У Сары чуть не оборвалось сердце, когда она вспомнила, что стоит по колено в воде. От ощущения, что каждый отдельный атом в туннеле, зарядившись, ожил, стало трудно дышать.
Она закрыла глаза рукой и только тогда услышала доносившийся из рации голос.
— Сара! — звал Эрик. — Сара, ты меня слышишь?
Сара с силой надавила на кнопку рации.
— Эрик! — проорала она. — Что это?
— Красиво, не находишь?
— Что — это — такое? — потребовала Сара.
Эрик засмеялся.
— Не — имею — ни — малейшего — понятия! — честно признался он. — Но мне нравится!
Все смолкло внезапно, так же как и началось, будто кто-то щелкнул гигантским выключателем. Сару окутал прежний мрак, она глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя.
И задумалась было о том, что произошло, но тут же поняла: в этом нет никакого смысла. Опять вспомнив про Эрика, она поднесла ко рту руку и лишь в последнюю секунду сообразила, что держит в ней не рацию, а фонарик. Луч света ослепил ее, и, выпав из пальцев, фонарь снова плюхнулся в воду.
— Вот черт! — выругалась Сара. — Сара Келси, немедленно успокойся! — Она опять поднесла к губам руку — на сей раз с рацией: — Эрик, где вы? Как до вас добраться?
— Иди туда, где туннель изгибается, вперед и вперед. Все очень просто, — объяснил Эрик.
Несколько минут спустя, прошлепав по воде и внимательно осмотрев стены вокруг — в них не оказалось никаких ходов, — Сара дошла до поворота. Впереди туннель сужался. С-60 в этой его части бежал выпуклой полосой вдоль пола. Коридор вел в зал.
Сара продолжила путь, стараясь не наступать на кристаллическую полосу. Несмотря на то что из недавней переделки ей посчастливилось выйти живой и невредимой, испытывать судьбу повторно она никак не желала. Быть убитой электрическим током отнюдь не входило в ее планы. Впереди показались движущиеся огни. Уже подойдя к залу, Сара заметила, что стены заметно потемнели. Оказалось, здесь они были не из песчаника, а из гранита.
— Доброе утро, господа! — провозгласила Сара, входя. — Невероятно! — Она указала большим пальцем назад, на туннель. — Что это было?
Эрик направил на нее луч фонаря.
— Бог его знает. Только представь себе: чудеса творились прямо у людей под ногами тысячи лет. Мы здесь около часа. Это повторилось… три? — Он посмотрел на Дугласа. — Триили четыре раза?
Дуглас пожал плечами.
— Четыре.
— Уму непостижимо.
— Насколько нам удалось вычислить, разумеется, приблизительно, туннель тянется точно на восток миль на одиннадцать с половиной, потом устремляется глубже в землю. Где заканчивается — определить не под силу даже нашим радарам.
— Одиннадцать с половиной миль?
— По меньшей мере. Тут еще два коридора.
Зал был семиугольным. Футов тридцать в высоту. Создал его несомненно человек. В каждой второй фасадной стене темнел выход. Сара осмотрела потолок и взглянула на Клемменса.
— Мы где-то под сфинксом, — сказала она.
— Ты моя красавица! — раздался откуда-то из темноты голос Дугласа.
— Что там, Дуглас? — требовательно спросила Сара.
В центре зала загорелся фонарь, и Сара увидела огромную пирамиду с квадратным основанием, вырезанную из цельного куска С-60. Весом тонн под двести, высотой по крайней мере десять футов.
С полосой С-60 на полу пирамида не соприкасалась, потому как стояла на каменном фундаменте.
— Что это?
— Это, — торжественно объявил Дуглас, — добрая сотня миллионов долларов.
— А ниши. Ты только посмотри, — выговорил Клемменс, жестом подзывая Сару к одной из стен. — В них, похоже, какие-то инструменты.
В каждом из многочисленных стенных углублений лежал совершенно не похожий на другие предмет. Изготовленный мастерски и в то же время довольно примитивный. На египетские они никак не тянули.
— Что это за штуковины? — спросила Сара.
— Не имею понятия.
— Итак, что будем делать?
Дуглас шлепнул по пирамиде из С-60 рукой.
— Надо вытащить отсюда эту хреновину, обе сотни тонн.
— Каким образом? — недоуменно поинтересовалась Сара. — Только подумай! Ты и сквозь дверь ее не протащишь. К тому же во всем Египте не отыщется машины, которая в состоянии поднять такой груз.
Дуглас провел рукой по корпусам лежавших с ним рядом пневматических дрелей. Здоровых, крепких, промасленных.
— А это, по-твоему, мы для чего сюда принесли? — подмигнул он.

Подразделение светового компьютера.
ЦЕРН, Женева
Они проследовали за человеком по фамилии Харви в центр, где создавали световой компьютер. По всей вероятности, Микела Вейснер влюблялась лишь в мужчин, одержимых страстью к науке и почти не испытывающих потребности в отдыхе. По пути все кратко представились друг другу и перекинулись парой шуточек. Открывая черную тяжелую дверь, Харви строго произнес:
— Надеюсь, вы понимаете, что явились не на публичную лекцию. Пообещайте, что, выйдя из этого кабинета, будете держать язык за зубами. Я согласился на это только потому, что Мики попросила. Итак, что надо исследовать в анализаторе?
