Эрик бросил на Саймона косой взгляд. Саймон всегда был довольно резок в суждениях, но сегодня он что-то был особенно несдержан на язык.— У тебя что, была бессонная ночь? — вежливо осведомился Эрик.— Ночь как ночь — как все другие.Эрик поежился, и Саймон тонко улыбнулся.— Значит ли это, что ты принимаешь мой подарок — плащ, подбитый мехом белой ласки? — спросил его Эрик.Саймон невесело рассмеялся.— Да, Посвященный. Я принимаю твой дар.— Мне очень жаль, что все так получилось. Когда я узнал, что платье Серены приняло Ариану, я надеялся… — Эрик передернул плечами. — Ну, что же, взамен холодных жен Господь посылает нам горячих любовниц и теплый пушистый мех. Я отдам приказание немедленно — твой плащ вскоре подобьют мехом.— Я теперь твой должник.— Нет, — веско возразил Эрик, — это я у тебя навеки в неоплатном долгу. Ты оказал мне неоценимую услугу, согласившись взять в жены холодную норманнку.Саймон промолчал.Молчала и Ариана, хотя отчетливо слышала весь разговор. Да и что она могла сказать? Это была правда: меховой плащ скорее согреет Саймона, чем Ариана Преданная.— Если бы ты этого не сделал, — продолжал Эрик, — Дункан женился бы на Ариане, Эмбер погибла бы в Долине Призраков, а земли моего отца достались бы изменникам.Саймон упрямо покачал головой: то, что случилось с Дунканом и Эмбер в том заколдованном месте под покровом тумана, он не мог до конца понять, потому что не мог измерить и взвесить.И это беспокоило его, внося путаницу в строгую логику его рассуждений.— Эти сказочки не для меня, — раздраженно произнес он. — Я никогда не дам заковать себя в любовные цепи, поэтому никогда не удостоюсь чести созерцать священный рябиновый цвет.— Но ты еще молод — всякое может случиться.Саймон смерил Эрика долгим тяжелым взглядом.— Уж, во всяком случае, я старше тебя, — сказал он. — И я женат на девушке, в сердце которой тьма и лед самой суровой зимы.— Что-то мне подсказывает, что у тебя есть сладкое утешение, и имя ему — Мари. Ее глаза так же черны и горячи, как и твои.Злость и отвращение овладели Саймоном при мысли о вероломной и развращенной девице из гарема, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.— Порасспроси-ка об этом Свена, — сказал Саймон. — Он-то тебе поведает, как без устали поет ей хвалу в надежде, что какой-нибудь заезжий рыцарь проглотит приманку и оставит ей все свои секреты вместе со своим семенем.Смеясь, Эрик потрепал по шее Стагкиллера, который все настойчивее дергал его за рукав.— Ну, в чем дело, зверь? — добродушно спросил Эрик. — Что тебя тревожит?Пес прыгал вокруг хозяина, скаля огромные блестящие клыки.— Может, он хочет, чтобы ты принял облик собаки, а он — человека? — предположил Саймон.— Ты что же, веришь во всю эту чепуху, которую Свен собирает по округе?Саймон рассмеялся, но ничего не ответил.Стагкиллер продолжал наскакивать на хозяина.— Хочешь сбить меня с ног? — прорычал Эрик.Он наклонился, всматриваясь в золотистые глаза пса, и вдруг заметил боковым зрением вспышку драгоценных камней в волосах Арианы.— А, леди Ариана, — произнес он выпрямляясь. — Доброе утро.Саймон застыл на мгновение, потом быстро обернулся и окинул Ариану холодным взглядом: внезапно он понял, что она слышала каждое слово их беседы.Это не слишком обеспокоило Саймона — он не сказал Эрику ничего такого, чего не высказывал уже своей строптивой супруге.Но он почувствовал, что своими словами причинил ей боль. Это неожиданно смутило и рассердило его.— Вы уже завтракали? — обратился он к жене безразличным тоном.Ариана стиснула арфу, прижав ее к своей груди, как щит.— Нет, — тихо ответила она.— Ну так сделайте одолжение. А то вы выглядите тоньше ваших возлюбленных струн.Пальцы Арианы пробежали по струнам, и несколько сбивчивых, печальных аккордов раздалось в тишине.— Я не голодна, — сказала она.— Меня беспокоит, что у вас совсем нет аппетита.Голос Саймона был холодный, бесстрастный. Молчание, последовавшее за его словами, нарушило только слабое движение пальцев Арианы по струнам арфы.— Вы слышали мой разговор с леди Эмбер, — напряженно ответила она. — И вы прекрасно осведомлены о моем самочувствии.— Благодарю вас, моя несравненная супруга, что напомнили мне доселе неизвестную истину: заход солнца вызывает ночь, а отсутствие тепла — холод.На этот раз воцарившееся молчание не нарушил ни один звук. Когда стало ясно, что ничто не принудит супругов продолжить разговор, Эрик, выругавшись про себя, почтительно обратился к норманнской деве:— Как известно, самый долгожданный рассвет следует за самой длинной ночью.Ариана внимательно посмотрела на Эрика, затем произнесла:— Вы очень добры, милорд.— Добр?