одни романтизировали ушедшее время, которому память сохраняла вер
ность, поскольку любое будущее не могло обеспечить того, что они потерял
и; другие романтизировали наступившее время, обещающее светлое будущее
при социализме, и были готовы разрушить старое до основания, чтобы на его
развалинах построить счастливое будущее (должно быть, непросто жить на р
азвалинах, тем более на них что-то строить); третье направление, конечно ж
е, воровское: на развалинах царизма и скверно создаваемом фундаменте соц
иализма оно достигло выдающегося развития за всю историю своего сущест
вования на этих широтах. Можно сказать наверняка, наряду с теми, кто мечта
л о партийной карьере, наряду с бравыми комсомольцами, наряду с вчерашни
ми чиновниками, готовившимися перестраиваться в социалисты с расчетом
в нужное время обратно перестроиться, наряду со всеми ими властвовала и
романтика воров, о которых говорилось открыто с полным признанием де фак
то, как о каком-нибудь общественном движении типа защиты животных.
Скиталец не мог понять: почему именно такой социальный тип стал избранни
ком Вари? Почему не интеллигент какой-нибудь, адвокат или прокурор, или да
же сам судья… всенародный? Ведь она же вращалась в их сфере. И при ее-то вне
шних данных… А тут Ц вор! Тарзан! Насколько он ее знал, Ц а ему представля
лось, что он хорошо ее знал, Ц она не была очень уж романтичной натурой, ск
орее даже практичного склада ума. Так что за причина Ц практичность?
Скиталец не раз с ним встречался в детстве на Лазаревском кладбище среди
других воров, но сейчас не очень четко его представлял, все-таки давно эт
о было. Как его звали? И этого не знает Ц Тарзан и все. Из-за внешности. Скит
тогда о Тарзане Эдгара Берроуза не имел собственных суждений, поскольку
не слыхал об этой книге. Кличку свою Тарзан приобрел за свой более чем имп
озантный вид: рост, руки, плечи, шевелюра, грудь… Дело, наверное, именно в гр
уди… Но вор все-таки!.. Уже и тогда считалось, что Тарзан удачливый вор: редк
о сидел. И почти всегда в кураже. А тут война, голодное время, карточки. А кар
точки… У воров они имелись в избытке: они крали их у других. А тут Варя с реб
енком, от матери толку мало, ее саму поддержать надо было. И опять же Тарза
н все-таки: то есть и плечи, и руки, и грудь. Вот и плюсуй все один к одному.
Скит вспомнил, как Варя требовала от него слов любви: они для нее Ц музыка
. А теперь, вопрошал он себя, теперь что же Ц Тарзан поет ей эту музыку?
Тося поинтересовалась, как он намерен теперь поступить с Олечкой и Варей
, заберет ли их к себе или как? И, видя растерянность Скита, вызвалась прово
дить его «туда»: она знает и улицу и дом.
Но, спрашивается, куда это «к себе» он может их забрать? А если бы и было куд
а, зачем ему человек, предавший его, ведь, предав дважды, она способна пред
ать и в другой раз. Но посмотреть на них Ц он посмотрит, этого себе отказа
ть он не в силах.
С вполне независимым видом он шагал рядом с Тосей. День клонился к вечеру,
поздние солнечные лучи предвещали, что скоро они покинут и город, и Марьи
ну Рощу.
Они жили при переезде у железной дороги в таком же деревянном доме, котор
ые преобладали в Роще. При подходе к нему Скит констатировал, что забор на
личествовал, не сожгли. Вошли в калитку и увидели девочку годика в четыре,
игравшую во дворе. Поверх пальтишка она была укутана в синий шерстяной п
латок, на ногах черные валеночки с галошами. Тося деланно-нежным голоско
м подозвала девочку и сказала Скиту:
Ц Смотри, это и есть твое изделие.
