..
– С чьего разрешения?
Чинг поднял почти невидимые брови.
– С твоего, конечно.
– Ты подделал мою подпись, я полагаю?
– Да. Если Пор а'Вин умрет, его сыновья раздерут королевство в клочья. Если он останется жив, то, возможно...
– Я все это знаю, – одобрила она. Разумное решение. – Продолжай!
Она протянула кубок, чтобы он вновь его наполнил.
Чинг взял кубок и, направляясь к столу, продолжал докладывать: несколько смертей среди меченых, неурожай в Гамдише, вспышка звездной немочи в Рурке. Он отправил туда спасателей, снова присвоив себе ее власть.
В этом была тайна его подчинения ей. Сам Чинг не был меченым, но его отец был огоулгратом, и очень опасным, потому что мог легко прийти в ярость и вызвать ту или иную катастрофу. Когда Чингу было двенадцать, у него на глазах его отца в ясный солнечный день убило молнией. Но, что, пожалуй, было даже важнее, его мать была джоолграткой. Из детей, которые не могут лгать матери, вырастают очень странные взрослые.
Как сын наводившего ужас отца Чинг жаждал власти. Он жаждал узнавать тайны, как было дано его матери. Испытав сиротскую нищету, он обожал хвастать богатством. И при том не мог настаивать на своем, был НИКТО. Некоторым женщинам он внушал жалость, но перед мужчинами он пресмыкался.
Как личный секретарь Председателя Академии он обрел и власть и богатство. Как отражение Лабранцы он стал КЕМ-ТО. Он знал тайны и передавал приказания; мог важничать, и тиранить, и запугивать. Для Лабранцы он готов был сделать все. Ее положение было нужно ему как воздух, а теперь он нуждался и в ее защите, потому что нажил много врагов, служа ей. Без нее он превратится в презираемого бессильного отщепенца. Он был коварным, злопамятным, исполнительным, бессовестным и абсолютно неспособным солгать ей. Ей улыбнулась удача, когда она нашла такого помощника, но ведь огоулграты были удачливыми по определению.
– Достаточно! – перебила она его. – Что еще я подписала в мое отсутствие?
Он перечислил еще десяток распоряжений с ее подделанной подписью. Да, она очень потрудилась! И ни к одному его решению нельзя было придраться, хотя, конечно, он явно свел кое-какие личные счеты. Ну, такую награду он заслужил.
– А то, о чем я упомянула?
В первый раз легкая улыбка мелькнула на обманчиво юном лице.
– Насколько я помню, госпожа председательница, никаких распоряжений я от тебя не получал.
– Да, верно.
Но она обронила намек – очень тонкий намек, уловить который мог только острый, настроенный на нее ум Чинга. Это касалось шуулгратов и джоолгратов. С самых ранних времен было известно, что провидец в пределах воздействия чтеца мыслей подвергается смертельной опасности предсказать будущее. Подстроить шуулграту такую встречу приравнивалось в Рарагаше к самому гнусному из всех гнуснейших преступлений. Шуулграты составляли самую большую группу среди меченых и разорвали бы в клочья того, кто его совершил. Будь Лабранца прямо замешана в подобном, ни ее высокое положение, ни полнота ее власти не послужили бы ей защитой от последствий. Отрицать в пределах досягаемости пятидесяти с лишним джоолгратов?
Собственно, она почти не надеялась, что преданность Чинга ей толкнет его на такой риск. И, если быть искренней до конца, не сомневалась, что такая попытка кончится его неминуемой гибелью.
– Я поговорил с одним шуулгратом, госпожа Председательница. Он подтвердил, что давно ожидаемый Обновитель грядет. Возникнет новая империя.
Семь Проклятий! Это правда! Мир Лабранцы рушился перед ее глазами... Она залпом допила вино и отчаянно закашлялась.
Чинг забрал у нее кубок и пошел к столу, чтобы вновь его наполнить, продолжая своим обычным мягким голосом:
– Шуулграт не солгал. До сих пор никаких признаков надвигающегося безумия.
– Это было... при свидетеле?
– Я ведь сказал, что он не лгал.
– Это а'Нойг, о котором ты упомянул?
– Да, госпожа Председательница. Ему остается мало лет, но пока он в полном уме. Он радостно взволнован, что доживет до Обновления.
Лабранца пожирала его глазами. Он не способен лгать ей! Как умудрился мужчина его возраста сохранить лоб таким гладким? Ни единой морщинки? Но он не лжет.
– А... э... свидетель умеет молчать?
В этом и заключалась грозная опасность: джоолграты не умели хранить тайны. Несмотря на преподанные им уроки, они в Рарагаше долго тайн не хранят.
– Я отправил ее с миссией в Нимбудию, госпожа Председательница. По твоему распоряжению, разумеется.
Чинг преуспел превыше самых несбыточных ее надежд! В наступившем молчании ей почудилось, что он смотрит на нее как-то странно, почти умоляюще. Но если он рассчитывал на слова похвалы и поддержки, то пора бы ему расстаться с иллюзиями. Давно пора!
