Васлар и Булрион ворчали, что не след женщине, двенадцатилетнему мальчику и семилетней девочке отводить самое опасное место, но в данном случае это имело свой смысл. Любые притаившиеся в засаде враги заранее явят себя джоолгратам и будут ввергнуты в панику и смятение обрушившейся на них мысленной грозой. Поэтому повозка обычно ехала впереди, а всадники следовали за ней на должном расстоянии.
Обогнув теперь уж несомненно покинутую деревушку, они нашли тропу, ведущую примерно в нужном направлении, и двинулись дальше по речной долине. Остатки живых изгородей, а местами высокий кустарник обеспечивали некоторое укрытие. День обещал быть жарким. Уже Карминные горы на востоке утонули в колеблющемся мареве. Снежные шапки Колоссов прямо впереди были еле различимы.
Раксал и повозка следовали первыми. Гвин оказалась во главе кавалькады. Сначала она ехала молча, раздумывая над последним наставлением своего бестелесного проводника. Предостережение против ловушки было чем-то новым. Он (или она) становился все более нетерпеливым. Он (или она) верно указал, что деревушка пуста. Это было очевидно, но никто не обратил внимания на неопровержимые признаки, пока она не повторила вслух то, что услышала. Оставалось предположить, что голос принадлежал кому-то или чему-то сверхъестественному – но вот кому или чему? Насколько было известно ей, Судьбы никогда не говорили со смертными. Поверить же, что Бог стал ее особым советчиком, значило бы поддаться опасной гордыне. Если бы среди ее спутников был кто-то, кому она могла бы довериться! Логичным выбором был бы Возион, но он откажется даже взвесить мысль о божественном вмешательстве, а Тибал, безусловно, откажется что-либо сказать.
Конечно, Джасбур могла бы удружить ей рарагашской мудростью. Благодаря удаче или случаю Джасбур ехала рядом с ней, но Гвин не хотелось довериться авайлгратке – по крайней мере сейчас. Быть может, та станет более симпатичной на следующей неделе или в следующем месяце, когда будет уже поздно.
Однако и дальше хранить молчание было неловко. Раз-другой покосившись на авайлгратку, Гвин сказала:
– Прости мою неучтивость, но ведь ты стала моложе, чем была недавно?
Джасбур улыбнулась – и улыбка была не такой безобразной, как прежде. Она сдвинула шляпу под более кокетливым углом.
– Вполне возможно. По-моему, огоулграты вывели нас из равновесия.
– Нас? Так другие тоже меняются?
На этот раз улыбка обрела многозначительность.
– А ты утром не обратила внимание на мышцы Ордура?
– Да нет, – сказала Гвин поспешно.
Джасбур вздохнула.
– Или на его улыбку?
– Сколько тебе лет?
Джасбур пожала плечами.
– Считая по годам? Тридцать девять, почти сорок. На деле же мне сейчас около тридцати, по-моему. Возраст все время меняется. И я не всегда безобразная карга.
– Но ты не...
– Да! Во всяком случае, такой я была, когда приехала в вашу долину. А пару месяцев назад я была таким широкоплечим молодым красавцем, какого ты только можешь вообразить. Сногсшибательным! – Джасбур сверкнула черными глазами. Если она и дальше будет изменяться с такой быстротой, то уже через день-два станет красивой женщиной. – Я бывала выше Джукиона, миловиднее Ниад, старше Булриона. Ордур говорит, что быть авайлгратом – это то же, что быть весенней погодой.
– Наверное, тебя постоянно об этом спрашивают. Какой пол лучше?
Джасбур засмеялась.
– Зависит от того, какого пола Ордур.
– Вы уже давно любовники?
– То любовники, то друзья. Больше двадцати лет. Иногда мы терпеть друг друга не можем, но и счастливых дней хватает. Вот почему мы, мне кажется, держимся вместе, кем бы мы ни были. У нас есть общие воспоминания.
Гвин обдумала ее слова.
– Ты сказала «кем бы», а не «чем бы». Значит, меняется не только внешность? Но и то, как ты думаешь и чувствуешь?
– О да! Симпатии, вкусы, интересы... Есть веские доказательства, что авайлграты становятся копиями реальных людей. В Рарагаше хранятся исторические документы, подтверждающие это. Один даже в течение месяца был царствовавшим тогда императором.
– Судьбы! Ты хочешь сказать, что можешь в один прекрасный день встретиться сама с собой?
– Предположительно. Но шансов на подобное крайне мало, и ни об одном таком случае ни разу не сообщалось. И конечно, мои воспоминания будут совсем другими, чем у него или у нее. Тот, который стал императором, не верил, что он – император, но только выглядел и поступал, как тот. Пока это длилось, он, наверное, успел хорошо повеселиться в Академии.
Онемев от изумления, Гвин ехала молча: она старалась представить себе такое непредсказуемое существование.
– Хотя было бы куда приятнее самим выбирать, кем мы станем, – грустно сказала Джасбур.
