– Не позволив застрелить вас. Вопреки тому, что было мне приказано.
– И кто вам приказал?
– Вы должны были бы уже знать, кто желает вам смерти.
Пегги промолчала.
– Генри Дарнинг, – сказал он.
– Не понимаю. – Пегги сдвинула брови.
– Я должен был устроить так, чтобы выследили, откуда вы во второй раз станете звонить Дарнингу, и застрелили вас. Вместо этого я велел доставить вас сюда.
– А что вы сказали Генри?
– Что вы наконец-то мертвы. На этот раз по-настоящему.
– Понятно, – проговорила она, все так же глядя на Донатти. – Теперь расскажите мне о главных вещах.
– О каких же это?
– О которых вы умолчали.
– О чем я, по-вашему, умолчал? – Донатти улыбнулся.
– О двух вещах. Во-первых, с какой стати человек, подобный вам, получает приказания от Генри Дарнинга. А во-вторых, почему это вы столь заинтересованы в сохранении моей жизни.
– Вы, должно быть, очень хороший юрист, миссис Батталья.
Впервые кто-то обратился к ней как к миссис Батталья, и это произвело свое действие. За этим именем стояла целая жизнь, которой она даже не начинала жить.
– Я старалась как могла, мистер Донатти.
Карло Донатти надел очки и вгляделся в Пегги получше. Не упустил ли он чего-то существенного?
– Ответы на оба ваши вопроса почти умилительно просты. Генри Дарнинг отдает мне приказы потому, что в руках у него свидетельства против меня, грозящие полным уничтожением. А в спасении вашей жизни я заинтересован потому, что наконец-то перестал быть олухом и понял, насколько вы можете быть мне полезны.
Пегги молчала.
– Я был дураком, – продолжал Донатти. – Ведь Дарнинг сам сообщил мне, что хочет вашей смерти, потому что вы способны уничтожить его в любой момент по вашему выбору. Это было несколько недель назад. А мне только теперь пришло в голову, что я могу использовать вас. Конечно, и вы в свою очередь можете использовать меня.
Пегги застыла. Она боялась дышать. Это могло что-то изменить. А ей ни в коем случае не хотелось изменений.
– Я вам не враг, миссис Батталья. И никогда им не был. Не в моих правилах воевать с женщинами и детьми. Я послал Витторио прикончить вас десять лет назад только потому, что Генри Дарнинг в качестве окружного прокурора предложил мне сделку, от которой я не мог отказаться. Ваша жизнь в обмен на аннулирование обвинения в убийстве против меня. Но через десять лет вы вдруг оказались живой, и все вернулось на круги своя.
Они немного посидели молча. Со двора доносились неясные голоса мужчин, которые оставались возле машин.
– Вы могущественный человек, Дон Донатти, – заговорила Пегги. – Если он долго был для вас угрозой и продолжает ею быть, то почему он до сих пор жив?
– Потому что он не идиот. Он дал мне понять, что как только он погибнет, доказательства против меня попадут из его хранилища прямиком к окружному прокурору.
– Понятно. – Пегги кивнула. – А теперь хотелось бы послушать, чего вы хотите от меня.
– Это ясно. Я хотел бы получить от вас зацепку, при помощи которой сброшу Генри со своего загривка.
– В обмен на что?
– В обмен на свободу для вас и для вашего мальчика.
Пегги посмотрела на книгу у себя на коленях. Она не хотела, чтобы Карло Донатти увидел сейчас выражение ее глаз.
– Я знаю, где вы держите меня, – сказала она. – А где находится Поли?
– Давайте подниматься по лестнице, не перескакивая сразу через две ступени, миссис Батталья.
– И какая же ступенька следующая?
– Причина, по которой Генри хочет вашей смерти.
Пегги откашлялась – звук сухой, как шорох зимнего листа.
– Я видела, как он убил двоих. Мужчину и его жену.
Карло Донатти оцепенел.
– Вы присутствовали при этом? Были свидетельницей?
– Да.
– Когда и где это произошло?
– Десять лет назад. В Коннектикуте. В доме у супружеской четы, с которой мы познакомились в тот же вечер. Я была единственной свидетельницей.
– Выходит, убийство непредумышленное?
– Да. – Пегги смотрела куда-то в пространство. – Во всяком случае, первое. Я бы определила его как непредумышленное. Даже как убийство в порядке самозащиты. Совершенное при помощи обыкновенной кочерги. Но для второго было пущено в ход ружье, и это убийство имело целью скрыть первое.
– А что было потом?
– Генри инсценировал ограбление со взломом, изнасилование и убийство. Местная полиция купилась на это.
Донатти начал мерить комнату шагами; Пегги взглядом следовала за ним.
– Вы были любовниками?
– Да.
– Вы когда-нибудь угрожали обратиться в полицию? Заложить его?
– Никогда. Я была слишком напугана и слишком зависела от него. Ему просто не давала жить сама мысль о том, что я все знаю.
– Чисто процессуально это было бы ваше слово против его. Чем бы вы доказали, что все произошло именно так?