— Да. Вы полагаете, что рассвет всегда сменяет ночь, в то время как прекрасно знаете, что некоторые ночи длятся вечно.— Я не слышал ни о чем подобном.Глаза Арианы слегка расширились — она почувствовала раздражение под утонченными манерами Эрика.— Как вам угодно, милорд.Эрик вздохнул: если бы Ариана не была так мила, было бы значительно легче сердиться на ее холодность.— Какие у вас глаза! — вдруг произнес он.— Прошу прощения, милорд? — недоуменно переспросила она.— У вас удивительные глаза. Это просто чудо, что легкокрылые феи не похитили вас из зависти к вашей красоте.Эрик почти в точности повторил слова Арианы, какими она говорила Саймону о том, что он ей нравится.Осмелившись бросить робкий взгляд на своего мужа, она заметила, что тот слабо усмехнулся. Значит, он тоже вспомнил.— Благодарю вас, милорд, — сказала Ариана, улыбнувшись светской улыбкой: она с детства была приучена любезно обмениваться комплиментами со знатными леди и лордами. — Но если феи и украдут что-либо у смертных, — продолжала Ариана, — так это ваши глаза, милорд. У них такой чудесный золотой оттенок — они напоминают осеннее солнце в холодной воде.— Или волчьи глаза, отражающие огонь, — вежливо добавил Саймон.Эрик метнул на него острый взгляд.— О, вы очень добры, сэр, — с притворным смирением произнес он.— Не стоит благодарности, милорд, — все так же любезно ответил Саймон.Эрика душил смех, но он сдержался и вновь повернулся к Ариане.— Поскольку ваш муж так дурно воспитан, что не замечает вашу красоту, — продолжал он, — мне выпала счастливая возможность сказать вам, что только звезды на небесах могут затмить аметистовый блеск ваших глаз.Ариана снова вежливо улыбнулась, но на этот раз более теплой улыбкой.— О милорд, вы и вправду очень добры ко мне.Саймон с нарастающим раздражением наблюдал, как Эрик и Ариана обмениваются любезностями. В этом светском ритуале не было ничего предосудительного, и Саймон не должен был бы беспокоиться, но, помимо воли, в нем закипело бешенство. Было просто невыносимо смотреть, как его супруга расцветает в улыбке в ответ на сладкие речи этого придворного красавчика.— Это не просто любезность, миледи, — возразил Эрик. — Это чистая правда.Он смотрел на Ариану затаив дыхание, впервые увидев в ней женщину, а не препятствие его планам в Спорных Землях.— Ваши волосы — шелк, сотканный из ночного неба, — медленно произнес он. — Темные, но полные огня. Ваша кожа затмит белизну самых восхитительных жемчужин. Изящный изгиб ваших бровей подобен полету птицы. А ваши губы — нераспустившийся бутон, который ждет…— Довольно, — коротко оборвал его Саймон. — Мне не доводилось слышать такого обилия приторно-сладких комплиментов даже при сарацинском дворе.Хотя Саймон не повысил голос, его тон явно был угрожающим. Эрик смерил его взглядом. Саймон приподнял левую бронь с молчаливым вызовом.Внезапно Эрик ухмыльнулся — в этот момент Посвященный более чем когда-либо походил на волка. Саймон ясно давал понять: холодна она или нет, но Ариана — его жена, и это каждый должен твердо усвоить.Для Эрика это была хорошая новость: он уже начал было опасаться, что Саймону не нужно от своей жены ничего, кроме сыновей, способных защищать владения Волка Глендруидов. Такая холодная, расчетливая связь могла бы обернуться большой бедой. Эрик не мог этого объяснить, но совершенно точно знал, что это правда: там, где другие замечали лить ряд случайных событий, он видел их причины и следствия.— Что ж, продолжай мирно обмениваться комплиментами со своей женой, — сказал он.— Весьма благоразумно с твоей стороны.Ариана украдкой взглянула на Саймона: он улыбался, но глаза его были холодны и суровы.Эрик молча удалился, пряча довольную усмешку.— Не было необходимости так себя вести, — тихо промолвила девушка.— О нет, вы ошибаетесь, необходимость была.— Почему? И что плохого в обмене светскими любезностями? В чем моя вина?Саймон шагнул к Ариане. Она вся напряглась, чтобы неожиданно не отстраниться, но Саймон все равно заметил ее движение, уже ставшее для него привычным.— Твоя вина, — негромко произнес он с еле сдерживаемой злостью, — в том, что ты бежишь как от огня от малейшего моего прикосновения и в то же время лебезишь перед Эриком, как будто хочешь соблазнить его.— Я никогда…— Твоя вина, — прервал ее Саймон, — в том, что ты обольстительно прекрасна и мужчины устремляются за тобой, как псы за сучкой во время течки, не в силах совладать со своей похотью.Ариана, потрясенная, открыла было рот:— Это не…Но Саймон продолжал, не обращая внимания на ее неуверенные попытки оправдаться.— Твоя вина, моя прелестная супруга, в том, что расточаемые тебе комплименты обычно начинаются с твоих неотразимых глаз, а заканчиваются сравнением твоих губ с нераспустившимся бутоном.