Скиталец невольно засмеялся. Он не знал, как вести себя, он не знал чувства
отцовства, а дочь предстала перед ним так вдруг, в готовом виде; он не виде
л, как она росла, не слышал никогда ее плача, не знал, чему она смеялась. Тося
, показывая девочке на Скита, щебетала ей в ушко:
Ц Смотри, Олюшка, это твой папа вернулся с войны.
Скиталец подошел к девчушке. Она, нахмурив бровки, молча изучала его. Скит
улыбнулся, протянул к ней руки и предложил:
Ц Давай поцелуемся. Я Ц твой папка, ты Ц моя дочурка.
Девочка отступила на несколько шажков. Тося все тем же деланно-медовым г
олосом спросила, дома ли мама. Ответа не последовало. В это время открылас
ь дверь дома и на крыльцо вышла Варя.
Воцарилось молчание.
Варя, наверное, вышла, чтобы позвать девочку. Она была в одном платье, элег
антно облегавшем ее стройную фигуру, на плечи накинут платок, похожий на
тот, которым была укутана девочка. Он видел ее глаза Ц Дина Дурбин. Его Ди
на.. Уже не его, а Тарзана. Интересно, видит ли Тарзан в ней звезду, Дину? Вино
вата ли она перед Скитом? Или он перед ней, раз не сумел ничем ей помочь? Сде
лать ребенка Ц небольшое искусство, и он же не говорил ей, что не надо рож
ать, что он не хочет ребенка. Иначе бы другое дело: она сама бы за все отвеча
ла. Давать или не давать жизнь новому человеку, это обязаны решать двое. А
он жил совершенно безответственно по отношению к своей Дине. И все-таки о
н испытывал тихую злорадность, стоя вот так перед ней в солдатской шинел
и, с марлевой повязкой, выглядывавшей из-под шапки: воин, жертвовал своей
жизнью, не просто так по тюрьмам скитался. Они, конечно, поздоровались дру
г с другом, настороженно как-то. Тося сказала коротко:
Ц Вот… Варя…
Варя рассматривала его с головы до ног, а он Ц герой! Он с фронта! Этот факт
словно в чем-то оправдывал и очищал.
Ц Можно войти в твой дом, Варя? Ц обратился он к ней, наконец.
Она молча посторонилась, пропуская их в дверь. Конечно, они не знали, здесь
ли Тарзан, ведь ни о чем по сути не говорили, а Тарзан присутствовал. Как во
шел Скит, раздеваясь Ц не предложили Ц в более чем скромно обставленну
ю квартиру, сразу и встретился с ним глазами.
Тарзан в данную минуту был расположен к гостям, был в очень хорошем настр
оении, настолько хорошем, что даже не дал себе труда вникнуть в суть вещей
Ц кто они и к чему объявились. Он надеялся, что с помощью этих посетителей
удастся продлить хорошее настроение, к тому же Скита он даже не помнил: ко
гда встречались на кладбище, Скиталец был для него шкет, ведь Тарзан стар
ше лет на десять. В двери соседней комнаты показалась мать Вари. Узнав Ски
та, явно испугалась, даже не здороваясь, ретировалась в свою комнату.
Ц Здорово! Ц буркнул Тарзан, изображая на лице нечто отдаленно напомин
ающее улыбку, он силился заглянуть Скитальцу в глаза. Ц Варя, ты там… что-
нибудь сообрази, а?
И повалился на диван, на котором сидел. Скит понял, здесь, несмотря на все п
роисходящее в мире, несмотря на то, что в Египте есть пирамиды, а в Африке р
астут бананы, в океанах подводные лодки топят корабли, а на материках люд
и убивают друг друга, совершенно не считаясь с шестой заповедью, в сухопу
тных боях, а церковные служители одних убийц благословляют, других призы
вают бояться Бога, Ц несмотря на все, в доме, где теперь очутился Скит, сущ
ествовал свой незыблемый стиль, который тоже состоит в исконных правила
х воровской жизни всегда и бесповоротно. Ему стало жаль Варю. Неужели она
не понимала, на что обрекла себя, связавшись с Тарзаном? Хотя, разве сам он,
Скит, обещал ей другие перспективы?
