, он даже спас мне жизнь.
– Это уж слишком похоже на театр, Мэри. Что случилось? – Филиппа качнуло. – С лошади упала, что ли? – Он оглушительно расхохотался. Вальмон протянул руку, поддерживая его.
– Я чувствую себя крайне глупо, мадемуазель, – сказал Вэл. – Не помню, чтобы мне приходилось спасать жизнь молодой даме. Но мне приятно, что я смог оказать вам услугу. Извините меня, кажется, теперь я должен оказать услугу моему другу Карлосу Куртенэ и препроводить его сына обратно к нам в ложу.
Мэри в первый раз взглянула в глаза Вальмону. Он никак не прореагировал.
– Да, – сказала она, и в голосе ее была та же свинцовая тяжесть, как и на сердце. – До свидания, Филипп. – Но тут в ней что-то всколыхнулось. Яростное желание, чтобы Вальмон Сен-Бревэн признался, что они не полные незнакомцы, что жизни их соприкасались, что он держал ее в объятиях. – Пока вы не ушли, месье, примите мою благодарность. Я чувствую, что обязана поблагодарить вас. Это было Четвертого июля, на улице меня ударил хулиган. Вы прогнали его. Я у вас в долгу.
Вэл нахмурил, а потом разгладил лоб.
– Так это были вы? Боже мой! Я никак не мог связать ту потасовку с сегодняшним… событием. Как вы познакомились с Куртенэ? Через Филиппа?
– Мадам Куртенэ была столь добра, что дала мне крышу над головой. Видите ли, я пошла искать убежища в монастырь, а там все и устроилось.
– Понятно. – Вэл посмотрел на лихорадочно горящие глаза Мэри и на ее дрожащие руки.
Филипп пошатнулся и навалился на него. Начали медленно гаснуть люстры.
– Нам пора идти, – сказал Вэл. – Прощайте, мадемуазель.
Перед самым началом третьего действия Жанна подбежала к Мэри и схватила ее за руку:
– Видела, Мэй-Ри? Он пришел. По-моему, я ему понравилась, даже очень. А ты заметила, Мэй-Ри? Как ты считаешь, я ему понравилась?
– Да. Да. Я уверена. Я заметила, и я совершенно уверена. Теперь поторопись на свое место, мать тебе машет. – Мэри уперлась лбом в стену. В голове у нее стучали молотки. Язык во рту казался распухшим и рыхлым. Она чувствовала горький металлический привкус.
Но тут вновь подействовало волшебство музыки. И она смогла позабыть о боли.
В следующем антракте она не вставала со своего кресла в углу и отказалась от шампанского. Она молчала, сидела очень тихо и выглядела совсем больной. Берта и Карлос Куртенэ шепотом решили вести себя так, будто ее здесь вообще нет.
– Никто из нас не может сейчас отвезти ее домой, но у нее очень больной вид. Пусть себе посидит тихонечко.
Мэри отдыхала с закрытыми глазами, целиком отдаваясь музыке. Она окутывала ее, неся сквозь приступы головокружения и тошноты, пока те не отступили. Наконец в середине последнего акта Мэри смогла открыть глаза и посмотреть последние кульминационные сцены. Потом она аплодисментами встретила все семнадцать вызовов на поклоны. И без заметного напряжения спустилась по лестнице и вышла на живительный свежий воздух. Когда они вернулись домой, Мэри чувствовала себя почти нормально.
«Наверное, я выпила слишком много шампанского, – подумала она. – Никогда не буду пить больше одного бокала. Ни при каких обстоятельствах».
Жанна едва сдерживалась, пока ее раздевали.
– Иди, Миранда, – приказала она. – Забери с собой мою одежду. Я сама надену ночную рубашку. Уходи.
Она потянула за шнурки корсета, и они стянулись в тугой узел.
– Ой-ой, – заныла она и разрыдалась.
– Ш-ш-ш, – сказала Мэри. – Я распутаю. Только постой спокойно. Ты слишком перевозбудилась, вот и все. Жанна, все было именно так, как тебе мечталось. Ты была самая красивая, у тебя было больше всего кавалеров, ты будешь первой красавицей сезона. Плакать совсем не о чем.
– Все пропало, Мэй-Ри. – Жанна рыдала с самозабвенным отчаянием маленького ребенка.
– Ничего подобного, Жанна. Просто узел завязался. Я его в момент развяжу… Вот. А сейчас распущу шнуровку. Без корсета ты почувствуешь себя намного лучше.
– Мэй-Ри, ты ничего не понимаешь. Он же был там! Ты говорила с ним, я видела. Я этому никогда не верила, но это так. Папа хочет выдать меня за того американца. – Жанна кинулась в объятия Мэри и истерически разревелась. Мэри подвела ее к кровати и усадила на краешек.
– Ты какую-то чепуху говоришь. Не может твой отец силой заставить тебя выйти за кого-то замуж. Подними-ка руки.
Она натянула на Жанну ночную рубашку, протащив ее руки в рукава, а голову – в горловину. Она словно одевала куклу. Рыдания Жанны перешли во всхлипы, сотрясающие все ее тело.
Мэри намочила полотенце и принесла его Жанне.
– Оботри лицо и высморкайся, – сказала она. – Ты расстраиваешься из-за пустяков. Напридумывала себе всяких кошмаров.
Жанна обтерлась полотенцем и бросила его на пол.