– Ты узнал имя нового императора?
– Зарданское имя, госпожа Председательница. Булрион Тарн.
Естественно, ему оно ничего не говорит... Лабранца бессильно откинулась на подушки. От усталости и вина голова у нее пошла кругом. И вот эта невероятная новость о толстом старом земледельце... Проклятие Поуль на него!
Она еще ни разу не распоряжалась, чтобы неудобных людей убрали, хотя сильно подозревала, что многие из ее предшественников такие распоряжения отдавали. Так соблазнительно по своей простоте! Несчастный случай, внезапная болезнь, необъяснимый припадок ярости проверенного друга... кто заподозрил бы, что за этим стоит Академия? Так мало посторонних знало о ее существовании! У нее найдется десяток меченых, чтобы отправить их в Тарнскую Долину задуть этот огонек, прежде чем он спалит ее мир. А чуть Тарн умрет, как шуулграт а'Нойг впадет в идиотизм. Безупречно!
Это она обдумает завтра...
Лабранца вскинула ноги на диван и легла, взвешивающе глядя на Чинга. Он покраснел под ее взглядом: розовые пятна проступили на темно-медовой коже, обтягивающей высокие скулы. Волосы и кожа – они одного тона, и он такой тонкий и гладенький. Его медовые глаза были чистыми как у ребенка.
Он повернулся и отошел к столу.
– Ужин, госпожа Председательница?
– Может быть, попозже. Пока о делах достаточно.
Он сглотнул и взял папку, которую ему так и не понадобилось открыть.
– Тогда спокойной ночи, госпожа Председательница. С приездом!
– Нет!
Он обернулся и опасливо поглядел на нее, проверяя, правильно ли он понял.
– Нет?
– Ты еще не закончил.
Выражение его лица не изменилось. Он аккуратно положил папку на стол и начал раздеваться.
Любовью Чинг занимался так же усердно и умело, как всем остальным. Он не лепетал никаких любовных глупостей и даже в постели не делал вид, будто он не просто ее слуга. Лабранце было все равно, получает он наслаждение или нет – он тут, чтобы угождать ей. А это он умел.
34
Через семь дней после свадьбы Булрион Тарн готовился переправиться через Флугосс и вступить на землю Веснара. Поуль поднималась в ясное голубое небо, от вчерашнего дождя не осталось и воспоминания. Он надеялся, что это предзнаменование самое доброе.
Они переночевали на одном из множества островков, разделявших реку на рукава выше Толамина. Чахлая рощица обеспечила достаточное укрытие, но земля была сырой, и ему отчаянно ломило спину. Однако, не считая этого досадного свидетельства его возраста, поездка до сих пор была удивительно удачной.
Прошло тридцать лет с того первого и последнего раза, когда он побывал в этих местах. Тогда переправляться через реку вброд не требовалось. В Толамин он въехал по мосту. Жуткое ощущение, когда под лошадиными копытами загремели бревна, кое-как настланные над провалившимися арками былого имперского моста. Но через реку они перебрались, не омочив ни единого копыта. С того времени мир еще больше пришел в упадок.
Он стоял под деревьями и смотрел на сверкающую воду широкого рукава, но, к счастью, по-летнему обмелевшему. Он послал Улпиона и Тисвиона вперед разведать дальний берег. Они сумели добраться туда, ни разу не пустив лошадей вплавь, но затем скрылись за деревьями и больше не появлялись. Но если это еще один остров, так, конечно, им надо будет убедиться, что и тот рукав непреодолимого препятствия не составит. И ведь могут быть еще протоки, которые все надо разведать. Вот почему они так задержались.
Хорошие ребята оба они. Тисвион – один из внуков Могиона, а Улпион – Тилиона. Потомство самого Булриона было самым многочисленным, и сыновей у него было больше. Он позаботился взять с собой именно их, чтобы те два рода не сочли себя обойденными – Хаймион ведь все время ворчит о любимчиках. Старый завистник уже, конечно, подкапывается под Бранкиона. Если клан будет и дальше разрастаться с такой быстротой, ему, возможно, удастся внести раскол, а это будет непоправимым несчастьем.
Тисвион Харбо, долговязый, двадцатилетний, уже стал отцом двух девочек. И был лучшим лучником в семье, а также почти рыжим. И в том и в этом он пошел в отца, Богира Харбо который умер, не дожив до тридцати, – большая потеря. А уговорить Тилим снова выйти замуж так и не удалось – еще потеря. Улпион не уступал лучшим наездникам в долине, но к двадцати пяти годам зачал только трижды, и его жена два раза выкинула. Слишком уж нервная.
Хорошие ребята оба, а их жены уже обе опять понесли, так что их отсутствие не помешает зачатию. Но, Судьбы, почему они так замешкались?
