Но если ты изменила мне…— Джеффри лжет! Все было совсем не так!— …беги отсюда сейчас же, пока я обо всем не узнал. Иначе я настигну тебя, и тогда гореть нам обоим в аду! Ты поняла меня, моя дражайшая супруга?Ариана хотела что-то сказать, но у нее пересохло в горле — она сумела произнести только имя Саймона.— Я вижу, ты меня поняла, — заметил он.Внезапно Саймон отпустил ее руки. Ариана прерывисто вздохнула: она вдруг почувствовала, что за его холодной яростью скрывается что-то другое, более страшное, чем гнев. То, что и ей довелось испытать — разъедающий душу яд предательства.— Саймон, — произнесла Ариана, шагнув к нему.— Зашнуруй сначала свой корсаж, — коротко прервал ее Саймон, отстраняясь от ее прикосновения. — Не то дашь еще большую пищу сплетням — и так уже все вокруг хихикают и перемывают тебе кости.Ариана глянула вниз — из-под плаща болтались концы серебристых тесемок. Краска стыда залила ее бледные щеки — корсаж был почти расшнурован.— Это не то, о чем ты думаешь! — горячо возразила она.— Я думаю только о том, что на твое счастье Волку Глендруидов нужен мир, а не война, а я превыше всего ценю волю моего брата.— У меня разболелась рана, — сказала Ариапа. — Я расшнуровала платье, чтобы посмотреть, не раскрылась ли она снова!— А голова у тебя тоже разболелась? — спросил Саймон обманчиво мягким тоном.— Голова? — недоуменно повторила Ариана.— Вот именно, голова, — произнес Саймон, отворачиваясь от нее с ледяным безразличием и направляясь к замку. — Посмотри на себя — твои волосы в еще большем беспорядке, чем платье. Глава 25 Ариана поднялась из-за стола, устало пробормотав несколько слов в свое оправдание, и ушла в спальню. На самом же деле она просто больше не могла выносить грязные намеки Джеффри, которые ранили ее честь и гордость Саймона перед всеми рыцарями замка, собравшимися за ужином.Ариана мрачно думала, считает ли теперь Саймон, что его свадьба менее суровое наказание, чем тюрьма султана, в которой когда-то побывал Доминик.Ужин, принесенный Бланш в ее комнату, остывал на подносе, по Ариана по-прежнему сидела на кровати, отрешенно уставившись в пустоту. В коридоре раздавались быстрые шаги Бланш, но девушка не обращала на них внимания.Даже арфа не могла ее утешить: Ариана поняла, что собственную боль ей было вынести легче, чем боль и унижение, которые испытывал ее муж. Сама она страдала не по своей вине. Но из-за нее мучился теперь Саймон.В дверь негромко постучали. Ариана, очнувшись, подняла голову.— Кто там? — спросила она.— Это я, Бланш.— Войди, — произнесла Ариана без особой радости.Дверь отворилась. Бланш быстро окинула взглядом комнату — после ее ухода ничто здесь не изменилось.— Вы уже поужинали, миледи? — с беспокойством спросила служанка.— Я не хочу есть — нет аппетита.— А ваша ванна, миледи?— Моя ванна?— Да, миледи, — нетерпеливо кивнула Бланш. — Я приготовила вам ванну, как вы и просили, и положила там теплую ночную рубашку. Все в замке уже давно спят.Ариана перевела безжизненный взгляд с нетронутого ужина на служанку.— Разве я велела тебе приготовить ванну? — нахмурившись, спросила она.— Да, миледи. Сразу после ужина в большом зале. Вы сказали тогда, что примете ванну, несмотря на поздний час, так как хотите смыть чужие прикосновения со своего тела.— Я так сказала? Не может быть!Бланш молча кивнула, но Ариана не произнесла больше ни слова.— Миледи, так что же с ванной?— Ты хочешь пойти спать? — спросила Ариана.— О да, конечно, если вам угодно.— Ты свободна.— Благодарю вас, миледи!Вспыхнув и радостно сверкнув глазами, Бланш выскочила из комнаты, в спешке даже забыв притворить за собой дверь.Ариана вдруг подумала, знает ли новый любовник Бланш — кто бы он ни был, — что его возлюбленная носит под сердцем чужое дитя? Возможно, для него это не имело значения. Возможно, все, чего ему хотелось, — это слышать ее переливчатый смех в темноте, ласкать теплое нежное тело и получать ласки в ответ, обнимать ее крепко-крепко и пить ее прерывистые крики наслаждения.Ариана резко поднялась с постели, стянула с себя одежду и вытащила шпильки из волос. Она тряхнула головой, и волосы, как черный шелк, упали ей на плечи и легли гладкими блестящими волнами на бедра. Девушка собрала их и стала было заплетать в косы, но почти сразу же потеряла к этому интерес. Она опустила руки, и волосы снова расплелись.Ариана потянулась за ночной рубашкой, но ее пальцы коснулись серебряной шнуровки платья Посвященных — ей не хотелось расставаться с ним даже в купальне. Почему — она не знала, только чувствовала, что не может теперь без него обойтись.Ариана внимательно посмотрела на платье, ища у него ответа.Потом всмотрелась в глубь ткани.