А я?
Я оставляю за собой мертвые тела.
Питер медленно покачал головой, словно старик, который не в состоянии понять ни собственное поведение, ни окружающий мир.
И тут произошли сразу две вещи.
Что-то твердое уперлось ему сзади в шею, и женский голос произнес шепотом ему на ухо через правое плечо:
– В тебя упирается дуло пистолета. – Женщина говорила по-английски правильно, хоть и с небольшим акцентом. – Пистолет у меня в сумке, на него надет глушитель. Если ты не сделаешь то, что я тебе велю, я пристрелю тебя прямо здесь и смоюсь, прежде чем кто-нибудь заметит, что ты мертвый. Если хочешь жить, положи на стол деньги в уплату счета, встань и медленно шагай к гавани. Я пойду за тобой. – Она помолчала. – Ну, что ты выбираешь?
– Хочу жить.
– Тогда давай.
Питер осторожно выложил деньги на столик, поднялся и двинулся по направлению к гавани, как ему было сказано.
Проходя мимо компании Абу Хомейди, он заметил, что на него никто даже не глянул. Если это значит, что они не связаны с только что происшедшим, то у него еще есть надежда. Впрочем, вряд ли это вероятно, и Питер принялся обдумывать иные варианты.
– Сверни в проулок налево, – сказала женщина.
Питер повиновался и вошел в темный, сырой, вымощенный булыжником проход между двумя рядами зданий с закрытыми ставнями. Пахло нечистотами.
– Остановись и положи руки на голову.
Он молча выполнил приказание и почувствовал прикосновение холодного металла к своей шее. Очевидно, она вынула пистолет из сумки.
Женщина обыскала его, обнаружила бронежилет и оба пистолета – в наплечной кобуре и на поясе. Оставила оружие там, где оно было.
– Кто ты такой? – спросила она и, видимо, отступила на несколько шагов, потому что Питер теперь не чувствовал прикосновение металла к шее.
– Я частный сыщик.
– Почему ты следуешь за этими людьми и наблюдаешь за ними?
– За какими людьми?
– Даю тебе пять секунд для ответа. После этого стреляю.
Он знал, что она так и поступит, и подумал, защитит ли его бронежилет от выстрела почти в упор. Хотя она, конечно же, будет стрелять ему в голову или шею, а не в тело.
– Меня наняли за ними следить, – сказал он.
– За целой группой?
Питер кивнул.
– Кто тебя нанял?
– Точно не знаю. Думаю, это какая-то американская компания, действующая в Саудовской Аравии. Агент договорился со мной и заплатил наличными. Сказал, что это конфиденциально и велел передавать отчеты только ему лично.
– Назови имена тех, за кем тебя наняли следить.
Питер медленно перечислил вымышленные имена, которыми, как ему сообщили, пользовался Хомейди, и еще пять имен его людей. И сам удивился, что помнит их. В надежде потянуть время спросил:
– Как ты меня засекла? Я считал, что работаю чисто.
– Я прикрывала их с тыла и видела, как ты вышел из машины. Ты двигался немного поспешно.
– А почему ты решила заговорить со мной по-английски?
– Слышала, как ты говорил с официантом, когда делал заказ. Хоть ты и одет в итальянскую одежду.
– Ты хорошо подготовлена, – без выражения произнес Питер.
– В нашем деле, если ты плохо подготовлен, считай себя покойником.
– Ты имеешь в виду меня?
Она не ответила, и Питер чувствовал, что ею снова овладевает возбуждение.
– Думаю, ты не поверила ни одному моему слову? – спросил он.
– Вот именно.
– Тогда, мне кажется, будет лучше для нас обоих, если я расскажу правду. Может, дашь мне пять минут?
Снова она промолчала, и Питер приготовился к удару пули. Ясно, что дело к тому шло.
– Хорошо, – вдруг проговорила она.
Питер ощутил внезапную слабость в ногах.
– Можно мне повернуться?
– Зачем?
– Все как-то по-другому, если смотришь на человека.
– Валяй. Но медленно.
Он повернулся, продолжая держать руки на голове.
На вид ей было не больше девятнадцати. Впрочем, все они так выглядят, если молоды, а тебе уже под сорок. У этой темные волосы и глубоко посаженные жесткие глаза. Одета в джинсы и свитер, через плечо висит большая сумка, так что руки свободны, чтобы держать пистолет с глушителем, нацеленный Питеру между глаз.
У нее на уме одно – убить меня.
– Ты палестинка? – спросил он.
Она кивнула.
– Ты хорошо говоришь по-английски.
– Важно знать язык врага.
– Америка вам не враг.
Она нетерпеливо дернула головой:
– Я жду твою правду. Никакого вранья и пропаганды.
– Разумеется, – сказал он и увидел в ее глазах некую надежду для себя. – Правда вот какая. Я здесь, чтобы убить Абу Хомейди.
В полутьме проулка ее лицо почти излучало свет.
– По заданию ЦРУ, так?
– Да.
– Понятно. Ты уже третий, кого они посылают.