Среди деревьев за спиной Булриона остальные седлали лошадей, снимали палатки, готовились к новой переправе. Неопытные земледельцы уже понемногу набирались воинской сноровки. Как ни странно, главная заслуга в этом принадлежала могучей авайлгратке из Черной Бухты – Васлар Номит. Конечно, Раксал Раддаит был куда более умелым воином, но муолграт не интересовался обучением своих спутников. А Васлар показала себя еще до приезда в Тарнскую Долину. Обидевшись на какие-то слова Джукиона, она схватила палку и потребовала, чтобы он обнажил меч. А потом обезоружила дюжего олуха и отдубасила его на славу. Ну и теперь мужчины каждую свободную минуту требовали, чтобы она учила их сражаться на мечах. Двое-трое делали большие успехи – особенно Улпион и Полион. Она всех обучила сноровке, необходимой в походах: и как выбирать место для стоянки, и как правильно нагружать лошадей, и еще много чему. От этой поездки семья получит много пользы.
А все Гвин, напомнил он себе.
За время пути они, с тех пор как выехали из долины, не перемолвились ни словом ни с одной живой душой. Накануне они обогнули Толамин стороной, зная, что веснарцы разрушили мост. Джасбур и Ордур сообщили, что в развалинах города еще живут люди, но упомянули о тамошнем голоде и о шайках, враждующих между собой. Окрестные фермы и деревушки почти все подверглись разграблению в дни войны, и жители бежали. А если кто-то и остался, то они прятались при приближении чужаков, а те не задерживались, чтобы разыскивать их.
Но на западном берегу все должно быть благополучно. Веснарцы были дружелюбны и радушны – хорошей зарданской крови все они, – то есть были такими тридцать лет назад. Однако земля между Карминными горами и Колоссами не зря получила название Петушьей Арены. Там сходились границы Мокта, Нурца и Веснара, и там они воевали между собой. Власть переходила от одних к другим, менялись названия королевств, но одна и та же кровавая повесть пересказывалась снова и снова сотни раз – до, во время и после существования империи.
Булрион переступил с ноги на ногу, и копье боли пронзило ему спину. Проклятия! Он думал, спине полегчает, когда он встанет и разомнется, но боль усилилась. Напоминание о его возрасте, вот что это такое – предупреждение, что он уже стар, чтобы вопреки всем обычаям Тарнов участвовать в приключениях вроде медовых месяцев. Глупее не придумаешь! Заниматься любовью, лежа на земле, мыться холодной водой, спать под сырыми одеялами. Ему следовало бы отвезти свою молодую жену домой в теплую постель. Если остальные заметили, что с ним не все ладно, хихиканья и насмешек не оберешься.
Позвякивали бляхи на сбруе, шуршали кусты, постукивали копыта. Хромая, подошел Возион со Звездой. Он поглядел на отца с лукавством, но воздержался от глупого замечания вроде: «Что-то они долго не возвращаются, верно?» А вместо этого сказал:
– С тех пор, как мы с тобой побывали тут, много воды утекло! – и криво улыбнулся.
Булрион незаметно поежился, чтобы облегчить боль в спине, и пробурчал:
– Я тогда был куда моложе, чем ты теперь.
– А я был моложе Полиона. – Возион оперся локтем на седло Звезды, чтоб не утруждать свою изуродованную ногу. – Не помню, чтобы я поблагодарил тебя. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, насколько ты был прав, и я от души тебе благодарен. Вот и подумал, что сейчас как раз время сказать об этом.
– Не стоит благодарности. Это я тебе благодарен, что ты стал таким хорошим пастырем. А вот говорить все это нам не требуется.
Булрион отвернулся и снова посмотрел на реку. Тридцать лет назад он насильно вез отчаявшегося бунтующего подростка в Вериов для обучения. Возион все время восставал на дыбы. Булрион сказал ему, что он может стать пастырем, хотя земледельцем ему не быть. Настаивал он с уверенностью, которой вовсе не чувствовал. Он уехал, оставив калеку-сына среди чужих людей. Прошли годы, прежде чем он простил себе эту жестокость. Теперь было поздновато для благодарностей. Время благодарить давно миновало, как и время просить прошения. Все позади, да и обернулось к лучшему. Так часто случается, благодарение Судьбам.
– Сможем мы добраться до Вериова засветло? – спросил он, не найдя лучшей темы для разговора.
– Навряд ли. С повозкой мы движемся медленно. А потом по меньшей мере четыре дня до Рарагаша.
– Сколько тебе нужно будет времени для проверки своего календаря?
Возион засмеялся:
– Минуты две.
Да какое это вообще имеет значение? Только одного Возиона и заботит, точны семейные записи или в них вкрадываются ошибки. Если год 99 состоял из пятидесяти двух недель, а в 100 их было пятьдесят три, хотя должно было быть как раз наоборот, какая, во имя Судеб, в этом важность? Если не считать Возиона с его вечными предзнаменованиями. Предзнаменования только на могилах писать, говаривал Гамион.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64