Хаккетт достал С-60. Пирс дернул его за рукав.
— Вы уверены, что поступаете правильно?
— Не понял…
— Камень. Вы уверены, что показывать его посторонним людям не запрещено? Дауэр придет в бешенство. Вы ведь не предупредили его?
— Нет, — пожал плечами Хаккетт.
На стенных крючках висели стерильные белые спецодежды. Под ними ящики, куда можно было поставить обувь и положить личные вещи. Харви попросил гостей надеть костюмы.
— Наше оборудование очень чувствительное, — пояснил он.
Хаккетт удивился. Это означало, что работа до сих пор велась на уровне испытаний.
— Моя лаборатория — «чистая комната» класса 100. Но мы стараемся, чтобы в ней было еще чище. Пылинка размером три миллионных дюйма в состоянии повредить зеркала в приборах стоимостью семьдесят пять тысяч долларов. Всего лишь оставив на поверхности царапину, которую невозможно рассмотреть даже под некоторыми микроскопами. И тогда пиши пропало. На подушечке пальца вполне достаточно жира для уничтожения целой группы составных элементов. Поэтому, пожалуйста, будьте предельно аккуратны.
Он повел компанию в «чистую комнату», закрыв за собой толстую дверь.
— Воздуха в костюмах вполне хватит.
— Курить в лаборатории, насколько понимаю, нельзя? — спросил Мейтсон с серьезным видом.
Смеха его шутка не вызвала ни у кого.
Помещение, через которое проходил их путь, было заставлено разнообразными приборами, соединенными обилием кабелей. Чтобы не задеть за что-нибудь воздушным шлангом, следовало соблюдать предельную осторожность.
Каждые два года на протяжении вот уже шестидесяти лет, принялся не без гордости рассказывать Харви, быстродействие компьютеров увеличивалось вдвое, а составляющие их компоненты при этом в два раза уменьшались в размерах. Харви был одним из немногих ученых, поддерживавших идею хранения данных на атомном уровне. Прочесть эту информацию мог исключительно лазер.
— Мы начали с водорода, — говорил Харви. — У него всего один электрон. Я решил принять за «ноль» атом в его основном квантовом состоянии. За «единицу» — в более высоком. Из этого я исхожу, разрабатывая бинарную систему на уровне атома. Да, об углероде-60. Удивительное соединение, Джон. Молекула в виде футбольного мяча, каждый атом в вершине усеченного икосаэдра. Чертовски прочный материал.
Они вошли в лабораторию и приблизились к устройству, напоминающему электронный микроскоп.
— Давай, — сказал Харви. Хаккетт протянул ему углерод-60. Закрепив камень в анализаторе, Харви поинтересовался: — Ожидаешь каких-то конкретных показателей?
Хаккетт глубоко вздохнул, наблюдая за надписями на экранах. «Включение системы». «Начало поиска». Ему ужасно хотелось скинуть чертов капюшон, особенно маску, так мешавшую следить за происходящим.
— Ничего конкретного, — ответил он наконец. — Хочупросто проверить.
Харви нажал на ввод, и система зашумела, оживая. Зеркала наклонились, лазерный луч принялся за работу. На экранах замелькали изображения молекулярной структуры С-60 — пятиугольники и шестиугольники.
Пирс тоже не отрывал от экранов глаз.
— В «Тимее», — сказал он, — Платон говорит, что атом огня имеет вид тетраэдра, земли — гексаэдра, воздуха — октаэдра, а воды — икосаэдра. Двенадцатигранник — по его мнению, «эфир», окружающий вселенную. Именно в этом диалоге, — Добавил он, — упоминается об Атлантиде…
Вейснер достала из принтера первый лист с результатами анализа.

БИНАРНАЯ МОДЕЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНА
— Ничего интересного, — сказала она— Абсолютно. Бинарного кода нет. В общем, мы квиты. Я пойду?
— Дорогая, — произнес Харви сладким голосом. — Это еще не все.
— Ладно, — ответила та недовольно.
— Проверим десятич…— начал было Харви.
— А нельзя, — перебил Хаккетт, поправляя воздушный шланг, — сразу перейти к шестеричной? — Харви поинтересовался почему. — Просто так. Чутье подсказывает. В углероде ведь шесть электронов.
Харви ввел в анализатор соответствующие команды.

ШЕСТЕРИЧНАЯ МОДЕЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНА
— Увы, Джон.
По настоятельной просьбе Хаккетта они продолжали исследование до тех пор, пока анализатор не выдал:
ШЕСТИДЕСЯТИРИЧНАЯ МОДЕЛЬ ОБНАРУЖЕНА
Хаккетт попросил Харви проверить еще раз. Тот так и сделал.
— Все верно, — сказал он.
— Шестидесятеричная система счисления, — пробормотал Хаккетт, прикидывая, что это значит. — Боже мой!
— Ты знал! — воскликнула Вейснер укоризненно.