Варя держалась отчужденно, украдкой поглядывала на Скита. Растерялась и
Тося, только теперь дошло до ее ума, что «взять» их, Варю и девочку, Скиталь
цу некуда.
Похоже, не сомневался Тарзан, что все тут обустроится для него наилучшим
образом и захрапел. Скиталец сообразил: здесь больше делать нечего. Варя,
видимо, сочла неудобным свое молчание и спросила Скита о здоровье.
Ц Лично у меня все хорошо, Ц с вызовом ответил он, Ц зашел на минутку на
дочь посмотреть, Ц голос его дрожал Ц завтра уезжаю на фронт.
Исподтишка за ним наблюдала маленькая Оля. Она стояла у старого шкафа, за
кутанная. Скит протянул к ней руки и обрадовался нежному прикосновению е
е маленьких ладошек. Он был готов заплакать.
Ц Пойдем? Ц повернулся он к Тосе, Ц мне пора. Но не успели Скит и Тося под
ойти к двери, к ним подбежала девочка, вцепилась в полу шинели Скита и запл
акала:
Ц Я с тобой хочу, на флонт, Ц пищала, плача еще больше.
Ц Что ж, пойдем, Ц промолвил Скит, Ц пойдем к тете Тосе.
Ц Меня с собой возьмете? Ц раздался робкий голос Вари.
Скит промолчал. Ответила Тося:
Ц Конечно, давай и ты…
Варя взглядом старалась получить и согласие Скита, сама же наспех одевал
ась. С дивана раздавался храп Тарзана. Варина мама так и не показалась.
Посещение Скитом Вариной квартиры продолжалось не более трех минут, но С
китальцу они показались вечностью. Он осознавал, что никогда не пережива
л ничего более тяжкого. В сравнении с пережитым сейчас избиения и физиче
ские боли казались пустяками Ц так его душа и тело жаждали Варю, но какой
-то первобытный инстинкт не позволял отнестись к ней с добротой Ц древн
ий, пещерный инстинкт, сохранившийся дольше и прочнее в крови бесхитрост
ного, возможно в чем-то более примитивного люда.
Уже сгустились сумерки. Скиталец шагал впереди, неся на руках Олечку, кот
орая молча обнимала его ручонками за шею. Варя и Тося, как в добрые старые
времена, шли следом, о чем-то тихо переговариваясь. Придя к Тосе, Варя стал
а раздевать девочку, избегая говорить со Скитом Ц словно боялась его во
просов. Но и он чувствовал себя неловко. Тося готовила чай, собирала на сто
л, что сумела отыскать в своих тощих запасах: сыроватый хлеб, капусту, мед,
банку свиной тушенки, не объясняя откуда эта роскошь.
Олечка сразу оценила появление на столе меда, и это отвлекло всех от стес
ненного состояния, дав тему для общего разговора: откуда? Ах, летом в дерев
не достала от родной тети, ах, какие молодцы эти пчелы Ц всем жрать нечего
, а они мед производят Ц перебрасывалось в таком духе. Стали пить чай. Тут,
ради веселья, Тося и патефон завела, и опять им пел Петр Лещенко, совсем ка
к тогда, когда они только-только познакомились и встречались у Тоськи со
всем как тогда пел им Лещенко: «Скажите почему, нас с вами разлучили, зачем
навек ушли вы от меня»…
Варя, обняв Олечку, беззвучно заплакала, и у Скита в горле образовался ком
ок, особенно когда Лещенко жалобно пропел: «Ведь знаю я, что вы меня любили
»… Но и зло нарастало в Ските Ц то первобытное, пещерное, древнее… Общест
во за его ошибки детства отвергло его, обзывало отбросом. Когда же это общ
ество, что называется, жареный петух в жопу клюнул, оно и о нем вспомнило: и
ди, будь любезен, умирать, защищая родину, стань героем; а пока он жертвова
л своей отбросовой жизнью, красномордые офицеры гуляют со своими сдобны
ми женами и коты типа Тарзана валяются в постели с его женой.