По телу Арианы пробежала сладкая дрожь, воскрешая ее воспоминания о поцелуе Саймона.— Твоя вина… — холодно продолжал ее муж.— Ты заставил меня почувствовать себя бутоном, полным сладостного нектара, — вырвалось у нее.Тихие слова Арианы мгновенно усмирили гнев Саймона. Он смотрел не отрываясь на нежный изгиб ее губ, сладких, как мед, совершенных, как самая прекрасная роза.Доминик окликнул Саймона с другого конца зала. Если Саймон и слышал его зов, он не обернулся, и его взгляд был по-прежнему прикован к губам Арианы.— Саймон, — прошептала она. — Лорд Доминик зовет тебя.Саймон сделал вид, что не слышит ее.— Прошлой ночью, — хрипло произнес он, — твои губы были, как туго сжатые лепестки. И когда они трепетно раскрылись навстречу моим губам, это вскружило мне голову, как самое крепкое вино.Саймой, прищурившись, смотрел на жену сверкающими черными глазами. Ариане стало вдруг страшно и… радостно от его взгляда.— А когда твои губы трепетали под моими поцелуями, — продолжал Саймон, — я понял, что чувствует пчела, скользящая по ароматным лепесткам и собирающая сладкий нектар из сердца цветка.У Арианы перехватило дыхание: ей вдруг живо вспомнился их страстный поцелуй, его пьянящий вкус, и она снова ощутила слабость и странное волнение.Имя Саймона невольно сорвалось с ее губ.— Да, — сказал Саймон, — ты тоже это помнишь. Но скоро ты подаришь мне другой цветок, и мед твоего желания будет для меня освежающим нектаром.По телу Арианы пробежала теплая волна — ощущение было одновременно пугающим и приятным.— Но до той поры, — спокойно продолжал он, — ты будешь обмениваться комплиментами только со мной, и твои нежные лепестки познают только мое сладостное жало.Ариана открыла было рот, но сумела лишь беззвучно прошептать имя своего мужа. Она облизала внезапно пересохшие губы.— Ты манишь, словно недоступный соблазн, — свирепо прохрипел он сквозь зубы. — Но придет время, и я отплачу тебе тем же.Он повернулся с пугающей быстротой и направился к Доминику.Ариана так и осталась стоять у двери, крепко прижимая к груди арфу — единственное свое утешение. Глава 10 — Какой сегодня чудесный день, миледи, — прощебетала Бланш. — И это после бури, бушевавшей неделю.Ответом на эти слова был прерывистый вздох арфы, беспокойный, как глаза Арианы. Девушка продолжала перебирать пальцами по струнам, пока Бланш вынимала гребень из ее волос и заплетала их в косы.Ариана не замечала проворного движения пальцев служанки — она была поглощена двумя видениями: давним ночным кошмаром и волнующим воспоминанием о сладостном поцелуе Саймона.«Уже шесть дней, как я замужем. Сегодня вечером кончится седьмой».— Слава Богу, погода переменилась, — приговаривала Бланш, старательно укладывая длинные густые пряди волос своей хозяйки. — А то рыцари так и рвутся на соколиную охоту. Пока сидели в замке, прямо как взбесились, дочкам бедняков проходу не давали — те даже попрятались от них в свином загоне.«Придет ли сегодня Саймон снова ко мне в спальню? Или Я буду каждую ночь вздрагивать от ужаса, ожидая, что он подкрадется к моей постели, стащит с меня платье и будет насиловать меня, пока я не истеку кровью?»Ариана поежилась, с трудом переводя дух.«Как жаль, что дети не появляются от поцелуев».Пальцы ее сбились с такта, когда она вспомнила сдержанные и нежные прикосновения губ Саймона к своим губам.Если Саймон и помнил их поцелуй, по его отношению к супруге этого не было заметно. Со времени их последнего объяснения наутро после свадебной ночи он держался с ней холодно, подчеркнуто любезно.«Вот и прекрасно, мне ничего от него больше и не нужно».Но это была ложь, отрицать которую не имело смысла.До сего дня, однако, это была правда, и Ариана это тоже знала.Ей нравились поцелуи Саймона, его ласковые и нежные прикосновения, его улыбка. Но ей совсем не нужна была его страсть, которая вспыхивала в его крови, подобно молнии в грозу, отчего его глаза становились бездонными и мерцающими. Ее пугала мужская сила, которая так легко одолевала ее, и собственная беспомощность. Ей была глубоко противна сама мысль о том, что ее тело используют только как сосуд для мужского семени.«Будь осторожна, заигрывая со мной, иначе я пошлю ко всем чертям твои девические страхи и силой возьму то, что дали мне Бог и король».— Леди, вы слышите? — прозвенел голосок Бланш.Ариана, очнувшись, взмахнула длинными ресницами: похоже, служанка уже несколько раз окликала ее.— Что, Бланш? — спросила она.— Вам нравится ваша прическа?— Да, конечно.С недовольной гримасой Бланш отложила гребень:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47