«Женщина откинула голову в страстном порыве, ее черные волосы разметались, губы приоткрыты в крике наслаждения.Очарованная!И воин, сдержанный и пылкий, весь отдавшийся страсти.Волшебник, очаровавший ее, Он склонился к ней, он пьет ее крики, как сладостный нектар. Его могучее тело застыло над ней в ожидании, содрогаясь от чувственной жажды, столь же сильной, сколь и его сдержанность.Саймон!»Ариана видела его так же ясно, как свое отражение в безумных аметистовых глазах женщины на платье.— Боже всемогущий! — изумленно прошептала она.Ариана тряхнула головой и окинула испуганным взглядом комнату, почти уверенная, что Саймон стоит у нее за спиной. Однако все, что она увидела, был почти потухший очаг, ее разобранная постель и несколько покрывал, сваленных у подножия кровати.Эти покрывала служат постелью Саймону, когда он приходит в ее спальню.Если только он придет!Ариана снова надела на себя аметистовое платье и принялась затягивать корсаж, меряя комнату беспокойными шагами. Только сейчас она наконец заметила, что в замке наступила мертвая тишина. Слышно было только, как часовой прокричал время.Саймон уже давно должен был прийти в ее комнату. Он всегда приходил в это время. Даже раньше: ведь он вставал вместе со слугами на заре, шел на крепостную стену и проверял, все ли спокойно в округе. Как правило, с ним вместе был и Доминик, хотя он никогда не требовал от Саймона вставать в столь ранний час.«Мари! Как же я могла забыть?Саймон сейчас с ней!»Эта неожиданная догадка пронзила сердце Арианы. Девушка лихорадочно схватила свечу, зажгла ее и вышла из комнаты так стремительно, что пламя затрепетало. Издав нетерпеливое восклицание, Ариана замедлила торопливый шаг, чтобы огонек свечи мог снова разгореться.Прикрывая свечу рукой, Ариана поспешила в противоположное крыло замка, где находилась комната Бланш и Мари. Дверь в спальню служанок заменяла полотняная занавеска, которую днем поднимали.— Бланш, Мари, вы здесь? Это леди Ариана, — негромко произнесла девушка.— Прошу вас, войдите, миледи, — послышался голос Мари.Ариана скользнула в дверной проем прежде, чем Мари успела закончить фразу. Сверкающие аметистовые глаза бегло оглядели комнату — сначала быстро, затем помедленнее.— Я вижу, у тебя никого нет.Ариану не удивило отсутствие Бланш — ее удивило, что Мари была в комнате одна. Темноглазая женщина с любопытством смотрела на нее, оторвавшись от шитья, лежавшего у нее на коленях.— Да, я одна, — кивнула Мари. — А вы кого-то ищете, миледи?— Да. Саймона.— Тогда вам лучше поискать его где-нибудь в другом месте. Саймон не заходит ко мне с тех пор, как…Мари пожала плечами и вновь принялась усердно шить — игла так и мелькала в ее ловких пальцах.— С каких это пор? — переспросила Ариана.— С тех пор, как мой муж заметил Саймона, выходящего из моей палатки. Он решил, что это был Доминик, и предал его рыцарей султану — из-за него они и попали в засаду.— Боже милосердный! — выдохнула Ариана.— Милосердный, да только не к своим воинам, — заметила Мари, горько усмехнувшись.Завязав узелок, она откусила нитку, и ее белые острые зубки блеснули при свете свечи.— Большинство рыцарей Доминика были захвачены людьми султана, — продолжала Мари, вдевая новую нитку в иголку.— И Саймон тоже?— Да. Но захватили не тех, кого надо.— Не понимаю.— Среди плененных рыцарей не было того, кто был нужен султану и кого предал Роберт, — пояснила Мари.— Это Доминик Ле Сабр? — догадалась Ариана.— Да.— Но почему султану понадобился именно Доминик?— Султану правилось мучить людей. А Доминик прослыл сильным и храбрым воином, которого никому не удавалось сломить. И султан поклялся уничтожить его.— И что случилось потом?— Доминик предложил себя в обмен па свободу своих рыцарей, среди которых был и Саймон.— И их освободили?—Да.— А потом и Доминика? — спросила Ариана.— Да, через некоторое время.— Тогда почему…— Почему Саймон ненавидит меня? — усмехнулась Мари.Ариана кивнула.— Саймон был рядом с моим мужем, когда его смертельно ранили в схватке с сарацинами, которые устроили им засаду, — спокойно сказала Мари. — Перед смертью Роберт признался Саймону, что он предал Доминика и почему.— Но Саймон ведь знал, что Доминик был невиновен.— Кому, как не ему, было это знать, — кивнула Мари. — После того как я вышла замуж за Роберта, моим любовником был Саймон, а не его брат. Но с тех пор как Саймон услышал предсмертную исповедь Роберта, он больше ни разу не прикоснулся ко мне. Он винит себя за то, что произошло с Домиником.— Но, помнится, ты говорила, что Доминика освободили?— Его освободили. Но только после таких пыток, от которых любой другой бы умер.