– Гарецки и Мэри Янг, – сказал министр.
Дон чуть-чуть приподнял брови:
– Значит, Джьянни его таки нашел. – Эта мысль явно удивляла и даже забавляла Донатти. – Стало быть, вы купили китаянку?
Дарнинг проигнорировал вопрос.
– Чрезвычайно важно время, Карло… Если это можно сделать быстро, не более чем за восемнадцать часов… тогда все к лучшему для всех заинтересованных сторон. Можно это уладить?
– Все можно уладить. Но к чему так спешить? Что случится, если на это уйдет несколькими часами больше?
– Тогда твоего мальчика Джьянни и китаянку скорее всего тоже придется уничтожить.
– Не понимаю.
– Они тоже направляются в Позитано. И пока что не знают, что им могут рассказать Батталья и его жена.
– А вы не хотите, чтобы они рассказали?
– Ни им и никому другому. – Министр посмотрел на Донатти. – В этом-то и все дело, Карло.
– Разумеется. – Донатти произнес это слово очень мягко, словно прозвучи оно резче, причинило бы ему боль. – Дело будет сделано, – продолжал он. – Это сидит во мне, как заноза. Витторио заставил меня чувствовать себя дураком. Нам с вами обоим станет легче, когда с этой историей будет покончено.
– Я признателен, – с серьезным лицом поблагодарил Дарнинг. – Но есть еще одно одолжение, о котором я вынужден попросить. С вашего разрешения. Дон Карло?
– Просите… просите. – Донатти улыбнулся, хорошее настроение вернулось к нему вместе с чувством собственного достоинства. – Вы соблюдаете наши маленькие церемонии, как будто вы один из нас.
– А я и есть один из вас.
Донатти кивнул:
– Так что за одолжение? Мне нравится, что вы по-прежнему доверяете мне.
– Есть один весьма болтливый вашингтонский юрист и его клиентка. Они в состоянии причинить куда больше неприятностей, чем даже сами себе воображают.
– Кто они?
– Юрист – Джон Хинки. Имя его клиентки Бикман. Миссис Джеймс Бикман.
– Она тоже в Вашингтоне?
Дарнинг кивнул.
– Ее муж не участвовал в большой заварухе, которую вы упоминали?
– Нет.
– Тогда откуда он?
– Из ФБР.
Донатти уставился на министра.
– Нет проблем, – сказал Дарнинг. – Он один из тех, кого ваш друг Гарецки где-то закопал. Если его и обнаружат, он уже ничего не скажет.
Дон Карло рассмеялся, а смеялся он редко.
– Я начинаю кое-что понимать насчет юриста и его клиентки.
– Так вы мне поможете?
Донатти все еще посмеивался.
– Почему бы и нет? Что-то слишком много вдов и законников, способных причинить беспокойство.

Дарнинг сидел в вертолете, уносившем его назад в Вашингтон, и размышлял. Неужели это и есть мое мерило?
Он выпил бренди в начале полета, и в животе у него зажглись маленькие огоньки. Но как раз перед этим он спокойно договаривался об убийстве четырех человек и чувствовал только лишь глубокое облегчение оттого, что обезопасил себя.
Что это значит? Что у него отсутствует такая необходимая человеку черта, как жалость?
Чепуха.
В его нынешнем положении жалость означала бы всепрощение, бесполезный эмоциональный жест, который немедленно уничтожил бы все хорошее, что он, Дарнинг, сделал, и ничего бы не принес взамен.
При всей скромности он все-таки единственная стоящая фигура в министерстве юстиции за почти что пятьдесят лет. Он принял инертное, морально опущенное учреждение, столь отчаянно нуждавшееся в обновлении, что даже его лучшие и самые светлые личности терялись в толпе, и он возродил суть его законоведческих и этических основ.
Он вдохнул новую жизнь в омертвевшее истолкование закона и сделал его не просто способом выигрывать дела, возродив потускневший с годами принцип: “Соединенные Штаты достигнут наивысшего могущества только при подлинно справедливом правосудии”.
И наконец, он лично воодушевил огромное количество юристов их нынешним пониманием закона как некоей волшебной палочки для сотворения отчаянно необходимых социальных и политических перемен.
Все это правда. Я и в самом деле совершил это. И даже более того.
Но если он мог быть таким героем, то как он в то же время превратился в чудовищного негодяя?
Впрочем, истинным негодяем он себя не чувствовал. Он просто усвоил, что если вся жизнь на кону, делай, что должен, а прочее оставь до Страшного Суда.