– И не последний. Они будут посылать людей до тех пор, пока не прикончат Хомейди. И мы с тобой понимаем, что рано или поздно тем и кончится.
Она молча смотрела на него.
– Если я этого не остановлю, – продолжал Витторио. – А я тот единственный среди живых, кто может сделать такое.
Она все еще смотрела на него, глаза почти совсем спрятались в глазницах.
– Ты?
В переводе это прозвучало бы: “Покойник?”
– Да. Я.
– Каким образом?
– Пошлю шифрованное сообщение, что Хомейди мертв и лежит на морском дне с пулей в каждом глазу.
Она стояла неподвижная и безмолвная.
– Если он официально будет мертв, прекратятся попытки убить его, – сказал Питер.
– И ты это сделаешь?
Витторио переместил руки на макушку, чтобы они не затекали.
– Если это сохранит мне жизнь.
– Да, но… – Она оборвала себя.
В проулок донеслись чьи-то голоса и смех со стороны Рамблас.
– Это еще вопрос, что будет со мной, когда я сделаю свое маленькое дело и Хомейди стану не нужен.
Она кивнула.
– Но я попытаю счастья, – продолжал он. – Это немного лучше, чем если ты прикончишь меня прямо тут. Кроме того, я не могу сообщить своим, что Хомейди мертв, и сразу исчезнуть. У них возникнут подозрения. Придется дать мне возможность связаться с ними.
– Все это слишком нелепо, – сказала она, но в голосе не было уверенности.
– В конце концов, отведи меня к Хомейди и предоставь ему решать. Если он этого не одобрит, всегда есть другой выход.
Она все еще твердо держала в руках пистолет и целилась ему между глаз. Смотреть на него было все равно что стоять на краю крыши высотного здания в страхе перед неизбежным падением. Но в какое-то мгновение он понял по выражению ее лица, что она колеблется.
И тогда он решился – вытянув руки, оторвался от земли и изо всех сил ринулся, пригнувшись, вперед.
Он услышал приглушенные звуки двух выстрелов. Что-то обожгло ему макушку.
Тяжестью своего тела он сбил девушку с ног и успел ухватиться за дуло пистолета. Девушка упала спиной на булыжную мостовую, Питер оказался сверху. Он чувствовал под собой только мягкую плоть.
Он завладел оружием.
Но к тому же он, кажется, ослеп.
Пытаясь понять, что произошло, он обнаружил, что прямо в рот ему льется кровь, и лизнул ее. Кровь стекала с головы, заливая глаза, вниз по лицу и капала с подбородка. Девушка дергалась, стараясь отобрать у него пистолет. Свободной рукой он нанес удар вслепую – по воздуху.
Ударил еще раз, кулаком, и попал.
Она высвободилась из-под него и закричала. Громко выкрикивала арабские слова, причитая от боли.
Борьба между ними прекратилась, Питер понял, что она убегает, услышал топот ее ног по камням.
Если она доберется до Хомейди и других, я погиб.
Он провел рукой по глазам, вгляделся сквозь кровавый дождь. Снова вытер кровь и на этот раз увидел силуэт девушки. Вихляя из стороны в сторону, спотыкаясь, она устремлялась к спасению. Своему, но не его.
Он вытянулся, лежа ничком, уперся локтями в мокрые булыжники, еще раз сморгнул кровь и прицелился из автоматического пистолета в удаляющуюся фигуру. Прижал палец к спусковому крючку.
Пока он топтался и трясся в темном проулке, все его благородство испарилось.
Ведь он никогда не убивал женщин.
Ну и прекрасно, ты, идиот. Тогда сделай свою жену вдовой, а сына – сиротой, и пусть Хомейди убьет еще три сотни человек.
Он выпустил три пули подряд, услышал их обманчиво невинный звук и увидел, как тоненькая фигурка дернулась в сторону и упала.
Когда он подошел к девушке, она была мертва.
Не глядя на ее лицо, он поднял тело и оттащил подальше в проулок. Она ничего не весила. Она уже стала воздухом.
Питер Уолтерс сел возле нее. В голове у него была пустота. Он понимал только то, что сидит рядом с убитой девушкой.
Он чувствовал свою голову. Ее жгло, как огнем, но рана была поверхностная, и кровотечение остановилось. У него отлично свертывалась кровь. Врач, которому довелось возиться с его ранениями то ли пять, то ли шесть раз, однажды сказал, что такие чертовские счастливчики ему больше не попадались.
Как говорится, каждому свой дар и своя известность.
Питер поплевал на носовой платок и, насколько мог, стер с лица кровь. Пригладил волосы пятерней и обтер руки. Во рту держался противный вкус, Питер откашлялся и сплюнул. Все прочее приходилось оставить как есть.
Потом он взглянул на девушку.
Глаза у нее были все еще открыты. Смотрели куда-то мимо него, отыскивая путь в Палестину, где она никогда не жила, потому что задолго до ее рождения эти земли отошли к Израилю.
Питер закрыл ей глаза.
Еще одна жертва Абу Хомейди.
