Муоль воплощал страсть, как разъяренный воин и любовник с огромным членом, – это Булрион счел кощунственной непристойностью. Седовласый мудрец, пишущий в книге, вполне подходил для Джооль, подательницы законов и истины, но не разнузданный мальчишка, сокрушающий город – нелепый, почти граничащий с богохульством. Ивиль как подательница Здоровья выглядела до смешного мускулистой, а в своей мрачной ипостаси казалась собственной жертвой. Младенец с песочными часами, видимо, Шууль, и, вероятно, она же была дряхлым старцем на костылях, но только тот угол отсырел, и часть штукатурки осыпалась.
Никакого особого впечатления картина на Булриона не произвела. У себя в доме он такую бы не поместил. А его предки вытащили бы свои огнива. Не только из-за подмены пола – зарданское презрение к искусству живописи переходило в отвращение при виде любого зримого изображения Семерых. Жизнь, перемена, случай, здоровье, страсть, мысль и время управляли миром – так что еще нужно, кроме этой строгой и простой веры? Любая попытка воплотить ее в образы только принижала ее.
Потолок изображал мифы, связанные с Двоичным Богом, но Булрион не собирался задирать голову, будто никчемный зевака, ради этой чепухи. Много толку было кволцам от их бога, когда нагрянули зарданцы! Этот крохотный далингский анклав, вероятно, последнее место в мире, где еще поклоняются этому двусмысленному божеству.
Правитель воткнул гусиное перо в чернильницу и вопросительно посмотрел на них. Начальник эскорта отдал честь.
– Булрион Тарн, твоя милость! – И он отступил в сторону, чтобы не заслонять пленника – если Булрион был пленником.
– А! – Имкуин Старвит встал. Его жидкие волосы серебрились, кожа лица напоминала выкрошившийся мел, но темные глаза – что было видно даже с такого расстояния – смотрели с проницательной пронзительностью. Белая старинного покроя туника была богато вышита и блестела орденами и медалями давних времен. Мир за пределами Далинга давно забыл о таких финтифлюшках. Он вышел из-за стола и остановился в ожидании.
В ожидании – но чего, собственно?
Все с той же внутренней саркастичностью Булрион сделал несколько шагов вперед, остановился достаточно близко, чтобы не повышать голоса, и поклонился сиятельному правителю. Он же ведь – стареющий земледелец в балахоне и штанах. Рукава открывают волосатые руки по локоть, штанины не достают до волосатых голых лодыжек.
Имкуин протянул вялую руку ладонью вниз. Пальцы заискрились кольцами. Он что – протягивает ее для поцелуя?
Булрион сделал еще два шага и крепко пожал протянутую руку.
– Для меня честь познакомиться с твоей милостью. Такое погожее утро!
Темные глаза правителя загадочно сверкнули.
– Мы приветствуем тебя, Булрион-садж. Мы наслышаны о тебе. Пойдем, расположимся поудобнее. – Он знаком отпустил гвардейцев и повел гостя к низким диванам у стола с хрустальной крышкой.
– Садись, садж. Твой приезд в наш прекрасный город оказался, как мы слышали, чреватым нежданными событиями. – Мягкая улыбка словно бы опровергала скрытую в словах угрозу.
Булрион сел. Диван был даже мягче пуховика, которым ему не позволили насладиться сполна. Если беседа затянется, он может и уснуть... чтобы проснуться в темнице. Он скрестил лодыжки, стараясь придать себе непринужденный вид.
– Умеренно бурными, твоя милость.
Имкуин поднял брови, точно опушенные инеем, и погладил длинным пальцем аристократический нос.
– Удача вам улыбнулась – никто из вас не был даже ранен.
– Судьбы были благосклонны.
– И особенно благосклонны к человеку, который прибыл в город на носилках.
Еще угроза – но меченую укрывала Гвин, не Булрион. Так почему угроза ему, а не ей? Да, конечно, старое знакомство неожиданно преобразилось в нечто гораздо более важное – но ведь всего три-четыре часа назад. Он и сам толком в этом не разобрался. Соглядатаи правителя знали свое дело хорошо, но этот нежданный поворот еще никак не мог стать ему известным.
– Меня утомила дорога.
– Хм? – Имкуин улыбнулся – учтиво и недоверчиво. Два лакея приблизились, поставили перед ними два хрустальных кубка и удалились совершенно беззвучно.
Правитель приветственно поднял кубок:
– Да улыбнутся Судьбы тебе и твоим.
– И твоей милости тоже. – Вино было липко-сладким и в то же время обжигало. Если оно принадлежало к драгоценным сортам, то зачем бы ублажать им хлещущего пиво земледельца? И все такие церемонии на этого земледельца тоже тратятся зря. Булрион никак не мог взять в толк, почему правитель ни с того ни с сего решил дать ему аудиенцию.
А тот учтиво осведомился о видах на урожай, осведомился, не досаждали ли Тарнам шайки беглецов из Толамина или меченые, которых изгнали из Далинга. Он осведомился, верно ли ему докладывали, что на фермах не было вспышек звездной немочи, и, не меняя тона, добавил:
– Как я слышал, ты строишь крепость у себя в долине.