Глава 30

Джьянни Гарецки и Мэри Янг двигались к Позитано в разных машинах. Джьянни ехал впереди. Остров Капри был восхитителен – но не для них. Они не могли избавиться от мыслей о том, что им предстояло.
Джьянни загодя приобрел два девятимиллиметровых пистолета-автомата, духовое ружье двенадцатого калибра, винтовку тридцатого калибра с оптическим прицелом и достаточное количество боеприпасов, чтобы вести небольшую войну. Все это, за исключением пистолетов, было заперто в багажнике его машины. Один пистолет Джьянни держал при себе, второй отдал Мэри.
У Джьянни не было особых оснований ждать опасности в Позитано. Как он объяснил Мэри, оружие и вторая машина нужны на случай, если произойдет непредвиденное. Он считал, что в подобных ситуациях лучше запастись с избытком, нежели испытывать недостаток.
Джьянни ехал с постоянной скоростью пятьдесят километров в час, не делал рывков и легко преодолевал бесконечные повороты. Шоссе Амальфи было проложено в крепкой скальной породе; с одной стороны его тянулся крутой обрыв к морю, с другой – вздымался отвесный горный склон. В некоторых местах дорога сворачивала так резко, что пришлось установить зеркала в помощь водителям – чтобы они могли заранее увидеть, не идет ли навстречу какая-то машина. Джьянни поглядывал то на дорогу, то на море, то в зеркало заднего вида на машину Мэри Янг.
Они приближались к тому месту, где от шоссе отходила дорога к городу, довольно узкая – в каждую сторону могла проехать лишь одна машина.
Джьянни думал о Витторио… как он выглядит теперь, как говорит, как отреагирует на его неожиданное появление. Двадцать лет. Просто трудно поверить.
По мере того как они спускались поворот за поворотом к зажатому среди утесов старому центру города, двигаться становилось труднее. Наводняя улицы и магазины, толпами бродили туристы.
Джьянни заглянул в зеркало и увидел, что между ним и Мэри втиснулась еще машина. Боковые улочки в большинстве были узкие, крутые, со ступеньками, недоступные ни для какого транспорта. Двигаясь бампер к бамперу, он в конце концов протиснулся на городскую стоянку и нашел местечко, где припарковаться. Увидел, что Мэри тоже пристроилась неподалеку.
Прежде всего ему была нужна адресная книга. В табачной лавочке нашелся телефонный справочник, он поискал Уолтерсов. Они там были… Питер и Пегги. И адрес – 14, Виа Контесса.
Гарецки купил план Позитано и вернулся в машину. Он только раз поглядел на Мэри, которая сидела в машине и ждала. Пока им разговаривать было ни к чему. Прошлым вечером они составили план действий. Оба точно знали, что и как делать.
Он нашел на плане Виа Контесса и двинулся в том направлении. Мэри Янг последовала за ним на расстоянии около пятидесяти футов.
Улица, петляя, взбиралась на гору. Снизив скорость, Джьянни повернул за угол и увидел дом… белый, с плоской крышей и украшенный типичной для этого края мавританской аркадой. Каменные ступени поднимались от дороги через садик ко входу в дом. Пониже садика, совсем близко к дороге, на расчищенной и выровненной площадке стояли две машины.
Это скорее всего значило, что оба дома.
Джьянни поехал дальше. Выше по горе дорога заканчивалась тупиком, и он остановился. Чуть позже рядом с ним остановилась и Мэри Янг. Поблизости не видно было домов, только скалы, утесы, невысокий кустарник и корявые деревья. И море вдали.
Они вышли из машин и встали рядом друг с другом.
– Ты видела дом? – спросил Джьянни.
– Да. Очень милый.
В голосе у нее прозвучала откровенная ирония. Но глаза, столь же чувствительные к перемене настроения, как усы у кошки, сделались совсем темными, полными тайны, и более того – они казались встревоженными.
– Спокойнее, – сказал Джьянни. – Все будет отлично.
Она промолчала.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Конечно. С чего бы мне быть не в порядке?
Он подступил ближе и обнял ее, ощутив напрягшуюся плоть и на удивление хрупкие кости под самой кожей.
– Держись, – сказал он. – Мы почти у цели. Осталась нетрудная часть дела.
– Я понимаю. Это глупо. Поцелуй меня разок на счастье.
Они поцеловались; Мэри крепко прижалась к нему.
– Ты уверен, что я не должна идти вместе с тобой?
– Уверен. Я не хочу наносить Витторио сразу два удара. Одно уже мое появление будет для него вполне ощутимым шоком. И вообще нам с ним легче объясниться с глазу на глаз.
– Понятно.
– Ты перекуси чего-нибудь в Ста Виа. Узнаешь это местечко по зеленому навесу, мы возле него уже останавливались. Дай мне часа два, потом приезжай. Если что-то переменится, я буду знать, где тебя найти.
Она посмотрела на него долгим взглядом.
– Ты что? – спросил он.
– Я думаю, что могла бы полюбить тебя.
Он рассмеялся:
– И поэтому ты выглядишь такой несчастной?
– Возможно.
– Перестань волноваться. Все обойдется.
– Мне так не кажется.
Он постоял и посмотрел, как она идет к машине, садится и уезжает.