Питер поднялся и пошел к своей машине.

Глава 23

Ранним утром три подростка и две собаки играли в индейцев в лесу близ Гринвича в Коннектикуте.
Ребята бесшумно пробирались через заросли, пускали стрелы и посылали собак отыскивать эти стрелы и приносить обратно.
Играли до тех пор, пока собаки, принюхиваясь, царапая и копая землю, не обнаружили нечто покрупнее стрел.
Требуется определенное время, чтобы сведения подобного рода прошли свой путь по соответствующим каналам власти, но уже в этот день, хоть и довольно поздно, директор ФБР Брайан Уэйн скорыми шагами вошел в кабинет министра юстиции и прежде всего убедился, что плотно закрыл за собой дверь.
– Какие-то мальчишки только что выкопали троих из моих пропавших агентов, – обратился он к Генри Дарнингу.
Министр, который сидел и работал с закатанными рукавами рубашки, взглянул через стол на лицо директора, и нельзя сказать, чтобы чересчур обеспокоился его выражением.
– Где?
– Где-то в лесу возле Гринвича в Коннектикуте.
– Это которые агенты?
– Те, которых посылали допросить Мэри Чан Янг.
Дарнинг положил ручку и откинулся в кресле. На него произвело сильное впечатление даже упоминание ее имени.
– Как они были убиты?
– Застрелены. Все трое. – Уэйн покачал головой. – Когда они исчезают, черт их побери, то считаешь, что сукиных сынов перекупили. Куда хуже, если объявляются чертовы трупы. И вот мы их получили. Теперь, мать их так, остается только ждать, когда обнаружатся еще два.
От негодования голос у директора сделался пронзительно резким. Он вошел в кабинет с багровым лицом. Дарнинг сидел и ждал, пока Уэйн овладеет собой. По-настоящему он злится только на меня.
– Самое скверное, – продолжал Уэйн, – что это выплыло наружу. Вышло из-под нашего контроля. Станет главной темой в сегодняшних вечерних выпусках новостей. “Три агента ФБР извлечены из безымянных могил”. Можешь быть уверен, что они нам выдадут сполна. Камеры у разрытых ям. Интервью с мальчишками, которые их нашли. Весьма возможно, и крупные снимки затраханных собак, которые вынюхали трупы своими погаными носами.
Дарнинг с трудом подавил улыбку. Это могло бы завести его друга чересчур далеко. Министр сразу вспомнил старые грехи и помрачнел. Даже вздохнул тяжело:
– Прости меня, Брайан.
Извинение оказало хорошее действие. Почти казалось, что директор ФБР только этого и ждал, только за этим и пришел сюда в кабинет. Гнев Уэйна утих, и директор даже сел в кресло.
– Эти чертовы местные полицейские натворили дел, – снова заговорил он. – Убитые были раздеты, так что они должны были провести опознание по отпечаткам пальцев. Проклятые болваны превратили все это в сенсацию, вместо того чтобы предоставить нам погасить возбуждение.
– Пресса уже добралась до тебя?
– Налетели, как стая акул. Когда это им доводилось поплясать вокруг трупов трех голых агентов, в каждом из которых застряли пули? Можешь себе представить их вопросы. “Какое дело они расследовали?”, “Участвовали в расследовании еще люди?”, “Есть ли угроза национальной безопасности?”, “Расистский подтекст имеется?”, “Чем объяснить нападение на ФБР?”, “Что еще ожидается в дальнейшем?”. И так до бесконечности.
– Как ты от них отделался?
– Элементарно. Сообщил, что ведется расследование. – Уэйн уже настолько успокоился, что на губах у него промелькнула слабая улыбка. – Скверно, что Советы приказали долго жить, – сказал он. – Старые добрые заговоры комми были прекрасным козлом отпущения для подобных случаев.
Дарнинг кивнул, а про себя подумал: интересно, как бы отреагировал Брайан, узнай он о двух коротких звонках Мэри Янг и о ее предложении. Вероятно, впал бы в истерику.
Однако собираясь через несколько минут покинуть кабинет, директор ФБР как бы в поддержку искусно приведенной к равновесию формы духовного взаимодействия вынул из своего атташе-кейса опечатанный коричневый конверт и бросил его на стол министра.
– Только что получено из отдела секретной проверки и расследований.
Дарнинг взял конверт. На нем стояла надпись: “Совершенно секретно” – и больше ни слова.
– Что это? – спросил он.
– Не знаю, – ответил Уэйн, – я его не распечатывал. Но поскольку ты звонил и просил выяснить об этой женщине все, что возможно, я поручил нескольким людям накопать как можно больше.

Это потребовало некоторого напряжения, но Дарнинг был вынужден почти семь часов сдерживать желание распечатать конверт.
Первым долгом ему помешали сделать это два обязательных заседания по гражданским правовым вопросам об установлении земельных границ. Затем последовало его обращение к Американской ассоциации адвокатов и неизбежный официальный обед. Наконец, он должен был ненадолго показаться в министерстве иностранных дел на приеме в честь премьер-министра Израиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62