– Ну, какая же это крепость! Мы, милостивый, просто укрепляем свое укрытие.
– Зачем? – Темные глаза сверлили его.
Булрион пожал плечами.
– Мы зарданцы. Мой отец поселился в нашей долине и начал с того, что построил частокол. Привычка воина, скажем так.
– Но ты ведь не варвар, Булрион-садж.
– Но у меня под защитой женщины и дети. О скотине надо тоже подумать. И о собранном урожае. Никогда не вредно быть готовым ко всему. Времена неспокойные, как ты знаешь. (Он говорит слишком много. Пронзительный взгляд сбивает его с толку. Ради чего ему понадобилось оправдываться перед этим человеком... а шестнадцать... семнадцать заложников? Если Имкуин Стревит вздумает бросить их в темницы на съедение крысам, никто палец о палец не ударит. Неужто правитель видит в крепости Тарнов угрозу себе?)
– А ты знаешь, насколько неспокойные? Карпанцы перешли Нилду!
– Так это же вроде бы очень далеко отсюда.
– Но теперь мы уязвимы!
– Я не силен в географии, милостивый.
– Тогда разреши, я тебе покажу.
Имкуин встал с завидной легкостью. Булрион еле вырвался из паточных объятий дивана и последовал за высокой костлявой фигурой своего гостеприимного хозяина.
Правитель внезапно остановился и постучал изящной туфлей по полу:
– Мы тут.
Где же еще? Однако он имел в виду карту, которая была выложена мозаикой на полу. Булрион не сразу разобрался, что к чему.
– Конечно, она очень старинная, – сказал правитель. – Разумеется, до Нилду она не простирается и охватывает только старую имперскую провинцию Да-Лам. Вот Далинг. Река Флугосс и Толамин. – Он сделал два шага. – Вот Эксхам, процветающий город, где была создана эта карта. Теперь там пустыня. Правда, если не ошибаюсь, на берегу появилось несколько рыбачьих деревушек.
– Удивительно, милостивый! Я себя чувствую солнцем.
Имкуин улыбнулся, не показав зубов.
– Глядишь вниз с небес и управляешь жребиями людей? У меня эта карта такого чувства не вызывает, но вон там есть подробный план самого города, и когда я разглядываю его, то чувствую себя, как Поуль. Твоя долина где-то вот здесь, мне кажется. – Он нагнулся и прищурился. – Ее старинное название Бизмот.
Если бы Булрион был предоставлен самому себе, ему потребовалось бы очень много времени, чтобы сделать это открытие. Его сбивали с толку города, потому что теперь таких городов нигде не было. Он даже не знал, что когда-то их было так много. Реки – те же самые, а вот пустоши выглядели не такими широкими, как ему казалось. Но ведь о расстояниях он мог судить только по времени, которое требовалось, чтобы их проехать или пройти.
Имкуин встал на Далинг и скрестил руки на груди.
– Ты мыслишь стратегически, Булрион-садж? И потому строишь замок?
– Не замок, твоя милость, уверяю тебя. Просто ограду. Крепости нужны воины, чтобы ее оборонять, иначе она станет добычей, а не защитой.
– А, так ты все-таки мыслишь стратегически! Мы все живем в ограде, Булрион. Вот что я хотел тебе показать. Посмотри, как Судьбы укрепили наш небольшой уголок Куолии – вот этот треугольник, который некогда был Да-Лам. Здесь море. На востоке – хребты Карминов. Река Флугосс. Ниже Толамина, как ты знаешь, ее невозможно перейти вброд, так что она в свое время останавливала не одну сотню войск. Ты понимаешь, почему Далинг, единственный из тысячи городов, пережил падение империи?
– Сказать по чести, милостивый, я никогда об этом не задумывался.
– Так задумайся теперь! Видишь, есть только два пути проникнуть сюда. Один вот здесь – по берегу моря в обход Карминов. Это опасный путь, богатый удобными местами для засад, обильно политый кровью. Именно там, в девятьсот восемнадцатом году император Загпе уничтожил иллифиниев. Но засады требуют большого войска, а у нас нет и маленького, так что эта дверь стоит открытая. Другой путь – Толамин.
– Был Толамин?
Имкуин ответил угрюмой улыбкой согласия:
– Был Толамин. Толамин перегораживал узкую равнину между горами и рекой. Вот почему Далинг и Толамин всегда были союзниками. Мы служили им морским портом, они были нашей дверью в империю. Речная торговля прочно нас связывала. Если враги угрожали Толамину, Далинг высылал подмогу. Толамин всегда побеждал, а потому Далингу никто никогда не угрожал.
– До прошлого года, когда веснарцы...