– Мэй-Ри, ты ничего не знаешь, – сквозь слезы проговорила она. – Папа всегда хотел, чтобы я вышла замуж за американца. Он говорит, что победа будет за ними и что весь Новый Орлеан будет принадлежать им раньше, чем я доживу до его лет. А заставить меня он может. Если я пойду против его воли, он откажет мне в приданом, и тогда никто на мне не женится. Мэй-Ри, ты совсем другая, ты ничего не понимаешь. Я просто не могу остаться старой девой. Я лучше выйду замуж за чудовище, чем вообще останусь без мужа… Если бы только я больше понравилась Вальмону! Сначала я подумала, что он влюбился в меня, но он не пришел в ложу второй раз. А я была уверена, что он вернется. Мне казалось, что все к этому идет. Я так его люблю, и ему папа отказать не сможет. Его земли примыкают к нашим, к тому же он богат, как американец. Я думала, все будет, как я хочу, Мэй-Ри. И на всякий случай молилась в День всех святых, чтобы так и было. Мне казалось, что по-другому и быть не может. Наверное, я недостаточно усердно молилась. Я помолюсь сейчас. – Она протянула вверх молящие руки. – Пресвятая Богородица, – воскликнула она, – Отец наш небесный, Иисус Благословенный… пожалуйста! – Это был вопль отчаяния. И вновь последовали неудержимые, горестные рыдания.
Привычной торопливой походкой, со всегдашним выражением озабоченности на лице вошла Берта.
– Что такое? Дитя мое! Тише, тише. Иди к мамочке. Она прижала Жанну к себе и покрыла ее склоненную голову горячими поцелуями. – Что произошло? Мэри, ты не знаешь?
– Она говорит, что боится выходить за мистера Грэма. Я пыталась поговорить с ней, но…
– О-о… Жанна. Послушай маму, ангел мой. Я не должна говорить тебе это, но все же скажу. Папа вечером получил записку. Ее принес капельдинер во время последнего антракта. Она была от Вальмона. Он просит отца встретиться с ним после оперы в клубе Курциуса. По его словам, ему нужно переговорить с отцом о чем-то важном и безотлагательном.
Жанна подняла голову.
– Сегодня? Он хотел видеть папу сегодня? – На ее распухшем лице проступили пятна. Оно сияло надеждой.
– Он сказал – важно и безотлагательно. Я сразу вспомнила свой дебют. Твой отец всю ночь ходил по тротуару возле нашего дома, ожидая, когда проснется мой папа и можно будет попросить моей руки.
Глава 23
– Я этого не вынесу, Мэй-Ри, я просто обязана знать. – Жанна повторила это сотню раз и поклялась, что не заснет, пока не приедет отец, даже если придется прождать всю ночь.
Однако приступы плача после напряженного дня, полного волнений, вызванных ее успехом, вконец измотали ее. Она заснула посередине фразы.
Что касается Мэри, то она уже впала в полусонное-полуобморочное состояние. Она была очень слаба.
Карлос Куртенэ приехал домой в три часа утра. Он разбудил жену, и они больше часа проговорили обеспокоенным шепотом. Вальмон предупредил месье Куртенэ, что компаньонка его дочери была раньше одной из проституток Розы Джексон.
На другое утро завтрак подали во дворе. Жанна была вне себя от гнева – мать и отец так и не вышли из спален.
– Просто жестоко со стороны папы так долго спать! И мамы тоже. Они меня так мучают! Я этого не перенесу, Мэй-Ри. Я просто обязана знать все.
Наконец Карлос Куртенэ спустился по лестнице. Жанна даже подпрыгнула, с грохотом опрокинув стул:
– Папа?
– Мать хочет поговорить с тобой, Жанна. Ступай к ней в комнату.
– Ой, папа! Поговорить как мама с дочкой? Я помчусь быстро-быстро. Папа, я так счастлива! – Жанна обняла отца и поцеловала его, после чего, подхватив юбки, чтобы взбежать по лестнице через ступеньку, умчалась прочь.
Мэри сидела замерев. Она готовила себя к тому, что Жанна обручится с Вальмоном, с того момента, как Берта сказала о записке. «Я готова, – подумала она. – Я полностью владею собой и ни на мгновение не выдам того страшного разочарования и жгучей ревности, которые клокочут во мне».
Но то, что сказал ей Карлос Куртенэ, было для нее полной неожиданностью.
– Мисс Макалистер – или как там ваше настоящее имя, – если вы не уберетесь из этого дома в течение десяти минут, я голышом вышвырну вас на улицу. Здесь хватит денег на билет на пароход до места, откуда вы прибыли. Карета доставит вас на пристань.
Он бросил конверт на стол прямо перед Мэри. И, уходя, сказал, не глядя на нее:
– Слуги пакуют ваши вещи. Все подаренные вам платья – ваши. Я не желаю, чтобы в моем доме оставался даже пепел от них.

КНИГА ТРЕТЬЯ
Глава 24
Одинокая и покинутая, Мэри стояла на пристани среди спешащей толпы. «Я снова начинаю все сначала, только теперь мое положение много хуже». Мысли ее были полны горечи и обжигали душу, как обжигал ей лицо ветер, дувший с реки. Небо было обложено низкими серыми облаками. Погода была под стать настроению Мэри. Пристань в Новом Орлеане оказалась еще больше, шумнее и оживленнее, чем в Питсбурге. Вместо трех пароходов здесь стояли десятки. Подводы с бочонками и тюками для погрузки можно было считать сотнями.
На сей раз Мэри знала, что ей нужно держаться возле своих пожитков. Крепко сжав в руке конверт с деньгами, она двумя руками обхватила выданный ей саквояж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70