Немного погодя он последовал за ней, доехал до дома Уолтерсов и поставил машину на площадке рядом с двумя другими.
Потом поднялся по семнадцати каменным ступенькам ко входу и взялся за медный дверной молоток. На желудок давила свинцовая тяжесть.
Дверь отворил мужчина и, не двигаясь с места, посмотрел на Джьянни.
– Чем могу быть полезен? – спросил мужчина по-итальянски.
Джьянни с трудом признал в нем Витторио Батталью. Годы сделали свое дело, к тому же у Витторио теперь были большие усы, борода, и глаза почему-то стали скорее голубыми, чем карими, сам он казался выше, крупнее, грубее того Витторио, которого помнил Джьянни. У него были грудь и плечи борца, руки с буграми мышц. Только испятнанные красками джинсы да майка с короткими рукавами казались знакомыми.
Постой, а я-то каким кажусь ему?
Во внезапном приливе памятного тепла Джьянни улыбнулся, снял седой парик, отклеил усы, сдернул очки в роговой оправе и предстал в своем истинном обличье.
– Ну как, теперь, может, проще узнать?
Но даже после этого Питеру понадобилось время.
– Да будь я сукин сын, – прошептал он по-английски.
– Ничего нового. Ты всегда им был, дружище.
Сузив глаза, Питер устремил взгляд куда-то за спину Джьянни, мгновенно вобрав машину, дорогу, ступеньки, садик… все вокруг.
Джьянни все еще стоял и улыбался, но вдруг почувствовал, что его грубо схватили и втащили в дом, повернули лицом к стене, выдернули из-за пояса пистолет и прижали ему же к затылку.
От удара о штукатурку из носа полилась кровь, и Джьянни только и мог, что испустить сдавленный стон.
Уолтерс захлопнул дверь и задвинул засов. Но дуло пистолета было по-прежнему прижато к затылку Джьянни.
– Кто там еще с тобой?
Джьянни пробормотал нечто, похожее на слово “никто”.
– Только попробуй мне соврать, Джьянни, и клянусь, что я снесу тебе башку. – Голос у Витторио был негромкий, спокойный, но дыхание тяжелое.
– Я… не… вру.
Уолтерс надавил пистолетом посильнее.
– Тебя послал Дон Донатти?
Гарецки попытался отрицательно помотать головой.
– А кто?
– Меня… никто не посылал.
Джьянни Гарецки негромко выругался. Он проклинал себя за то, что не предвидел именно такой реакции. Бог знает, чего он ожидал после стольких-то лет. Крепкого поцелуя в губы?
Сверху послышался женский голос:
– Я слышала стук в дверь, Питер. Кто-то пришел?
Уолтерс вздохнул:
– Ты бы лучше спустилась. И, пожалуйста, не пугайся. Возможно, это не так скверно, как кажется.
Пегги сошла вниз по лестнице, увидела, что происходит, и зажала рот обеими руками.
– Ox… – Она тотчас опустила руки. Все девять лет она ждала чего-то подобного. Держись, приказала она себе.
– Где Поли? – спросил муж.
– Пошел куда-то порисовать.
– Хорошо. Теперь слушай меня. Это вот мой старый друг Джьянни. Я не знаю, как он отыскал нас, кто еще приехал с ним и кто его послал. Он уверяет, что никто его не посылал, и, может, это и вправду так и он просто сделал глупость. Но я не виделся с ним двадцать лет и допускаю любую возможность. Поэтому запри все двери, опусти жалюзи и включи сигнальную систему. Потом принеси мне серый чемоданчик, он в шкафу. Ты его знаешь?
Пегги кивнула.
Он улыбнулся, чтобы успокоить ее. Пегги ушла, а Уолтерс втолкнул Гарецки в кухню, пихнул в кресло и дал ему полотенце и мисочку со льдом, чтобы унять кровь из носу.
– А теперь рассказывай, – предложил он. – Да выкладывай всю правду, иначе ты покойник.

Глава 31

Где-то около двух часов дня, как раз тогда, когда Джьянни Гарецки приготовился в очередной раз изложить свою увлекательную повесть, два серых “мерседеса” свернули с шоссе Амальфи на дорогу к Позитано.
В каждой машине находилось по двое мужчин, и все они сегодня утром прилетели в Неаполь из Палермо. Мужчины были привлекательные, крепкого сложения, с гладкими, чисто выбритыми лицами: подобная холеность составляет предмет гордости итальянцев определенного сорта. Одетые в явно дорогие спортивные костюмы – так обычно одеваются хорошо обеспеченные туристы, – эти четверо имели при себе также дорогие камеры, чтобы дополнительно подчеркнуть свой имидж.
Однако любому, кто разбирался в подобных вещах, достаточно было взглянуть им в глаза, на удивление холодные и невыразительные, чтобы понять, что они кто угодно, только не туристы. На самом деле эти четверо были наилучшими солдатами Дона Пьетро Равенелли, людьми, выполнявшими наиболее деликатные поручения для того, кто назывался саро di tutti capi, то есть боссом боссов, одной из могущественных famiglia в Америке.
Подобные поручения рассматривались как преимущество и большая честь. Хорошо исполненные, они приносили участникам уважение и успех. Исполненные плохо, они могли с легкостью уничтожить карьеру, репутацию, жизнь.
Четверо в двух “мерседесах” получили задание лично от прославленного уроженца Палермо Дона Равенелли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62