Пегги задумалась, наблюдая, как Донатти темным силуэтом мечется перед окном то в одну, то в другую сторону. Наконец собрала свои соображения воедино.
– Генри закопал поблизости ружье и некоторые драгоценности. Я уверена, что сумела бы помочь вам отыскать их. Баллистики сопоставят ружье и пулю, извлеченную из тела женщины.
Карло Донатти медленно сел на место.
– Этого было бы достаточно. Во всяком случае, для того, чтобы угрожать ему.
Он надолго замолчал, а Пегги следила за ним, как следят за чайником, который никак не закипит. Наконец она не выдержала:
– Мой сын. Когда мы поговорим о нем?
Донатти посмотрел на нее так, словно забыл о том, кто она такая и что здесь делает.
– Скоро.
– Что это значит?
– Проявите терпение, миссис Батталья, вы юрист. Я уверен, вы понимаете тонкости, которые необходимо уладить в таком сложном деле.
Ах и тут сложности! В последний раз она услышала это словечко по телефону от Генри Дарнинга. И через несколько секунд попала в руки полиции. Она чувствовала себя чем-то вроде скрипки, на которой могущественный босс всех боссов и министр юстиции Соединенных Штатов хотят исполнить каждый свою мелодию.
– Могу я получить ваше слово, как человека чести, что моему сыну не причинят вреда? – спросила она.
– Даю вам слово.
Пегги со страхом задала следующий вопрос:
– А мой муж? Что произошло с ним?
– Одному Богу ведомо. Я ничего не знаю. Могу лишь сообщить последнее, что я слышал: он и Джьянни Гарецки уничтожили одиннадцать человек наших лучших сицилийских боевиков, пытаясь отобрать вашего сына.
Донатти встал. Улыбнулся, хотя улыбка вышла невеселая.
– Видите ли, миссис Батталья, я настолько же озабочен тем, чтобы вернуть вам сына, как и вы тем, чтобы получить его. Нет ничего хорошего для нас в том, где он находится. Пожалуйста, будьте моей союзницей. Мы с вами неплохо продвинулись сегодня утром. Я обнадежен нашими перспективами насчет Дарнинга. Думаю, вам не придется долго ждать.

Глава 61

Один, во взятой напрокат на чужое имя машине, Генри Дарнинг ехал к северу вдоль Потомака, пока не пересек границу штата Виргиния. Тут он свернул к западу, на длинный завершающий отрезок пути по Кирби-роуд.
Было девять пятнадцать вечера; Дарнинг провел полный рабочий день у себя в офисе, порадовался приятному обеду с Мэри Янг и неохотно расстался с ней двадцать минут назад из-за неожиданной встречи, о которой договорился с ним по телефону Мак Хорган.
Мак был частный детектив из Нью-Йорка, выполнявший наиболее деликатные тайные поручения Дарнинга еще с тех пор, как он был окружным прокурором. Дарнинг всегда хорошо к нему относился и доверял ему, потому что детектив не тратил времени на мелочи, не увлекался моральными сентенциями и, руководствуясь принципом “плати наличными – и получай, что требуется”, выполнял задания и не задавал вопросов. Именно Мак устроил так называемый взрыв пропана, в результате которого погибли друг Витторио Баттальи летчик и его жена, после чего и последовала цепочка событий, приведшая Генри Дарнинга туда, где он находился нынче вечером.
Ладно. А где, собственно, он находился?
Пожалуй, все не так уж плохо, учитывая обстоятельства.
Что же следует учитывать?
Что его могли разжаловать и посадить в тюрьму. Или убить и закопать. Или еще какую-то комбинацию вышеупомянутых составляющих.
Да. Но поскольку Айрин наконец-то уничтожена, больше нет свидетеля, который выступил бы в суде и обвинил его в убийстве. Следовательно, он теперь в гораздо лучшем положении, чем двое суток назад.
В лучшем? Вот как! При том, что наемный убийца мирового класса находится на свободе и надеется отомстить за смерть жены и похищение сына? Нет, он определенно не в лучшем положении. Он превратился в жалости достойную бродячую мишень.
В общем-то он далеко не беспомощен. Как-никак глава департамента юстиции Соединенных Штатов. Тысячи вооруженных федеральных агентов готовы встать на его защиту. Почувствуй он себя в опасности, ему только стоит поднять трубку – и сотня снайперов окружит его.
Чудесно! И это образ жизни, которому предстоит ему радоваться в будущем?
Эти мысли были неприятны Дарнингу, он постарался выбросить их из головы и просто править машиной, ни о чем не думая.

Министр юстиции подъехал к разрушенному сараю ровно в девять тридцать пять. Он повел машину вокруг сарая и обнаружил, что Мак ждет его, сидя в машине. За все годы их тайных встреч Дарнинг не помнил случая, чтобы детектив не явился или опоздал больше чем на пять минут.
Хорган подошел к нему, когда Дарнинг остановил машину и выключил фары. Леса и заросшие поля темнели кругом. Да еще краешек луны и огромные гроздья звезд на небе.