Впереди показался хутор – небольшое скопление зарданских построек – круглых и крытых соломой. Тропы всегда ведут к фермам или деревням. До них было еще слишком далеко, чтобы различить человеческие фигуры, если там кто-то жил, а окружающие поля оставались невозделанными. Позади построек начинался пологий склон. Как только они доберутся до этих холмов и ложбин, они перестанут так сильно бросаться в глаза.
– А что это за Вериов, куда мы направляемся? – спросила Джасбур.
– Об этом лучше спроси у Возиона.
– Возион мне не нравится.
– Ну, он лучше, чем кажется. В Вериове он учился быть пастырем. – Гвин плохо знала историю этих краев, но трингианка Джасбур знала, наверное, еще меньше. – Веснар – зарданское королевство, пожалуй, наиболее зарданское из них всех. У них даже есть отборный отряд воинов, которые все еще блюдут варварские обычаи татуирования, уродования лица... (И творят те же зверства. О том, что рассказывали беженцы из Толомина, даже думать было невыносимо!) После разграбления Квола зарданцы разделились. Сам Панталион вернулся на восток и обосновался здесь, в Веснаре. – Она спохватилась, что «обосновался» не слишком подходящее слово для зарданца. – Во всяком случае, последние год-два он провел тут. Объявил себя верховным правителем. Столицы у него не было, и даже теперешний король Веснара постоянно переезжает со своим двором то туда, то сюда. Однако Вериов был любимым городом Панталиона. Он там и похоронен.
– Зарданцы были достаточно плохи, – мрачно заметила Джасбур, – но ты знаешь, почему они вообще вторглись в империю?
– Ради грабежей, думается мне. Или из любви к войне?
– Нет. Они бежали от карпанцев. Карпанцы даже еще хуже.
И вот теперь сами карпанцы появились в бывших пределах империи, вторгнувшись в Нимбудию. Объединенная мощь империи рухнула под натиском зарданцев. Враждующие мелкие королевства Куолии станут легкой добычей для варварских орд.
– Спасибо за добрую новость!
Джасбур пожала плечами.
– Они могут и не свернуть на юг, а выступить против Рурка. Так почему мы едем в Вериов?
– Потому что он находится на пути в Рарагаш. Зарданские жрецы учредили там коллегию толкователей знамений. Возион хочет сверить свои наблюдения и убедиться, что он не допустил пропуска в своем календаре.
Джасбур хмыкнула.
– Предлог, по-моему, не слишком убедительный.
– По-моему, тоже. Думаю, он поехал из желания сунуть свой длинный нос в Рарагаш. Расскажи мне про Рарагаш.
– Да рассказывать-то нечего. – Джасбур указала рукой в сторону. – А эти поля засеяны!
И правда. Гвин рассердилась, что сама этого не заметила. Справа и слева от тропы зрели хлеба. Рожь стояла выше головы, а дальше горох вился по аккуратно натянутым веревкам. А вон там луг, который только и ждет косцов. Деревушка у реки, видимо, обезлюдела во время Толаминской войны, но тут с тех пор кто-то поселился, хотя местность вокруг по-прежнему выглядела пустынной и нигде ни единого стада или табуна.
Она оглянулась, ища взглядом кого-нибудь из своей земледельческой семьи, но за ними ехали Тигон и Шард, огоулграты, а ближайшие Тарны были слишком далеко, чтобы их окликнуть.
– Значит, вскоре нам могут повстречаться местные жители. Так расскажи мне о Рарагаше.
– Так, правда, рассказывать особенно нечего. В дни Империи, полагаю, весь кратер был своего рода огромным парком, но с тех пор ухаживать за ним было некому, и теперь это снова лес. Большие дома еще стоят, и люди живут главным образом в них. Правительства, кроме Академии, никакого нет.
Она все еще расчетливо не говорила ничего определенного.
– Ну а Академия?
– Академия существует больше в мечтах, чем на деле, – множество старинных книг и горстка людей, все еще пытающихся наставлять в том, в чем наставляли их самих. Вот и все. Великолепная статуя императора Лоссо Ломита, ее основателя. Как, по-твоему, Раксал не сможет продвигаться быстрее, если мы переложим часть поклажи на лошадей?
– Наверное, нет. А что вы все едите?
– Есть поля. Скот. Торговля. Речки изобилуют рыбой. Мы едим много рыбы.
– Откуда берутся деньги, чтобы платить торговцам?
– Наверное, деньги приносит лазарет. – Джасбур сморщила нос. – Почему бы тебе не спросить Тибала Фрайнита?
Гвин уже пыталась – и не один раз.
– Потому что он сжимает губы даже крепче, чем ты. Расскажи про него.
– Я, честно, не знаю о Тибале почти ничего, – призналась Джасбур, сверкнув своей улучшившейся улыбкой. – Видела его в Рарагаше, но мы почти не разговаривали. Он – шуулграт в совете, и значит, его уважают.
– Кто?
– Другие шуулграты. Из этого, возможно, следует, что он наименее сумасшедший из них всех. Я знаю, что Проклятием он был помечен еще мальчиком, а дети приспосабливаются лучше.
– А зачем он отправился в Далинг?