Ариана попыталась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Она судорожно глотнула и с трудом произнесла:— Там, в оружейной… Саймон поцеловал тебя.Мари молча встряхнула свое шитье, выдернула наметку и взглянула на девушку, которая была почти одного с ней возраста, но далеко не столь опытна в любовных делах.— Саймон меня не целовал, — сказала Мари. — Это я его поцеловала. Я видела, что он был очень зол на вас, леди, — так зол, что ему было все равно, ревнуете вы его или нет. Потому-то я и поцеловала его. Саймон ни разу не дотронулся до меня по своей воле с тех пор, как услышал признание Роберта.— Ни разу?— Ни разу.— Но ведь со времени Крестового похода прошло столько лет!— Да. Но Саймон — человек бурных страстей. Пройдут годы, прежде чем он все забудет. Или простит меня.— Он тебя любил, — с болью в голосе проговорила Ариана.— Любил?Мари рассмеялась, разглаживая вышитый шелк. Потом завязала узелок, перекусила нитку и заправила узелок так, что он стал невидимым. Снова вдела нитку в иголку и, усмехнувшись, произнесла:— Саймон никогда не любил меня. — Ее проворные пальцы вновь замелькали над шитьем. — Просто я была у него первая женщина, которая могла не только лежать на спине и думать о Боге. Мои гаремные штучки всего лишь поработили его на время.Ариана не могла скрыть смущения — грубая прямота Мари ее потрясла. Мари взглянула на нее с интересом.— Можно подумать, вы в монастыре воспитывались, — промолвила она.— Вот уж нет! Мой отец силой принудил мою мать к сожительству — только так он мог ею овладеть. У нее был необычный… дар.— Она была ведьмой?— Ее называли и так. Но, я думаю, здесь бы она звалась Посвященной.— Значит, она была колдунья, — отчетливо произнесла Мари. — А вы унаследовали ее дар, леди?— Только на время.Мари бросила на Ариану острый взгляд, затем вернулась к своему шитью — она сразу поняла, что Ариана не желает больше говорить о своем потерянном даре.— Мои родители тоже были норманнами. Меня похитили у них еще ребенком и продали в гарем султана, — сказала Мари, продолжая шить. — Когда рыцари Доминика освободили меня, я уже была весьма сведуща, как ублажать мужчин.— И ты отплатила рыцарям Доминика тем, что стала их…— …шлюхой, — ни капельки не смущаясь, докончила Мари. — Да, это то, что я умею лучше всего — меня этому учили с детства. Да вот еще шитью.Ариана быстро заморгала от удивления.— Тебя учили ублажать мужчин? Зачем? Я думала, что плотская любовь уже сама по себе для них наслаждение.— Удовольствие можно получить от корки черствого хлеба и глотка воды, утолив на первое время голод и жажду. Но потом тебе захочется и павлиньих язычков в меду, и крепкого вина.Мари встряхнула лиф платья, над которым она работала, слегка разгладила шов и снова принялась за шитье.— Для мужчин, которым больше нравится вкус павлиньих язычков, — продолжала она, — опытная женщина — райское блаженство. До меня Саймону доводилось пробовать только черствый хлеб. Некоторое время я имела над ним большую власть. Однако в конце концов любовь к брату победила в нем похоть.— И ты жалеешь только о том, что потеряла над ним власть? — не удержалась Ариана.— Ну конечно. Зачем же иначе женщине знать, что нравится мужчине?— Для того, чтобы доставлять ему удовольствие, — ответила Ариана.Внезапно она вспомнила, как сидела у Саймона на коленях и, держа в своих руках его возбужденную горячую плоть, ласкала его. И тогда она вспомнила еще кое-что — свои собственные ощущения.— И потому, что ей приятно доставлять ему удовольствие, — добавила Ариана, с трудом подавив чувственную дрожь.Мари улыбнулась и покачала головой, удивляясь неискушенности юной норманнки.— Вам никогда не удастся приобрести власть над мужем, если вы не будете держать себя в узде, — отчетливо произнесла Мари. — Но если вы хотите подчинить его себе, то вам придется научиться многим вещам: как целовать его и где укусить, где лизнуть и как ласкать, где поцарапать, а где и погладить, как прикоснуться к нему губами и когда принять его в свое лоно.Ошеломленная этим деловитым перечислением, Ариана даже не нашлась, что ответить.— В наслаждении таится огромная власть, миледи, — продолжала Мари. — И это единственная власть, которая дана женщинам над мужчинами. Но за это мужчинам принадлежат все сокровища мира, а мы, женщины, не владеем ничем — даже своим телом.Ариану ужаснуло то, как Мари представила ей людские отношения. Но она почувствовала еще больший страх, когда вдруг поняла: Мари что-то разрушила в душе Саймона, точно так же, как Джеффри — в душе самой Арианы.«Саймон никогда больше не сможет доверить свои чувства женщине, а я не смогу больше доверить свое тело мужчине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47