Они обменялись рукопожатиями, и Мак уселся рядом с министром. Хорган был высокий худощавый человек с быстрыми глазами и беспокойными руками; от него всегда пахло английской кожей и еще чем-то, Дарнингу это напоминало запах йода от выброшенных на песчаный берег морских животных.
– Как там банда? – спросил Дарнинг.
– Как обычно, – отвечал Хорган. – Их так много, что каждый день какое-нибудь происшествие.
Но сказано это было легко и даже с некоторым оттенком гордости. “Бандой” в данном случае именовались девятеро детей Мака. Их количество не переставало изумлять Дарнинга. Компенсация за таких, как я, непродуктивных.
Детектив достал из кармана маленькую записную книжечку, перелистал и сунул обратно.
– Я считаю, вам надо узнать, что произошло на днях, – начал он. – Как вы приказали, я следил за Карло Донатти. И вот он как-то вечерком помчался в Катскилл. В свой большой бревенчатый дом, где живут три охранника. Совсем близко мне подойти не удалось, но на верхнем этаже горел свет, и я увидел, как Донатти разговаривал с мужчиной и женщиной, у которых глаза были завязаны.
– Ты их не узнал в лицо?
– Пробовал. Но далеко, да еще повязки, не вышло. Но я переночевал в мотеле и вернулся на следующее утро. Засел в кустах, думал, может, они выйдут.
Хорган прервал свой рассказ, чтобы закурить.
– Ну? – нетерпеливо произнес Дарнинг. Он хорошо знал своего сыщика. Если он начинает волынить, значит, у него что-то есть.
– Через несколько часов они вышли вместе с двумя охранниками. Для моциона, так надо полагать. Но они были в наручниках, так что просто постояли на солнышке.
– На этот раз ты их разглядел?
– Да. Повязок не было, к тому же белый день, и я пользовался своим лучшим биноклем. Но я просто глазам своим не поверил. И вы не поверите, когда услышите.
Дарнинг ждал – пускай Мак насладится великой минутой. Это-то и было в нем особенно хорошо: гордость достижением цели. Сделать новое открытие для него все равно что найти средство против рака.
– Что бы вы сказали, если это пропавшие Хинки и баба Бикмана?
Генри Дарнинг уставился на Мака. Тот, конечно, не знал, что оба убиты неделю назад, даже больше.
– Что тебя заставило подумать именно о них?
– Эй-эй! Я не просто подумал о них. Я их видел.
– Может, ты ошибся на таком расстоянии?
– Никаких ошибок, мистер министр юстиции, сэр! – Мак с ухмылкой вручил Дарнингу пачку фотографий и включил в машине свет. – Я сделал эти снимки с помощью телеобъектива как раз на случай, если у вас возникнут сомнения.
Дарнинг надел очки для чтения и взглянул на снимки. Их было больше десятка, но он рассмотрел только три первых. Его собственный мозг словно бы дал предписание не продолжать. Будто он, Дарнинг, прожил всю жизнь в совершенно темной пещере, в которой внезапно вспыхнул яркий свет. Он больше не мог заниматься снимками.
Ни в коем случае нельзя недооценивать врага.
Спасительный афоризм для Вьетнама, но и здесь, дома, он столь же ценен. Он, Генри Дарнинг, как-то упустил из виду, что Карло Донатти ему враг. Материал у меня в сейфе – это охотничий нож, приставленный дону к яремной вене, с какой же стати сукину сыну любить меня?
Но погоди – возникли вопросы, далеко не такие абстрактные, с которыми следует разобраться.
– Что заставило тебя подумать, будто Джон Хинки и его клиентка важны для меня?
Мак Хорган выдал свою лучшую, обезоруживающую улыбку.
– Брось, Хэнк! Ведь я же не глупец.
– Я никогда не называл тебя глупцом. Но твой ум или его отсутствие не имеют ничего общего с тем, о чем я тебя спросил.
Дарнинг выключил свет, и мужчины теперь сидели и смотрели друг на друга в голубоватом полумраке.
– Я всего-навсего хотел сказать, что разбираюсь в событиях.
– Вот как?
Улыбка детектива погасла.
– Ну, я не могу, конечно, знать точно, однако представить себе картину не слишком трудно.
Дарнинг молча и серьезно смотрел Маку в лицо.
– Ну послушайте, – продолжал Мак, – ведь именно эти двое угрожали Брайану Уэйну и его жене какими-то разоблачениями. А Уэйны, это каждый знает, были вашими близкими друзьями, верно?
Дарнинг молчал.
– Поэтому вы, как настоящий друг, договорились с главным мафиозо, чтобы он позаботился убрать Хинки и Бикман, и таким образом спасти карьеру Уэйна. Но тут вышли две неувязки. Первое: вы не знали про письмо, которое Джон Хинки оставил сыну и велел все рассказать по национальному телевидению, если сам он погибнет или исчезнет. А второе: Донатти решил вступить в дело ради собственных интересов и попридержать Хинки и бабу, так сказать, на льду. Я не знаю, зачем ему это, но уверен, что для вас оно скверно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62