Теперь что же? Он обязан опять отправиться с уже пробитой башкой туда, что
бы ее снесло как неподражаемо дурацкую?
Ц Тось, Ц обратился он к хозяйке, Ц можешь достать мне гражданские шмо
тки?
Варя взглянула на него внимательно и с какой-то надеждой. Тося тоже Ц вся
знак вопроса.
Ц От Николая кое-что осталось. Ты хочешь на гражданке остаться? Здесь чт
о ли?
Ц Нет, Ц ответил Скит, Ц здесь поживать Ц не моя судьба, здесь Тарзанам
да другим крысам лафа. Куда-нибудь поеду.
Глаза Вари обрели недобрый отблеск. Она снова, в который уже раз, начала мо
лча и спешно одевать сонную, разомлевшую от меда и тепла, девочку. Тося нем
о переглянулась со Скитом: что же будет, что же… ничего и не будет, так и не д
оговоритесь что ли? Скит словно ничего не замечал, молча пил чай. Одев дево
чку и одевшись сама, Варя, взглянув на Скита, промолвила насмешливо-ядови
то, на красном лице появилось злорадное выражение:
Ц Тарзан что!.. Он Ц третий, до него у меня еще были двое.
И дверь за ними захлопнулась. Тося грустно уселась к столу. Скит же, переве
рнув пластинку, прислушивался в раздумье к словам Лещенко: «Все что было,
все что ныло, уж давным-давно уплыло»… Уплыть-то уплыло, но ныть не перест
ало. Увы, не перестало.
Скит переоделся у Тоси в гражданскую одежду и уехал из Москвы, унося в сер
дце свою боль и навсегда запомнившиеся мелодии песен Петра Лещенко. Ему
пришлось участвовать в довольно свирепом бою на Курском вокзале, чтобы р
аздобыть хоть какой-нибудь билет в дальневосточном направлении, а хотел
ось ему добраться до Хабаровска, где проживали товарищи, с которыми соше
лся в госпитале. Вместо Хабаровска он сначала очутился опять в больнице,
а затем… опять в тюрьме.

3

Скиталец из всех мерзостей в человеческой натуре больше всего ненавиде
л цинизм. Он ехал в переполненном общем вагоне, с ним, в числе других пасса
жиров, ехали молодые супруги с двухлетним мальчиком, который подружился
со Скитальцем. Они увлеклись беседой, а маленький Вадик остался предоста
вленным самому себе, и никто не обратил внимание на пробиравшихся по ваг
ону, слегка подвыпивших, четверых молодых людей. Когда они проходили, оди
н из них толкнул Вадика, тот упал и разбил нос. Родители ребенка кинулись к
нему. Скиталец заметил парню, толкнувшему Вадика, что, залив до такой степ
ени глаза, нужно передвигаться поосторожнее, ведь ты не Гулливер.
Идущие впереди молодые люди вроде и не слышали это замечание, но двое поп
росили Скита выйти в тамбур для беседы. Скиталец не струсил, пошел с ними.
Один из парней прошел в следующий вагон, другой остался «беседовать» со
Скитом: развернулся и ударил в лицо. Скит ответил, нападавший упал. Скит на
гнулся помочь подняться и почувствовал удар в спину. Не поняв смысла слу
чившегося, ощутил, что в грудь со стороны сердца что-то уперлось. Он резко
выпрямился и вовремя повернулся, чтобы подставить руку: над ним был зане
сен кинжал. Затем он упал.
В сознание пришел на пятые сутки после нападения и узнал, что все это врем
я в больнице шла непрерывная борьба за его жизнь. Когда же стало очевидны
м, что закончилась она победой врачей и пострадавшего, выяснилось неожид
анно, что роли каким-то фантастическим образом поменялись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34