— Только догадывался, — ответил Хаккетт. — Не знал.
Пирс еще раз просмотрел выданные машиной показатели, и тут его осенило.
— Шестидесятеричная. Да ведь эта древнейшая система счисления, — выпалил он. — Ее использовали в Месопотамии еще шумеры — шесть тысяч лет назад.
— И сейчас используют, — добавил Мейтсон. — Для измерения времени. Часы, минуты, секунды.
— Почему же мне раньше не пришло в голову? — воскликнул Хаккетт. — Надо позвонить Ричарду.
Харви посмотрел на машину и вскрикнул:
— Проклятие!
Остальные подошли ближе. На экранах высвечивалась тьма цифр.
— А это еще что?
— Черт его знает… Это в твоем кристалле, Джон. Записано на атомном уровне.
— Боже правый! Надо немедленно позвонить Скотту, — произнес Хаккетт на выдохе.
Линия оказалась занята.

Гостиница «Берти».
Номер 101
— Кто такой Тот?
Скотт потер лицо, пытаясь проснуться.
На другом конце провода щелкнула зажигалка. Несколько мгновений спустя кто-то выдохнул дым.
— Подождите минутку, — попросил Скотт, выбираясь из-под теплого одеяла и опуская ноги на холодный ковер.
Надев белую хлопчатобумажную рубашку и пригладив волосы, он подключил телефонную видеоприставку.
Увидеть на экране сногсшибательную брюнетку с восхитительной улыбкой и отчетливо читавшимся в глазах: «Я вскружу тебе голову, не сомневаюсь», Скотт никак не ожидал. Сердце застучало быстрее, и он почувствовал себя круглым дураком. Видела ли она, что смутила его? Следовало окончательно отделаться от сна, по возможности с достоинством. Он кашлянул, сделал вдох и выдох.
Брюнетка терпеливо подождала.
— Доброе утро, доктор Скотт. Я Сара Келси.
— Доброе утро, мисс Келси.
Черт, она определенно была более женственной, чем ему показалось, когда они разговаривали по телефону впервые.
Сара улыбнулась.
— Мне бы хотелось сразу перейти на «ты».
— С удовольствием, Сара, — ответил Скотт. — Очемты спрашивала?
Сара курила сигарету. И казалась слегка настороженной.
— Я получила твой факс — перевод той надписи. Кем был Тот? Знаю, что это древнеегипетский бог, но добавить к этому практически ничего не могу, а за книжки засесть — нет времени.
Скотт покачал головой, наконец начиная мыслить ясно.
— Вы что, вытащили плиту?
— Успели насовершать и других подвигов.
Скотт включил настольную лампу. Собрался с мыслями и складно заговорил:
— Тот — греческое имя египетского бога Джехути. Изображался Тот в облике человека с головой ибиса или иногда — бабуина. Он был богом мудрости, Луны, учения, создателем письменности и календаря; повелевал хранилищами познаний. В легендах говорится, что Тот обучал людей искусству, наукам, арифметике, геометрии, геодезии, хирургии, медицине, музыке и письму.
— Какой умный.
— Так ведь он был божеством, — с улыбкой заметил Скотт. — Старшим сыном, постоянным спутником и советником Ра, бога Солнца.
Сара затянулась сигаретой.
— Понятно.
Скотт опустился на кровать.
— Некоторые легенды могут показаться тебе знакомыми, потому что люди, владевшие древнеегипетским значительно лучше, чем мы, когда-то многое позаимствовали из мифов, создавая Библию. Десять заповедей перешли в нее из Книги мертвых, только там это признания: «Янеубивал… Ичист». ВВетхом Завете то же самое изложено как список приказов.
У Сары за спиной пронзали темноту лучи фонариков. Скотт немного наклонился вперед, внимательнее присматриваясь.
— Тот был одинок? Или жил с какой-нибудь богиней?
Скотт на миг задумался, продолжая разглядывать происходящее вокруг Сары.
— Гм, согласно одним источникам, его женой была Сешат, богиня письма, согласно другим — Маат, олицетворение миропорядка и истины. А где ты находишься?
— Как они выглядели?
— Маат изображали сидящей женщиной со страусиным пером либо просто пером. Это ее символ.
— А вторую?
— Сешат? Женщиной в шкуре пантеры с семиконечной звездой на голове и луком. Она участвовала в одном обряде.
— Каком именно?
— Не помню. Это каким-то образом связано с астрономией. — Он уже сгорал от любопытства. Фонарные лучи освещали то плиты из песчаника, то что-то голубое, то странные фигуры. — Послушай, мне очень неудобно, но…
— Ничего не понимаю, — пробормотала Сара. — Неужели с женщиной-львицей Тота никто никогда не видел?
— Нет.
— А это, черт возьми, кто такая? — Сара направила камеру на высокую статую — изображение женщины с головой львицы и громадным солнечным диском на макушке.
Скотт тут же ее узнал, хоть она и стояла, не сидела. В одной руке богиня сжимала лук, в другой перо — напоминания о настоящих подругах Тота.
— Это же Сехемет!
— Кто?
— Сехемет, — ответил Скотт уверенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66