Последняя битва
Кулак у Джека Балджера оказался крепким как камень, и ударил он так быстро и сильно, что ученый пролетел через всю комнату и врезался в стену в дальнем углу.
— Я разочарован, — расцвел улыбкой Джек и посмотрел на ноги, обутые в сапоги, которые предохраняли его от смертоносного контакта с углеродом-60. — С таким нетерпением ждал встречи, а получается совсем неинтересно. Для прогулок сапоги, — пропел он. — И именно это я сейчас сделаю.
Балджер снова размахнулся, метя в Сару, но она уже была готова к нападению и ловко отступила в сторону.
— Неужели ты думаешь, что тебя оставят в живых? Балджер пожал плечами.
— Ну, жизнью это назвать трудно, но все же и не смерть.
— Ты для них ничего не значишь, — возразила Сара. — Они всего лишь микроскопические психопаты. В новом мировом порядке места для тебя не предусмотрено. Сделаешь то, что им надо, выполнишь миссию, и тебя сотрут.
Такая постановка вопроса Балджеру не понравилась. Совсем не понравилась. Взревев от ярости, он выбросил руку и вцепился в парку Сары с такой силой, что материал не выдержал и треснул. В следующий момент голем швырнул ее на пол и пнул в живот.
Тем временем лежавший в дальнем углу Скотт пришел наконец в сознание. Перед глазами у него плыло, челюсть была сломана, и он чувствовал, как ходит под кожей кость. Тем не менее лингвист встал и даже попытался помешать Балджеру.
Големы приближались, замыкая круг.
Те, у кого было звуковое оружие, старались держать врага на расстоянии, тогда как Гэнт взял на себя общее командование обороной. Однако противнику не понадобилось много времени, чтобы понять свою ошибку и сменить тактику, перейдя от разрозненных атак к крупномасштабному штурму.
Наносущества соединились.
Их встретил звуковой залп. Но големы, принявшие облик Карвера и Мейпла, проявили хитрость. Наступая, они прикрылись своими павшими товарищами, используя их в качестве щита.
Отступив сначала на шаг, потом на другой, Новэмбер заметила, что к одной опасности грозит добавиться вторая. Один из мини-ледников подтаял, и из него уже бежал слабый пока ручеек. Вскоре к первому добавился второй. Потом третий.
Она услышала, как трещит, ломаясь, лед. Сама структура пещеры не выдерживала боевых действий.
— Здесь сейчас все рухнет! — крикнула девушка. — Посмотрите! — Она протянула руку.
Вся находящаяся в двух милях от них задняя стена пещеры выгнулась под тяжестью просевшего льда. Давление скопившейся сверху воды усиливалось, и стена уже не могла его выдерживать. Она стонала и кряхтела, а тем временем трещин становилось все больше, и они разбегались все дальше, пока наконец лед не поддался. Стена словно взорвалась, дав выход миллионам тонн талой воды.
Теперь уже все начало ломаться. Громадная волна поднялась вдалеке, неся на себе ледяные глыбы, и устремилась прямо к ним. Некоторые айсберги налетали на здания и лопались с жутким треском, осыпая людей и големов, как шрапнелью, ледяными осколками.
Часть расположившейся вдалеке армии была смыта стремительным потоком, многим просто снесло голову.
— Бежим! — крикнул Гэнт.
— Бежим? Куда? — запаниковал Мейтсон.
— Куда угодно! Если не выберемся из-под пирамиды — погибнем!
Но едва они сорвались с места, как еще один поток воды пробил подмытую стену и, вырвавшись на свободу, сбил их с ног и увлек за собой.
Теперь каждый был сам по себе, и каждый барахтался в пенящемся озере ледяной воды. Хаккетта швырнуло на кусок льда, острый край которого располосовал лицо от глаза до скулы. Он вскрикнул от боли.
К нему, лавируя между льдинами, подплыл Гэнт.
— Где остальные? — дрожа от холода, спросил физик. Майор слышал, как у него стучат зубы. Он знал, что если они проведут в воде еще несколько минут, то неминуемо погибнут. Повертев головой, Гэнт что-то заметил.
— Там айсберг!
Оглянувшись, Хаккетт увидел, как Новэмбер вытаскивает из воды Мейтсона. Сама она уже забралась на льдину и теперь использовала ее в качестве плота.
Борясь с водоворотами и течениями, успевшими образоваться в кружащем по замкнутому пространству потоке, они поплыли к айсбергу. Силы быстро уходили, а тело начало коченеть.
Но еще страшнее было то, что големы снова перешли в наступление.
Балджер бил и бил, вкладывая в удары нечеловеческую злобу, и Скотт слышал, как у Сары ломаются кости. Но даже понимая, что рискует своей жизнью, он заставил себя подняться и встать перед големом.