– Король Гексцион – безмозглый дурень! – рявкнул правитель. На его молочно-белых щеках проступила легкая краска гнева. – Его мелкая победа дорого ему обошлась. Он еще пожалеет о сильных юношах, которых сгубил в угоду своему мстительному капризу. Но что сделано, то сделано. И Толамин больше не охраняет наши ворота. Карпанцы вторглись в Куолию. Со всем уважением к твоим зарданским предкам, Булрион-садж, карпанцы сравняются с ними в кровожадности, если не превзойдут их.
«Зарданская кровь стала теперь жидкой, охлажденная морозными объятиями цивилизации».
– Ты полагаешь, они пойдут на юг?
– Я полагаю, что они окажутся повсюду! И не имеет значение, пойдут они на юг или нет. Они будут гнать перед собой население целых областей. Могут прийти веснарцы. Но КТО-ТО неизбежно придет.
Наступает новое смутное время. Они оба старики, и он, и правитель. И им уже не видеть Куолию мирной!
– Это война моих внуков.
– И их сыновей. К счастью, у меня нет детей, кроме моего города. Пойдем! – Имкуин повернулся и широким шагом направился назад к диванам. – Рассчитывать, что Толамин нас защитит, мы больше не можем. Теперь ты понимаешь, Булрион-садж, почему твой замок меня интересует?
Булрион вновь погрузился в мякоть дивана и скрестил голые лодыжки.
– Честно сказать... нет, твоя милость. Я же простой земледелец.
Судорога досады пробежала по аристократическому челу.
– Я ни на миг не поверю, Булрион-садж, что ты – деревенский олух, каким пытаешься притворяться. И я не просто полагаюсь на то, о чем парочка шуулгратов... Что думают о твоих планах твои соседи?
К чему было упоминать шуулгратов? Они же теряют рассудок, верно? Всегда теряют. Имкуин Стревит не из тех, кто проговаривается, если не хочет проговориться. Раньше он намекнул на ивилграта. Он что-то нащупывает, только вот – что? Почему грубо сложенные стены крепости в двух днях пути от города заботят правителя? Что еще прячется за его вопросами? Булрион спросил себя, бывают ли два ума разделены настолько глубоким взаимным непониманием, что ни тот ни другой даже не может его определить.
– С соседями я более или менее слажу. Они не в восторге, что я строю крепость, но, думается, мне удастся заручиться их поддержкой. То, что ты сказал о карпанцах, может тут помочь. Я все время старался растолковать им, что строю убежище для всей округи, а не только для Тарнов.
Правитель бросил на него скептический взгляд над краем кубка.
– Но, имея замок, ты будешь господствовать над ними. Твои потомки могут замыслить стать графами или герцогами.
Конечно!
– Тогда удачи им! – Булрион отпил большой глоток вина. И зря! Оно прилипло к нёбу, и он поперхнулся.
– Какую помощь мог бы оказать Далинг, чтобы ускорить постройку этого замка? – осведомился правитель.
Булрион смигнул слезы и, давясь кашлем, пробурчал:
– Помощь, милостивый?
– Неужели я говорю слишком тонко для тебя? Как ты не понимаешь? Я пытаюсь создать оборонительное кольцо вокруг города, внешнюю линию обороны. Без Толамина нам нечего и надеяться удержать Да-Лам целиком – или то, что прежде было Да-Лам. Империя не сумела, а население тогда было вдесятеро многочисленнее. Твоя крепость и полдесятка других, расположенных в главных населенных областях... и особенно твоя, потому что она – ключ к береговой дороге. Если я назначу военного советника помочь со строительными планами, ты прислушаешься к его указаниям? Если я пришлю тебе двести каменщиков, ты поставишь их работать? Сможешь кормить – и как долго? Триста? Поможет ли золото? А если да, то сколько?..
– А затем прибудет гарнизон?
Губернатор в первый раз показал свои зубы. Редкие, пожелтелые. Потом он сказал:
– Полагаю, нам следует попросить, чтобы ты принял символический отряд. Нельзя же требовать от налогоплательщиков Далинга, чтобы они внесли свою долю в строительство замка, но не получили бы никакого права участвовать в решении, как использовать его наилучшим образом.
Старый Гамион Тарн любил вставлять в разговор зарданскую пословицу: «В даровых червяках прячутся крючки».
– Милостивый, ты сильно переоцениваешь мое влияние, если полагаешь, что я смогу уговорить моих соседей согласиться на это. Да, я объединю их, но объединю против себя и против тебя. Из этого ничего не выйдет! – Булрион поднял кубок. – За свободу! – И допил последний глоток. В ледяном взгляде правителя ему послышался скрип закрывающейся двери темницы.
– Ты отвергаешь мою дружбу!
– Милостивый, я ведь не владыка восточной области! Я земледелец. Авайль и Поуль благословили меня многими детьми, и их – тоже многими. Мы самая большая семья в нашей округе, но и только. Ты предлагаешь брак между мышью и быком. И даже будь я герцог Такой-то и Такой-то, цена все равно была бы слишком высока.
– Вражда Далинга может обойтись тебе дороже.
– Я не желаю Далингу вреда и не смог бы его причинить, даже если бы и желал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64