– Хотела бы я знать! – Джасбур ядовито засмеялась. – Как Лабранца Ламит. Хотя «зачем» для шуулграта большой роли не играет. Ты и я предпринимаем что-то, чтобы улучшить свое будущее. Он знает будущее и поступает, как поступает, поскольку поступить иначе равносильно самоубийству.
– Он говорит, что это важно – чем бы «это» ни было.
– Наверное. И Лабранца думает так же, но не знает, почему это важно. Если ты правда хочешь понять шуулгратов, Гвин-садж, так спроси Тибала вот о чем. Его друг, шуулграт Огилин, предвидел что-то страшное, не знаю что. И попытался это отвратить. Он изменил будущее и лишился рассудка. Так вот: когда это произошло, видел ли Тибал, как будущее изменилось, или он знал об этом заранее?
Снова она увертывается! Но прежде чем Гвин нашлась что сказать, сзади донеслись крики. Последние всадники остановились. Они спешивались. Они звали ее. Что-то не так! И, повернув Утреннюю Звезду, Гвин галопом помчалась туда, узнать, в чем дело.
36
– Что случилось? – закричала Гвин, скатываясь с седла и чуть не упав. Занион держал под уздцы Грома. Толпа расступилась, и она увидела Булриона: он лежал ничком на траве, видимо, без сознания. Гвин опустилась возле него на колени, и кольцо людей и лошадей опять сомкнулось вокруг них.
– Он вдруг стал падать из седла, – сказал Джукион. – Я едва успел его подхватить.
– Булрион, любимый!
Он тихо застонал. Его лицо было серым и липким от пота, дыхание – неровным и хриплым.
– Где Ниад? – сказал кто-то. – Позовите ивилгратку.
Балахон Булриона был пропитан кровью и прилип к его спине. Гвин заглянула под него. Поясница ее мужа представляла собой сплошную гнойную массу лопнувших волдырей. И эта масса разрасталась на глазах.
– Позовите целительницу! Приведите Ниад! – раздавались крики в толпе.
– Нет! – Гвин вскочила на ноги. Ее всю трясло от ярости. – Это ты сделал! – крикнула она Мандасилу.
В широкополой зарданской шляпе и с черной щетиной на лице ивилграт был уже не похож на жителя Далинга. Он был крупный парень, но рядом с громадными Тарнами казался коротышкой. Мандасил глядел на Гвин, злобно скривившись и негодующе сверкая черными глазами.
– Я не хотел. Ты же знаешь, что я не властен над собой.
– Врешь, властен! И ты можешь его вылечить!
– Не могу! – Мандасил с опаской огляделся. – И ты не можешь меня заставить. Я – ивилграт. Того, кто ко мне притронется...
Гвин изо всей силы ударила его носком сапога по колену. Он с криком схватился за ногу.
– Очисти ему спину! – крикнула она.
Из толпы раздались крики протеста. Громче всех возражал Возион. Но Гвин не обращала на них внимания. Заметив, что все еще держит в руках хлыст, она с размаху стегнула Мандасила. Он закричал, отшатнулся и схватился за меч. На его груди вспух красный след. Джукион и Занион схватили его за руки.
Гвин опять хлестнула его.
– Очисти ему спину! – вопила она. – Немедленно его вылечи, а не то... – Она повернулась к Полиону. – Дай мне меч.
Побелевший Полион начал вынимать меч из ножен, но остановился, бросив опасливый взгляд на Возиона.
– Я наведу на тебя порчу! – завопил Мандасил, корчась в сильных руках Тарнов. – Я вас всех изуродую!
Гвин подняла хлыст.
– Или ты сейчас же вылечишь Булриона, или – клянусь! – я раскромсаю тебя на куски!
Лицо Мандасила искривилось в плаксивой гримасе.
– Я не умею! Я не виноват, что я меченый. Я что, просил сделать меня ивилгратом? – Из глаз у него лились слезы, и он рвался из рук Тарнов, которые, повинуясь приказу Гвин, крепко его держали. – Я вас всех сгною!
– Не посмеешь! – рявкнула Гвин. – Поверните его ко мне спиной! Посмотрим, как на него подействует хорошая порка.
Она сама не знала, выполнит ли свою угрозу. Но Джукион и Занион выполнили ее приказ и повернули Мандасила к ней спиной. Это удалось им не сразу, потому что Мандасил не был обделен силой и бешено сопротивлялся.
– Даю тебе последнюю возможность, – сказала Гвин. – Хорошо! Хорошо, я попробую!
– Отпустите его. – Гвин отступила назад, наполовину ожидая, что Мандасил выхватит меч, но тот упал на колени рядом с Булрионом.
Гвин постучала ему по плечу ручкой хлыста:
– Давай!
Мандасил тупо смотрел на изъязвленную спину Булриона. Он вытер ладони о штаны. Слезы градом катились у него по лицу.
– Я не знаю, что делать. Он может умереть. Я тут ни при чем. Я только сделаю хуже.
«Хуже» означает, что Булрион умрет.
– Лечи!
Гвин краем глаза заметила, что притащили Ниад. Может быть, Ниад и сможет помочь Булриону, но угрозы Мандасила – дело серьезное. Его надо каким-то образом привести в покорность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64