— Разве ты не сознаешь, что они делают? — заговорил ученый. — Они ведь не участвуют в войне сами, а заставляют нас убивать друг друга. Убивать себя. А ради чего? Скажи, Джек, что ты собираешься делать с этими кристаллами, когда все закончится? Их ведь просто некому будет продать.
Двойник Джека Балджера не ответил, он отступил на шаг и выбросил из руки саблю, похожую на те, которые профессор уже видел у других големов.
Уровень воды поднимался так быстро, что от некоторых зданий остались только крыши. Было ясно — если так пойдет и дальше, то вскоре затоплено будет все, весь город.
Гэнту удалось поднять Хаккетта над водой, а Мейтсон и Новэмбер подхватили физика и вытащили на льдину.
— Осторожнее! — предупредил Мейтсон. — Не двигайтесь, а не то эта штука может перевернуться.
Между тем Новэмбер опустилась на колени и, вцепившись в плечо майора, пыталась помочь ему выбраться из воды.
— Ну! Живее!
Повторять дважды не пришлось. Големы успели перестроиться, приняв вид довольно гротескных акул с устрашающим набором зубов. Вцепившись в лед немеющими пальцами, майор неуклюже вскарабкался на край льдины. И вовремя — две акулы, щелкая зубами, врезались в льдину, которая завертелась на месте.
Гэнт поднялся на ноги.
— Где Пирс? — отдуваясь, спросил он. — Кто-нибудь видел Боба?
Балджер сделал выпад, метя острием сабли прямо в голову Скотту. Но на пути его клинка совершенно неожиданно возникла тонкая голубая кристаллическая рука, которая и парировала удар.
Рука принадлежала Саре.
Стянув с себя парку, она обнаружила, что с ее телом происходят необычные изменения. Сделав круговое движение рукой, Сара выхватила у противника саблю и отшвырнула ее в сторону. Оружие упало на углеродный пол и мгновенно растаяло в нем.
Балджер замер в полном недоумении.
— Из-за тебя я теперь меняюсь, — сообщила Сара и взглянула на Скотта. — Представляешь, даже и не почувствовала.
Он кивнул и, осененный какой-то мыслью, посмотрел на свою ногу. Интересно, происходят ли и в нем какие-то изменения? Выяснить это можно было только опытным путем. Скотт отвел ногу и пнул Джека Балджера.
Удар получился столь невероятной силы, что двойник отлетел к противоположной стене.
Сара и Скотт повернулись — Балджер врезался в стену и как будто прилип к ней. Он вертелся, крутился, махал руками, а потом, охваченный паникой, закричал. Через несколько секунд от него осталась только пара черных солдатских сапог, которые с шумом упали на пол.
Они проиграли — Хаккетт, Новэмбер, Мейтсон и Гэнт. Да, они держались до конца, стойко защищая последний плацдарм, но, как ни крути, големов просто было слишком много.
Из воды вынырнула голова Мейпла, сросшаяся с телом возникшего под айсбергом и продолжающего увеличиваться гигантского морского существа. Тварь нависла над льдиной и схватила Гэнта за горло, совершенно не обращая внимания на град обрушившихся на нее ударов. Одновременно другой зверь почти небрежно задел Новэмбер рукой, и девушка, упав, покатилась к краю.
Открыв глаза, она успела увидеть Боба Пирса, которого тащило в глубину еще одно чудовище.
Исследовательская группа потерпела поражение. Никто даже не услышал, как сработал будильник на часах Хаккетта, оповещая о том, что время пришло.

ПУЛЬСАР
Бог управляет электромагнетизмом по понедельникам, средам и пятницам с помощью волновой теории… а дьявол управляет им посредством квантовой теории по вторникам, четвергам и субботам.
Сэр Уильям Брэгг, лауреат Нобелевской премии по физике, 1915 г.
Час Ноль
Пульсары — часы Бога.
Когда звезда расходует все свое топливо, с ней происходит коллапс, после чего остается два варианта: она либо превращается в черную дыру, либо взрывается сверхновой. Пульсар же, как полагают, возникает после сверхновой.
Все, что остается, весь звездный материал со временем снова становится звездой, только звездой совершенно иного типа. Протоны, соединяясь с электронами, образуют нейтроны. Нейтроны крайне нестабильны, и от коллапса звезду спасает только давление вырождения плотного нейтронного вещества.
Сражаясь между собой, эти две силы в конце концов достигают равновесия. Образуется мощное магнитное поле, превосходящее земное в десять в двенадцатой степени раз. Как и любая другая, нейтронная звезда начинает вращаться. Но, в отличие от Солнца, у которого один оборот вокруг оси занимает тридцать дней, у нейтронной звезды он может продолжаться от долей секунды до нескольких недель. Магнитные силовые линии спутываются, и радиоволны разбегаются по космосу, как лучи вращающегося прожектора на маяке.
Так гласит теория. И это означает, что ничего подобного не может происходить на обычной звезде, вроде Солнца. На звезде, у которой осталось вполне достаточно топлива, чтобы светить еще пятьсот миллионов лет. На звезде, которая очень далека от того, чтобы стать нейтронной.
Хорошая, убедительная теория.
Но она оказалась ошибочной.
Все звезды были пульсарами, в той или иной форме.
Они подвержены колебаниям, резонансу — им присущ ритм. Как и всему в природе. Прилив и отлив. Зенит и надир.
Хаос и порядок.
Такова суть вещей.
Всему присущ ритм, четкий, точно отмеренный. Однако у всего есть и временная шкала, которой измеряется этот ритм. Жизнь звезды длинна и непроста. Ее временная шкала слишком велика, слишком непредсказуема в понимании людей.
Солнце было пульсаром.
Нет, оно не было нейтронной звездой. Оно не испускало радиолучи через равные промежутки времени и не вертелось как сумасшедшее. Но в нем тоже переплетались и закручивались силовые магнитные линии. Возможно, для того, чтобы стать пульсаром, Солнцу предстояло пройти долгий путь… и все же его движение по этому пути началось.
По мере того как оно вращается вокруг собственной оси, узлы и петли силовых линий сталкиваются и сцепляются, перепутываются и стягиваются. Так продолжается до тех пор, пока поверхность кипящего клубка ядерных реакций уже не может выдержать напряжения.
Через каждые двенадцать лет с Солнца как будто сдирают кожуру. Оно набухает и расширяется. Вызванная потерей вещества нестабильность приводит к колебанию и временному изменению формы внутренней массы. Плотность ее меняется, и меняется воздействие на материю космоса. Само пространство дрожит, как выбиваемый коврик, и идущая по нему гравитационная волна несет во все стороны шелуху звездной материи.
Именно это и случилось сейчас.

Скотт и Сара
Они заняли предназначенные им места и приготовились ждать.
Ждать пришлось недолго.
Мозг каждого наполнился вдруг мыслями и образами. Обрывками идей. Полуоформленными словами и понятиями. Как будто…
Бац!
Скотт ничего не мог с собой поделать. Он приподнял голову и оглядел комнату. Посмотрел на руки. Туловище. Пальцы уже начали вплавляться в стену. Он попытался оторвать их, но не смог. И запаниковал. Он ничего не чувствовал, потому что начавшийся процесс, по-видимому, предусматривал прекращение передачи нервных импульсов к мозгу, и все-таки инстинктивно поддался страху.
Сара стояла с закрытыми глазами, и Скотт видел, как она физически сливается со стеной. Становясь при этом бледно-голубой. Как лед.
То же происходило и с ним.
И тут страх прошел. Он снова услышал голоса. Они успокаивали, снимали напряжение.
Ученый еще раз обвел взглядом кристальные поверхности, откинул голову и закрыл глаза.
Зуд. Он начался где-то в районе пальцев ноги. Сара попыталась пошевелить ими и вдруг ощутила теплое прикосновение песка, за которым возникло другое, не менее странное, ощущение глубины, движения и жидкости.
Она поняла, что находится под землей, в расплавленном ядре планеты, где исследует плотность геологических слоев и наблюдает конвекционные потоки мантии. Чем ближе к центру, тем плотнее породы. Когда эти слои смещаются, эффект сдвига еще сильнее проявляется на поверхности, где лежит кора. Движение конвекционных потоков в трех измерениях — явление невероятно сложное, тем не менее она понимала каждый нюанс, каждую грань внутренней работы планеты. Для квазикристаллизации мантии требовалось по меньшей мере семь разных типов стоячих волн.
Откуда-то слева ударил ослепительный свет. Скотт повернул голову, протянул руку и понял, что взаимодействует с неким устройством, находящимся в джунглях. Может быть, Южная Америка?
Он протянул другую руку, осознав, что контактирует с подобным же устройством, расположенным в глубине России.
Ощущение было такое, будто он перемещает целые кристаллические пирамиды, расставляет их в определенном порядке, переустраивает кристаллические балки, чтобы замкнуть цепи.
Глобальная машина. Глобальная сеть планетарного масштаба. Земля явилась ему единой системой, частью которой был и он, Скотт.
Он открывал Атлантиде все свои знания об этой сети, ее потенциале и возможностях, и Атлантида, в свою очередь, узнавала его. Они быстро учились понимать друг друга.
Находясь в сердце Атлантиды, Сара и Скотт совершили молниеносное путешествие по глобальной сети. Они получали затребованную информацию, так что в конце концов узнали все.
Все пятьдесят девять закодированных в атлантических символах языков открылись им, поведав утраченную, неведомую историю человечества. Каждый язык сопровождали легенды и мифы, собранные цивилизацией.
Им открылась великая тайна.
Одновременно кристаллические устройства, спрятанные в подземных анклавах по всему миру, включались и сообщали о готовности. Обмен информацией возрастал. Потерянные монументы были обнаружены и подключены к сети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66